Если бы он остался с ней на ночь…
Но на самом деле больше всего на свете она хотела, чтобы он любил ее — искренне, всем сердцем.
Когда дыхание его немного успокоилось, она с горечью подумала: «Может быть, попросить поверить его в мою невиновность? Почему бы не попробовать?»
Но этого не произошло. Когда Кейн лег на спину рядом с ней, она вздрогнула, а он, ни слова не говоря, прижал ее к себе. Прижавшись лицом к его плечу, Сейбл нежилась в его тепле, в его загадочном мужском запахе, в ощущении полной безопасности, которое окутало ее.
И даже когда глаза ее закрылись и на черном небе взошла яркая полная луна, Сейбл по-прежнему прижималась к нему, погрузившись в беспробудный сон.
Глава 10
Утром он ушел. Проснувшись, Сейбл протянула руку, чтобы дотронуться до него, и не нашла. Перевернувшись на спину, она уставилась на потолок, пытаясь сосредоточиться на том, что ей делать дальше.
«Возможно, проще всего признаться Кейну, что я влюбилась в него и хотела бы быть его возлюбленной», — с горькой улыбкой подумала она.
Но если она это сделает, Кейн наверняка постарается быстренько избавиться от нее, нанеся незаживающие раны. Или будет пользоваться ею, пока она ему не надоест. Нет. Он был безжалостным, но, в отличие от Дерека Френшэма, не эксплуататор. Как мужчина он хотел ее, но прежде чем удовлетворить свое желание, убедился в том, что она понимает, на что идет. Это было нечто вроде трудового контракта — без сомнения, хорошо оплачиваемого…
Содрогнувшись, Сейбл уткнулась разгоревшимся лицом в подушку.
Сексуальная связь без любви убьет в ней остатки самоуважения. После рокового романа с Дереком ей потребовалось долгое время, чтобы вновь его обрести, а ее чувства к Кейну были гораздо более сильными и всепоглощающими…
А если скрыться? Но Сейбл моментально отмела эту мысль. Чертовски трудно спрятаться в Новой Зеландии, и Кейн, со своими возможностями, быстро найдет ее. И, кроме того, мысль о побеге уязвляла ее гордость.
И эта самая гордость заставила ее встать с кровати и пойти под душ. Войдя в ванную комнату, она взглянула в зеркало и покачала головой. Губы ее были неприлично припухшими. Порывшись в косметичке, Сейбл достала блеск для губ, который хоть как-то мог замаскировать следы прошедшей бурной ночи.
Дом был тихим и пустынным, и, когда Сейбл наконец появилась в гостиной, ее приветствовала лишь экономка.
— Кейн уехал кататься верхом, — сказала Хелен Доусон, бросив на нее проницательный взгляд. — Он скоро вернется, но сказал, чтобы вы начинали завтракать без него. Я накрыла стол на веранде, но если вы хотите позавтракать в доме…
— О нет, веранда — замечательное место, спасибо.
Сейбл вышла вместе с ней на веранду, укрытую от уже жарких лучей солнца навесом из листьев глицинии. Устье реки ярко сверкало на солнце, а величественные кроны деревьев казались бронзовыми — явный признак того, что скоро они покроются ярко-красными пышными цветами.
Раздался цокот копыт, и обе женщины повернули голову.
На большом гнедом жеребце к дому приближался Кейн. Он с такой непринужденностью держался в седле, будто родился в нем.
— А вы катаетесь верхом? — спросила словоохотливая экономка.
Сейбл кивнула.
— Но не так, однако, — честно ответила она. — Я ездила без седла, на соседской старой беговой лошади.
— Кейн сидел в седле еще до того, как начал говорить. — Экономка смотрела на Кейна, пока тот не исчез за широкими стволами огромных деревьев. — Я принесу вам сока.
Сейбл, облокотившись о перила, огляделась вокруг. В отдалении, за кованым забором, она разглядела бассейн и удивилась тому, зачем он здесь: ведь море было всего лишь в ста метрах от дома. Ее восхитил фонтан, сделанный в виде морской раковины, а запах цветущих гардений, росших вокруг фонтана, дразнил ее ноздри. Импульсивно она сорвала один белый цветок и заткнула его себе за ухо.
В этот момент на веранду вышел Кейн. Она не слышала его шагов, поэтому он смог хорошо разглядеть ее. Сейбл выглядела очень хрупкой, почти изможденной, в своем бело-красном сарафане, с этим цветком в темных волосах. Желание защитить, сберечь эту женщину захлестнуло его с головой. Но он не должен поддаваться этому порыву! Просто Сейбл немного устала после стольких недель довольно тяжелой работы.
И это неудивительно. А когда работа была закончена, они занимались любовью. Кейна до сих пор удивляло, как быстро она ему сдалась. А еще его удивляло то, насколько сладкими были их ласки после любви, как он баюкал ее, прижав к себе…
Кейн постоянно напоминал себе, что эта женщина — шантажистка. Правда, временами он пытался найти оправдание ее поведению — Сейбл тогда была юной и бедной, к тому же с детства ей не привили моральных принципов…
Но шантаж подразумевал холодные, расчетливые и циничные действия. И это он ей простить не мог.
И все же, когда Кейн смотрел на ее округлые груди, узкую талию, стройные ноги и грациозную шею, в нем возникало настойчивое желание забыть обо всем и принять Сейбл такой, какая она есть.
Наверное, она инстинктивно почувствовала его взгляд. Резко повернувшись, Сейбл увидела его, и краска вспыхнула на ее щеках.
Кейн принял решение. Бог знает, куда оно его приведет. Но он надеялся, что оно будет разумным. Сегодня утром начальник службы безопасности сообщил ему, что они разыскали жертву шантажа. «Очень старенькая и, возможно, очень слабая, не способная обойтись без посторонней помощи, — мрачно подумал Кейн, — мисс Попхэм была обнаружена в доме престарелых в Напьере».
И теперь, первый раз в своей жизни, он разрывался, не зная, что выбрать.
— Тебе следовало подольше поспать, — произнес он, подойдя к Сейбл.
Зря Сейбл думала, что не может любить Кейна больше, чем уже любила, но она ошибалась. Ее восхищение Кейном с каждым днем возрастало. Как он прекрасен! В костюме для верховой езды Кейн выглядел моложе и все же оставался тем властным мужчиной, перед которым она трепетала.
К ее изумлению, он привлек ее к себе и тихо коснулся губами ее лба. Какой странный поцелуй! Почти нежный…
Ошеломленная, она сказала:
— Если я просыпаюсь, больше не могу уснуть, поэтому лучше уж встать. — Голос ее был тихим и чуть хрипловатым.
— Ты хорошо спала? — Он легко рассмеялся, когда она, залившись румянцем, кивнула. — Я тоже. Пойдем. Завтрак придаст тебе энергии.
— Мне лучше кофе, — сказала она, отступая от него, потому что рядом с ним не могла думать ни о чем — только о прошедшей ночи. И эти воспоминания были такими настойчивыми, такими яркими и такими безнадежными…
