Тут на дороге попадается ручей с вязкими глинистыми берегами, так что им еле-еле удаётся вытащить оттуда ноги, и они слышат крики о помощи несчастного Головастика, который совсем увяз. Но у них уже осталось слишком мало сил, чтобы остановиться и помочь ближнему. Ещё три поля, ещё одна остановка, и тут откуда-то далеко-далеко справа доносится крик «вперёд!».
Сердца обоих мальчиков замерли; это им уже не по силам. Младший Брук того же мнения, и он говорит:
— Вон за тем полем будет тропинка, пойдёте по ней и выйдете на Данчёрчскую дорогу пониже «Петуха», — а потом на всех парах мчится к финишу, где наверняка будет первым, потому что выглядит так, как будто только что стартовал. Пока они с трудом преодолевают следующее поле, крики «вперёд!» слышатся всё дальше и дальше, и, наконец, пропадают совсем. Теперь гонка за пределами слышимости, и надеждам добраться до финиша настал конец.
— Чёрт побери! — взорвался Ист, как только ему удалось отдышаться, и вытер шляпой грязное и потное лицо, от которого в холодном воздухе поднимался пар, — Я же тебе говорил! Ну и тупица же я, что пошёл! И вот, пожалуйста, мы еле живы, а ведь тут уже недалеко до финиша, если бы только мы знали местность!
— Теперь уже ничего не поделаешь, — сказал Том, вытирая пот и стараясь справиться с разочарованием. — Главное, мы сделали все, что могли. Давай лучше пойдём по той тропинке, про которую говорил младший Брук.
— Да уж наверно, больше ничего не остаётся, — проворчал Ист. — Если я ещё хоть раз в жизни побегу в последнем забеге… — и т. д. и т. п., сплошная воркотня.
Они медленно и печально повернули назад, нашли тропинку и пошли по ней, прихрамывая, и то и дело вступая в рытвины, полные холодной дождевой воды. Только теперь они почувствовали, насколько вымотались. Быстро надвигался вечер, холодный, тёмный и мрачный.
— Слушай, наверно, уже время закрытия, — нарушил тишину Ист, — смотри, как темно!
— А что, если мы опоздаем? — спросил Том.
— Останемся без чая, и нас пошлют к Доктору, — ответил Ист.
Мысль об этом не прибавила им жизнерадостности. Вдруг с соседнего поля послышался слабый оклик. Они ответили и остановились в надежде, что это какой-нибудь крестьянин, который хорошо знает местность, но тут из ворот ярдах в двадцати появился несчастный Головастик; он был в ужасном состоянии; один его ботинок так и остался в ручье, и он, пытаясь достать его, по локоть измазался в липкой глине, так что более несчастного создания в обличье мальчика свет ещё не видывал.
Однако его появление их слегка приободрило, поскольку его положение было ещё более плачевным, чем у них. Его тоже приободрила встреча с ними, потому что теперь он уже больше не боялся, что придётся ночевать в полях одному. Так, несколько воспрянув духом, они побрели дальше по нескончаемой тропинке.
Наконец, тропинка расширилась, и как раз перед тем, как стемнело окончательно, они вышли на дорогу и остановились в растерянности, потому что потеряли все ориентиры и не знали, куда поворачивать, направо или налево.
К их великому счастью, выбирать им не пришлось, потому что по дороге с горящим фонарём громыхала тяжёлая карета, запряжённая парой кляч, в которой после мгновенного раздумья они узнали оксфордский дилижанс, знаменитую «Свинью со свистком».
Двигалась она медленно, и мальчики, собрав последние силы, догнали её и стали карабкаться сзади, причём Ист сорвался и растянулся на дороге. Тогда остальные окликнули старое пугало, исполнявшее обязанности кучера; тот остановился и согласился подвезти их за шиллинг; они устроились на заднем сиденье, стуча от холода зубами и барабаня пятками, и приехали в Рагби минут через сорок после закрытия.
Ещё через пять минут три маленькие, хромающие и дрожащие от холода фигурки пробрались через сад Доктора, а потом внутрь, в корпус, через чёрный ход, которым пользовались слуги (все другие двери были давно закрыты), и первым, на кого они наткнулись в коридоре, был старый Томас со свечой в одной руке и ключами в другой.
Он остановился, оглядел их со зловещей улыбкой и увидел, в каком они состоянии.
— А-а, да это Ист, Холл и Браун, опоздали к закрытию. Немедленно в кабинет Доктора.
— Томас, пожалуйста, можно мы сначала хотя бы умоемся? Ты же можешь записать, во сколько мы явились.
— В кабинет Доктора немедленно, таково распоряжение, — ответил старый Томас, указывая на лестницу в конце коридора, которая вела на половину Доктора, и мальчики уныло поплелись туда. Последнее замечание старого служителя, которое он пробормотал им вслед, ничуть не улучшило их настроения:
— Вот так вляпались!
Замечание это касалось их внешнего вида, но мальчики подумали, что оно относится к настроению Доктора. Пройдя короткий лестничный пролёт, они остановились и стали держать совет.
— Кто пойдёт первым? — спросил Головастик.
— Ты. Ты самый старший, — ответил Ист.
— Да ты посмотри, на кого я похож! — возразил Холл, показывая на рукава своей куртки. — Мне нужно спрятаться за вами двумя.
— А я на кого похож? — спросил Ист, показывая на ком глины, в который превратились его брюки внизу. — Я ещё хуже, чем ты, на моих штанах можно капусту выращивать.
— Так это же всё снизу, а ноги можно спрятать за диваном, — сказал Холл. — Эй, Браун, ты у нас самый чистый, тебе первому и идти.
— У меня же всё лицо в грязи, — возразил Том.
— Ну, что до этого, то мы все одинаковые. Ладно, пойдём, что ли, мы делаем только хуже, что топчемся здесь.
— Давайте хоть почистимся, — сказал Том, и они попытались счистить с курток хотя бы верхний слой грязи, но она ещё не засохла и только размазывалась. В отчаянии они толкнули дверь и очутились в передней квартиры Доктора.
— Вот это дверь библиотеки, — шёпотом сказал Ист, подталкивая Тома вперёд. Из-за двери доносился смех и весёлые голоса, и на первый робкий стук Тома никто не ответил. Он постучал ещё раз, и голос Доктора сказал:
— Войдите.
Том повернул дверную ручку, и они бочком протиснулись в комнату.
Доктор поднял глаза, оторвавшись от своего занятия; он вырезал большим резцом дно игрушечного парусника, образцом для которого, судя по очертаниям, послужила одна из галер Никия.[93] Вокруг него стояло трое или четверо детей; свечи ярко горели на большом столе, дальний конец которого был завален книгами и бумагами, а огонь большого камина отбрасывал красноватый отблеск на всю остальную комнату. Картина была настолько мирной, домашней и уютной, что мальчики тут же собрались с духом, и Том вышел из-под прикрытия большого дивана. Доктор кивнул детям, и они сразу же вышли из комнаты, бросая любопытные и насмешливые взгляды на трёх юных огородных чучел.
— Итак, молодые люди, — начал Доктор, стоя спиной к камину и одну руку заложив под фалды фрака, а во второй сжимая резец; когда он их оглядывал, глаза его поблёскивали, — из-за чего же вы опоздали?
— С вашего позволения, сэр, мы бежали с «Зайцами и собаками» и заблудились.
— Ага! Отстали, не так ли?
— Видите ли, сэр, — выступил вперёд Ист, которому не хотелось, чтобы Доктор плохо подумал о его атлетических способностях, — мы добежали до Барби вместе со всеми, но потом…
— Мальчик мой, на кого ты похож! — перебил его Доктор, взору которого теперь полностью открылось жалкое состояние костюма Иста.
— Это я упал на дороге, сэр, — сказал Ист, бросая взгляд на свою одежду, — там как раз проезжала Старая Свинья…
— Что-что? — переспросил Доктор.
— Оксфордский дилижанс, сэр, — объяснил Холл.
— Ах да, Регулятор, — сказал Доктор.
— Ну, я хотел залезть и растянулся, — продолжил Ист.
— Надеюсь, ты не ушибся? — спросил Доктор.
— Нет, сэр.
— Ладно, бегите к себе наверх, переоденьтесь, а потом скажите экономке, чтобы дала вам чаю. Вы ещё слишком маленькие, чтобы участвовать в таких больших забегах. Скажите Уорнеру, что я вас видел. Доброй ночи.
— Доброй ночи, сэр, — и мальчики поспешили прочь в очень приподнятом настроении.
— Вот молодчина, даже не задал нам учить двадцать строк на память! — сказал Головастик, когда они добежали до спальни; а ещё через полчаса они сидели у камина в комнате экономки за роскошным чаем, к которому им дали ещё и холодного мяса. «Тут жратва в два раза лучше, чем в холле», — заметил Головастик, набивая себе рот тостом с маслом. Все горести были позабыты, и они тут же решили принять участие в первом же большом забеге следующего полугодия и заявили, что «Зайцы и собаки» — отличная игра.
Через пару дней большой коридор, в который выходили двери спален, освободился от сундуков и чемоданов; их отнесли вниз, чтобы экономка могла сложить вещи к отъезду, а освободившееся место стало использоваться для игр — верный признак конца полугодия.
