Гуров, вздохнув, придвинул к себе папку с надписью: «Сид. Разное», но погружение в мир мудрых мыслей прервал звонок.
– Товарищ полковник, это сержант Зубков.
– Добрый день, слушаю.
– У нас в клетке Жога сидит.
– Нет, – недоверчиво сказал полковник.
– Да, – радостно подтвердил Зубков, – собственной персоной. Сейчас он спит, но когда проснется, то наломает массу дров.
Он понизил голос до полной конфиденциальности:
– Товарищ полковник, он час назад заявился вдрызг пьяный и на серьезных щах уверяет, что это он убил Сида.
– Проспится, – добродушно, но с ноткой нетерпения заметил Лев Иванович.
В трубке послышалось замешательство, но не таков был Зубков, чтобы, начав нарушать субординацию, останавливаться по пустякам:
– Я просто хочу сказать, господин полковник, что Степку Рожнова почему-то отстранили, а новый следователь, блатной и с амбициями, спит и видит, как бы раскрыть что-то громкое. Любой ценой. Здравия желаю.
Отбой.
«Наставник, мать твою, поучатель, – самоедствовал Гуров, торопливо собирая со стола пожитки, – проще всего проповедовать то, что человек разумный не должен быть равнодушным, а сам…»
Он глянул на часы. Есть еще сорок семь раз по шестьдесят, достаточно, чтобы исправиться.
Глава 10
Следователь Рокотов Игорь Вадимович, упомянутый сержантом Зубковым, заслуживал нескольких особых слов. Он был молод и очень старателен. Он окончил с красным дипломом университет, причем не МВД, а именно МГУ, но работал на скромной должности в районе, который оказался к тому же слишком тихим. Рокотов был не без гонора и весьма амбициозен. Не имея ни связей, ни подходящего происхождения, ни даже мало-мальского таланта, он тем не менее жаждал признания на правоохранительном поприще.
Пока получалось лишь выводить из себя оперсостав, цепляясь за минимальные огрехи и поучая, «как надо работать». За неполные два месяца работы в этом районе его возненавидели практически все, чему он был рад, исходя из сомнительного тезиса о недопустимости равнодушия к поистине выдающимся персонам.
Игорь Вадимович, при всей своей заурядности, обладал практической сметкой, был по-своему умен и умел работать на перспективу.
Знал он и свои плюсы, а самым жирным был тот, что невесть куда пропавшие мамаша или папаша (Рокотов был сиротка) наградили его удачной внешностью. Проще говоря, он был красив: серые большие глаза, классические черты, высокие скулы, волевой подбородок и отменно спортивная фигура. Другие дурачки разбрасываются такими ценными активами или пользуются неграмотно (забывая, что они быстроизнашивающиеся), а то и вовсе не ценят – мало ли что по наследству досталось, но Игорь был не дурак. Ему было чуть за двадцать, когда он женился на даме старше его на шесть лет, зато дочери весьма влиятельного человека, первого зама главы городского округа одного из по-своему значимых городов ближнего Подмосковья, курирующего сферу здравоохранения.
Супруга была робка, пухла и в целом глуповата. Однако у нее были прекрасный дом на окраине города, квартира в Москве и множество навесных опций, каждая из которых могла бы составить счастье честной, но бедной семье. И все это досталось Игорьку поистине за красивые глаза.
Обеспечив себе надежный экономический фундамент, можно спокойно работать на карьеру. Толкаться в столице – нет, увольте. Лучше на белом коне въехать в историю в области.
Своих коллег и сослуживцев он, как и положено, презирал. Они варились в своем свинском котле, опутаны, как липкой паутиной, какими-то личными связями, симпатиями и потаенным пониманием мотивов. Они были ему категорически неинтересны.
Приступив к работе, «варяг» Игорь Вадимович немедленно проявил себя как отменный профессионал, был непреклонен, педантичен, требователен к нижним чинам и почтителен к высшим. Никакими ресурсами не пользовался (и тестем тоже). Был честен и прям и честно и прямо ждал удобного момента, то есть резонансного дела. Вся эта глупая поножовщина, непонятно кем совершенные убийства – все это не то, мелочи, допустимый процент человеческой утруски и усушки. Ему было нужно совершенно иное, и он ждал. Он прекрасно знал, что все придет к тому, кто умеет ждать.
И ведь пришел же, да еще и своими ногами. Явился Игорьков шанс, неуверенно колыхаясь, и самолично, пусть и заплетающимся языком, прямо так и заявил, что на почве давно возникшей неприязни убил известного исполнителя Михаила Ситдикова. Пал на колени и залился чистыми слезами раскаяния, после чего отключился и был унесен, со всем уважением, в обезьянник.
Рокотов понял: а вот и оно.
И не банальная бытовуха (заключения медиков он видел), а коварное убийство, замаскированное под несчастный случай, что уже показывает его проницательность, профессионализм. И он, следователь Рокотов, вскрыл злодейский замысел, не схватился за первую попавшуюся версию, подсунутую тупыми операми. Это раз и два.
А теперь три.
Музыку Игорь Вадимович не переносил никакую, не слыша в ней ничего, кроме пустого сотрясания атмосферы. Что означают эти буквы – Сид и тем более Жога, он знать не знал и не стремился. Однако, уловив тенденцию, немедленно влез в интернет и уже через полчаса предметом овладел вполне – точнее, в необходимых пределах. И они были таковы: один очень известный человек стал причиной смерти другого очень известного человека, и все это – о радость! – произошло на его, Рокотова, земле. Вот он, момент истины и секунды славы, главное, воспользоваться правильно.
Были, конечно, некоторые досадного рода детали – в частности, смерть, если верить заключению местных медикусов, наступила все-таки от гипотермии, сиречь переохлаждения. Однако если подойти к делу творчески и неформально, то все решаемо. Тем более если акцентировать внимание на мелочах, которые пропустили местные оболтусы – ну все эти кровоподтеки, царапины, сломанные ребра, – так ведь все можно трактовать в нужном ключе.
К тому же имеется отличный претендент на козла отпущения. Правда, признание сделано в нетрезвом виде, но умный человек и в таком состоянии его не сделает. Следовательно, сейчас в КПЗ отдыхает тот, кто, по народной поговорке, уже не проспится, то есть дурак. С него и спрос. Опять же, состояние алкогольного опьянения не подтверждено, так почему бы не попытаться ухватить удачу за скользкий хвост?
Осталось немного: скрупулезно зафиксировать очевидное, исправить огрехи следствия и посадить этого вот, как его… Жогу. И пусть не сто пятая, не очевидное,
