Теперь дальномер показывал расстояние 085 – от ближайшей цели торпедные катера отделяло только 8,5 километра. Эту цель даже удалось идентифицировать – ею оказался британский линкор «Уорспайт». Немецкие корабли уже давно должны были быть обнаружены, но пока обстановка оставалась прежней.
На торпедных катерах был дан сигнал к атаке.
И сразу поступил приказ с «Т-28» командира торпедной флотилии: «Открыть огонь!»
Речь шла о бомбардировщиках, с которых наконец заметили немецкие катера. Приблизившись для атаки, они были встречены градом снарядов.
– Интересно, почему эта громадина, что идет впереди, не разнесет нас на куски? – недоумевал артиллерист на «Мёве».
– Вероятно, не хочет тратить снаряды на такую мелочь, – предположил кто-то из офицеров.
Имеющиеся на линкоре 16-и 11-дюймовые снаряды действительно могли при первом же попадании оставить от маленького торпедного катера одни обломки. Но англичане не стреляли; видимо, их не беспокоила возможность торпедной атаки. Единственное, что они потрудились сделать после неудачной атаки бомбардировщиков на немецкие катера, – это установить дымовую завесу. А через несколько секунд был получен приказ приготовиться к запуску торпед.
– Готовить все шесть труб к залпу!
– Все готово.
Торпедные трубы были установлены по правому борту. Катерам предстояло на полной скорости повернуть влево. Теперь все зависело от торпедного офицера, который должен был скомандовать «Огонь!» в течение доли секунды после того, как цель окажется в перекрестье прицела. Мгновением позже шанс уже будет упущен: катера уйдут дальше, и торпеды пройдут мимо.
Перед тем как дымовая завеса скрыла цель, шесть торпед с «Мёве» успели вылететь из своих труб и направиться к британскому линкору. На других катерах тоже произвели залп; теперь к кораблям флота вторжения союзников двигались восемнадцать немецких торпед. Попадет ли в цель хотя бы одна? Командам немецких катеров некогда было ждать результатов, потому что на них обрушился шквал огня. Немцы ничего не видели и не слышали – англичане, похоже, стреляли из всех орудий. Со всех сторон в небо вздымались высокие фонтаны воды, окрашенные в разные цвета – оранжевый, желтый, зеленый… Это было сделано для удобства контроля результатов стрельбы.
Хотя каждая секунда могла привести к фатальному прямому попаданию, торпедные катера не ушли, а начали устанавливать дымовую завесу вокруг сторожевиков 18-й флотилии, которые под ураганным огнем оказались практически беспомощными. Только выполнив свой долг, они начали отходить сумасшедшим зигзагом. Никто не верил, что им удастся вырваться из кромешного ада, однако смельчакам повезло. В какой-то момент показалось, что противнику удалось достать «Ягуар». Взорвавшийся перед его форштевнем тяжелый снаряд швырнул на катер гигантскую волну, с ужасающим грохотом обрушившуюся на бак. Но, когда вода схлынула, выяснилось, что катер невредим и продолжает двигаться в сторону берега.
Светопреставление длилось почти полчаса; что странно, катера не получили никаких повреждений. Доселе сопутствовавшая им удача продолжала хранить своих подопечных. Катера ворвались в гавань на скорости 28 узлов – большего из изношенных машин было невозможно выжать.
Уже в процессе первой атаки на флот вторжения стало очевидно: нет никакой возможности пробиться к его «сердцу» – десантным кораблям. Однако можно было попытаться пробиться к ним ночью на подлодках – других возможностей у ВМФ, пожалуй, не было.
То, что высадка союзников произойдет где-то недалеко от эстуария Сены, уже давно не было секретом. Поэтому все плавсредства, которые еще могли плавать и на которые можно было установить какие-нибудь орудия, были сконцентрированы в этом районе. Но что это был за флот? 5 торпедных катеров в Гавре, 16 подлодок в Шербуре, еще 7 – в Булони, 7 – в Шевенингене и Остенде. В лучшем случае можно было рассчитывать на подход еще 4 эсминцев, стоящих в эстуарии Жиронды, и 3 торпедных катеров из Бреста. И это все.
Судя по официальным отчетам, движущийся к эстуарию Сены флот союзников состоял из следующих кораблей: 6 линкоров, 2 монитора, 22 крейсера, 119 эсминцев, 113 фрегатов и корветов, 80 сторожевых кораблей, 360 катеров и канонерок, 25 флотилий минных тральщиков.
Выступать против таких сил было форменным самоубийством, это понимали все командиры кораблей и не боялись высказывать свои мысли вслух. Правда, толку от этого все равно не было. Новый приказ гласил: «Любой ценой атаковать противника торпедами!» Вот немецкие катера и выходили в море со своими торпедами против флота вторжения союзников. Вскоре в Гавре уже не осталось торпед, а на подвоз уже давно нельзя было рассчитывать. В Шербуре торпед пока было достаточно, однако ночной прорыв представлялся маловероятным, поскольку основная часть флота вторжения находилась под усиленной охраной крупных военных кораблей противника. Но несколько подлодок сумели преодолеть барьер и выстрелить свои торпеды по самым крупным транспортам с войсками. Оказавшись в кольце вражеских кораблей, они сбились с пути. «Закрой глаза и жми вперед, куда-нибудь да попадем». Самое интересное, что такой оригинальный способ расчета курса сработал! Открыв глаза, моряки обнаружили, что прорвались сквозь плотный заслон. Правда, они вернулись не на свою базу в Шербуре, а в Гавр, но это уже мелочи.
Очень скоро необходимость в торпедах исчезла. «Призрачной флотилии» (так прозвали нападавшие на британский флот корабли) был нанесен решающий удар.
Ночные вылазки были дерзкими и безрассудными, хотя потери, учитывая град снарядов, которым встречали нападавших англичане, оставались небольшими. В борьбе, заведомо обреченной на поражение, были потеряны 2 эсминца, 1 торпедный катер и несколько подлодок. А успехи немецких моряков едва ли можно было заметить в армаде кораблей противника. В день «Д» к побережью Франции вышли 4266 кораблей, и за первые шесть дней были потоплены 64 корабля союзников, 106 получили повреждения.
Но эти потери не доставили удовольствия британскому командованию, поэтому было принято решение покончить с немецкой «призрачной флотилией» раз и навсегда. Вечером 14 июня 1944 года, когда торпедные катера готовились к очередной атаке, а порт Гавра – к ночи, прозвучал сигнал воздушной тревоги. Все произошло так быстро, что матросы не успели добежать до береговых убежищ. Бомбы взрывались везде: они обрушивали склады, превращали причалы в груды камней и железа, корежили корабли и береговую технику. В воздух взлетали пыль и камни, обломки дерева и металла, изуродованные человеческие тела. А это была только первая волна – смертоносный груз сбросила первая эскадрилья бомбардировщиков. Когда в 1.30 последний самолет лег на обратный курс, работа по уничтожению была полностью завершена.
Из торпедных катеров уцелел только «Т-28». «Мёве» остался на плаву, но был разрушен и охвачен пламенем. Остальные сгинули. Горящий «Мёве» постепенно кренился, все сильнее натягивая швартовные концы, которые в конце концов не выдержали напряжения и лопнули.
За последним сражением «Мёве» следила небольшая горстка зрителей, которые стояли на разрушенном причале. Горящий торпедный катер зарылся носом в воду и медленно затонул.
Было 5.30 утра 15 июня 1944 года. Одним массированным воздушным ударом союзники уничтожили все, что могло противостоять их флоту вторжения. Теперь в распоряжении немецкого командования остались только подлодки, пережившие налет на Гавр, и некоторые «малые боевые единицы» – сверхмалые субмарины, начиненные взрывчаткой катера и т. д.
Глава 12
«НЕГРЫ» И «БОБРЫ»
Теплой лунной ночью в начале июля 1944 года на обычно пустынном берегу моря немного западнее Трувиля наблюдалась необычная активность. Причем деловито снующие взад-вперед люди явно готовились не к военной операции. Они аккуратно опускали в воду какие-то длинные трубы, издали похожие на черные кубинские сигары; некоторые трубы были попарно скреплены, при этом одна слегка приподнята над другой.
Затем несколько человек влезли в верхние трубы, другие что-то поправили снаружи, потом, обменявшись рукопожатиями с находящимися внутри товарищами, закрепили над головой каждого стеклянный колпак. Колпаки были тщательно привернуты с обеспечением водо-и воздухонепроницаемости.
Плавающие по спокойной водной глади «сигары» являли собой странное зрелище, тускло мерцая в лунном свете на фоне темной поверхности моря. Спустя некоторое время они двинулись вперед, быстро набрали скорость и скрылись в ночи. Судя по избранному «сигарами» направлению, их целью являлся британский флот вторжения.
Таинственный механизм, приводимый в движение человеком, находившимся под плексигласовым куполом, был торпедой, правда необычной. Это ставшее привычным оружие доставляли к борту противника не эсминцы или торпедные катера, а человек, который мог подобраться к вражескому кораблю очень близко и выпустить торпеду из положения, гарантирующего успех. В первые годы войны такое оружие с успехом использовали (или испытывали) итальянцы, японцы и англичане. Под штурманом располагалась боевая торпеда, которую он мог высвободить с помощью специального устройства. Штурман располагал подобием прицела: зарубкой на стекле, расположенной на уровне его глаз, и мушкой в форме шипа. Считалось, что этого достаточно для точного прицеливания. И других трудностей было предостаточно. Проблематичное со всех точек зрения плавсредство могло развивать максимальную скорость 5 узлов; причем неизвестно, хватит ли при этом мощности батарей, чтобы вернуться домой. Даже слабый ветер делал его игрушкой волн – плыть при волнении было невозможно. Более того, выбранная для операции ночь должна быть светлой. Дело в том, что голова штурмана человекоуправляемой торпеды располагалась всего в 18 дюймах над уровнем воды. А ведь ему следовало еще разглядеть противника.
