Несколько рабочих снимали битый шифер и куски проржавевшей жести с крыши крайнего барака. Снизу им что-то говорил невысокий плотный человек в куртке и сбитой на затылок серой кепке.
Это и был прораб.
Завидев нас, он подошел и пожал отцу руку.
— Подмога пришла? Однако, ничего не будет, братцы. Идите в домоуправление, договаривайтесь с начальством. Получил вчера строжайший приказ: ни одной щепки отсюда на сторону не давать.
— Как же это так, — растерялся отец. — Да мы ж с вами вчера…
— Правильно, — перебил его прораб, — вчера утром говорили. А приказ я получил вечером. Да вы не смотрите на меня так, — взмолился он. — Что мне, гнилья этого жалко, что ли? Разрешит Боровик — хоть все четыре барака вывозите; баба с воза, коню легче. А не разрешит — не обессудьте. Знаете его… Припишет расхищение социалистической собственности, ходи потом, доказывай, что ты не верблюд…
Прораб дернул за козырек свою кепку и отошел к бараку.
— Дела-а, — озадаченно протянул отец. — Ну, что ж, пошли к Африкану Гермогеновичу.
В узком коридорчике перед дверью домоуправа толпились люди. Мы заняли очередь. Стоять пришлось долго. А когда перед нами остался только один человек, Африкан Гермогенович сам выкатился из кабинета.
— Товарищи, больше сегодня приема не будет! — с порога сказал он. — Вызывают на совещание.
— Товарищ Боровик, — поймал его за рукав отец, — всего два слова…
Африкан Гермогенович щелкнул ключом в двери.
— Не могу, дорогой, в следующий раз. Начальство вызывает, и без того, понимаешь, опаздываю.
— Тогда пойдемте, — вдруг усмехнулся отец. — Дела у нас такие, что мы их и на ходу сможем решить.
Африкан Гермогенович вздернул подбородок и снисходительно посмотрел на отца.
— Ничего я, дорогой, на ходу решать не буду. У меня для этого служебный кабинет есть. Видишь, — он ткнул коротким пальцем в жестяную табличку, — прием посетителей ежедневно от 9 до 13. Завтра в это время и приходите. Общий привет!
Боровик энергично махнул рукой и засеменил по коридору. Но мы сгрудились у дверей, наставив на него свои ломы и кирки, и он, побагровев, заорал на все домоуправление:
— А это что еще здесь, понимаешь, за детский сад? А ну, марш по домам, не мешайте людям работать!
Мы стояли, как глухонемые, загородив проход, и вид у нас был, наверно, достаточно решительный, потому что Боровик растерянно затоптался на месте: не расшвыривать же нас, чтобы выйти из домоуправления, а уступать дорогу мы явно не собираемся.
Кто-то из женщин из начавшейся было расходиться очереди засмеялся. Африкан Гермогенович густо побагровел и нервно глянул на часы.
Отец снова осторожно тронул его за локоть.
— Разрешите нам взять десяток старых бревен и досок со старых бараков, — сказал он. — Нам больше ничего не надо.
Африкан Гермогенович подозрительно закрутил головой.
— Опять, понимаешь, какую-то авантюру затеяли? Под моими окнами голубятню построить хотите? Или космодром?..
— Что вы, — засмеялся отец. — Наоборот, я хочу ребят со двора увезти. В путешествие на плоту. А материала нету. Разрешите, Африкан Гермогенович. Мы и вашего сына с собой возьмем.
— А он у меня к брату в деревню едет, так что нам, понимаешь, это дело ни к чему. — Боровик снова посмотрел на часы. — Ни бревен, ни досок я вам не дам. Они денег, понимаешь, стоят. Люди на дрова покупают. Или как материал для ремонта. Имеете желание, выпишите в бухгалтерии, оплатите, потом возьмете. Вот так. — И он с такой прытью ринулся к двери, что мы невольно расступились.
— Да, — вздохнул Витька, — плакало наше путешествие…
— Ничего подобного, — резко сказал отец. — Погодите, я зайду в бухгалтерию.
В бухгалтерии отец пробыл минут пятнадцать. Вышел веселый, с бумажкой на три кубометра старых бревен и досок.
— Сейчас оплачу, к вечеру нужно будет у Африкана Гермогеновича подписать и — порядок. Завтра начнем работу.
— Много платить? — проворчал Ростик.
— Мало, — засмеялся отец. — Больше разговоров, чем денег.
— Все равно, — сказал Ростик, — мы вам все отдадим. До копейки. Я на почте объявление видел. Им почтальоны нужны, «Вечернюю газету» разносить. Берут и школьников. Вернемся, заработаем денег и рассчитаемся.
— Очень рад, — пожал плечами отец. — Но об этом мы поговорим потом.
День пропал впустую. Заседание у Африкана Гермогеновича затянулось, на работу он так и не вернулся. Пришлось идти к нему домой, чтоб подписал разрешение.
Назавтра мы снова направились к баракам. Прораб, не читая, сунул бумажку в карман.
— Больше вопросов не имею. Отбирайте все, что вам нужно. Только глядите не поубивайте друг дружку. Вон с того крайнего барака и начинайте.
Прежде чем приступить к работе, мы облазили весь барак, прикидывая, что пригодится для плота. Годились половые доски, потолочные балки, угловые столбы.
— На целую флотилию трех кубов хватит, не то что на один плот. — Отец достал складной метр и занялся какими-то подсчетами. Потом расставил нас по местам. Он, Ростик и Витька должны были подпиливать столбы и балки, я и Жека — взрывать полы, Лера — выравнивать гвозди.
Мы с Жекой зашли в крайнюю комнатку. Была она небольшой, шага три с половиной в длину, четыре в ширину, поклеенной еще не успевшими выгореть голубыми, с серебристыми цветочками, обоями. В левом углу стояла печка с плитой, плита и дверцы уже были выдраны. На полу валялись какие-то бумажки, мусор, пластмассовый голыш с оторванной рукой. Совсем недавно здесь жили люди. У них была маленькая девочка. Она играла с этим голышом, а когда уезжала, наверно, забыла. А может, просто бросила? В новой квартире у нее будут новые игрушки. А вот я почему-то больше люблю старые. Мы, когда переезжали, все оставили, но я несколько своих самых старых игрушек взял…
— Ну, давай начинать, что ли, — сказал Жека. — Чего ты задумался?
— Да так как-то… — Я поднял голыша и выкинул в окно. — Тут люди жили, а мы — ломать…
— Эх ты, чудак! — Жека всадил лом в хрустнувшую доску. — Сразу видно, что сам в бараке не жил. А мы жили, знаю… Когда наш барак сносили, у всех просто праздник был. Мамка плакала от радости. Да я их все готов поломать, чтоб ни одного на земле не осталось!
— Я вовсе не об этом… — пробормотал я. — Ладно, поехали. Да не кроши доски, они нам еще пригодятся.
Ломать — не строить, ломать легче. Подцепил киркой доску, подналег — трррр! — трещат, вылазят из балки гвозди. Щипцами их — раз, два! — и за окно, Лере. А она себе железяку какую-то приспособила и стучит молотком — на весь Северный поселок звон идет. Веселый звон, серебряный…
К концу дня мы запасли столько бревен, досок и гвоздей, что их и впрямь хватило бы на целую флотилию. Затем подкатил ЗИС-130 — Антон Александрович уговорил приятеля-шофера помочь нам. Мы быстро погрузили свою добычу в кузов и через четверть часа очутились на реке.
У нас уже давно было на примете подходящее местечко для «верфи» — узкий заливчик с песчаным дном, надежно укрытый от посторонних глаз густыми зарослями лозы. Когда шофер уехал, мы тут же торжественно назвали заливчик «бухтой Удачи», будущий плот — «Кон-Тики-2» и с жаром принялись обсуждать проект строительства, предложенный командором.
ПОДНИМАЕМ ПАРУСА
— Внимание! Команде «Кон-Тики» по местам стоять! — на всю округу разносится зычный голос отца, и эхо подхватывает: «ать», «ать», «ать»! Он высится на корме, у бизань-мачты, едва не упираясь головой в рею, — никогда в жизни не видел я отца в таком удивительном наряде. Голова наискосок повязана огненно-красной косынкой, на груди — и где только выкопал? — трещит полосатая матросская тельняшка, на ногах — высоченные рыбацкие ботфорты. На широком кожаном поясе с надраенным якорем болтается вместо кортика охотничий нож в чехле, за плечом — малокалиберка, в уголке рта торчит погасшая трубка с головой какого-то страшилища. Насмешливые глаза сурово прищурены и устремлены вдаль.
Наш командор похож на предводителя шайки отважных корсаров, и в смысле живописности мы мало чем ему уступаем. Правда, у нас нет таких шикарных косынок, наши головы прикрыты от палящего солнца завязанными по углам носовыми платками, зато мы по пояс голые, черные, будто начищенные гуталином, от загара, босые, в подкасанных до колен штанах. Общий вид несколько портит Лера — на ней круглая соломенная шляпа с огромными полями, ковбойка в желтую и зеленую клетку и синие велосипедные штаны на молниях. На боку у Леры толстая сумка с красным крестом. Медикаментов столько, будто каждый из нас всю эту неделю должен питаться только пилюлями и антибиотиками.
— По местам стоять, с якоря сниматься! — рявкает командор, и мы с Витькой, поднатужившись, выволакиваем из воды угловатую булыжину, которая служит «Кон-Тики-2» якорем.
