Глава 11
— Где вы были минувшей ночью?!
От вчерашней услужливости Вешенкова не осталось и следа. Сухая казенная сухость в вопросе, который он задал ей в лоб, едва ступил на порог ее квартиры.
Алиса растерялась. Минут десять назад она выпроводила Юру, с великим трудом уговорив его отправиться на работу. Потом пошла в ванную и как раз чистила зубы, когда в дверь позвонили. Она выскочила, как была, со щеткой за щекой и перепачканными зубной пастой губами. Открыла дверь, увидела Вешенкова, по-прежнему взирающего на мир с холодной суровостью. Попыталась улыбнуться ему, хотя наверняка произвела на него жуткое впечатление с торчащей изо рта зубной щеткой. Посторонилась, впуская его. И совсем уже было собралась снова уйти в ванную, чтобы закончить с умыванием, когда Артур Всеволодович задал ей этот вопрос.
— Я?! — спросила она с трудом, насколько вообще было возможно говорить с набитым ртом. — Я была дома.
И тут же, как глупая тринадцатилетняя школьница, застигнутая членами родительского комитета с одноклассником на заднем школьном дворе, покраснела.
Крупная клякса зубной пасты звучно шлепнулась возле ее правой ноги. Алиса тут же поспешила затереть ее большим пальцем. Потом подняла глаза на Вешенкова и снова едва не задохнулась от смущения.
Артур Всеволодович глядел мимо нее, брезгливо поджав бескровные губы. Потом, едва разомкнув рот, он сказал:
— Идите умойтесь, наконец. Есть разговор.
Это был вовсе не разговор! Это была новая волна подозрений, которой поспешил окатить ее Вешенков, стоило Алисе вернуться из ванной.
Он привычно уселся на ее диван, с удовольствием покачиваясь на крепких пружинах. И глядел на нее с прежним неудовольствием и подозрительностью.
— Итак… — начал он, внимательно оглядев ее всю от спрятанных в хвост волос до кончиков пальцев, обутых в домашние шерстяные носки. — Повторю свой вопрос: где вы были минувшей ночью после того, как я от вас ушел?
— Минувшей ночью, после того, как вы ушли, я была дома, — вытянувшись отличницей, выпалила с выражением Алиса и, испуганно глянув в его непроницаемые глаза, спросила: — А что случилось? Что-то же случилось, так?
Он не стал отвечать, вместо этого задав ей следующий вопрос:
— Кто может подтвердить, что оставшуюся часть ночи вы провели дома?
Вешенков, которому до колик в правом подреберье хотелось уличить эту рыжую хоть в чем-то, был уверен в полном отсутствии у нее алиби. Каково же было его изумление, когда она, снова заливаясь краской, пробормотала о каком-то Юре. Что вроде бы тот пришел к ней сразу после его ухода и провел с ней ночь. И что сегодня они должны будут идти с ним в загс или что-то типа того.
Какой, к черту, загс?! Какой Юра?! Ах да, Юра! Тот самый Юра юрист, что смущался и путался, давая показания по факту свершившегося убийства. И этот самый Юра может подтвердить…
Опять у девки алиби! Стопроцентное, конкретное алиби, о которое Вешенкову обломать последние зубы, а не доказать ее причастности.
— Что случилось, Артур Всеволодович?!
Глазищи у рыжей сделались огромными и совершенно несчастными, что непременно должно было бы его расстроить, будь он хоть чуточку мягче и человечнее. Вешенков не расстроился из-за ее переживаний. Он расстроился из-за того, что все его предположения, которые он складно придумал, топая сюда, комкала одна простая истина: у Соловьевой — алиби.
А ведь не должно было быть!!! Не должно!..
— Сегодня ночью, после того, как я ушел, буквально минут через пять после этого, а может, и того меньше, кто-то совершил вторую попытку убить вашего друга — Матвеева Антона, — скуксившись, будто от съеденного только что лимона, проговорил Вешенков и снова качнулся на диванных пружинах.
— О боже!!! — ахнула Алиса, сжимая кулаки и прижимая их к груди. — Его что, снова ударили по голове?!
— Нет, на этот раз обошлось без травм подобного рода. — Вешенков недоверчиво покосился в ее сторону. — Кто-то пытался отключить систему жизнеобеспечения. Его счастье, что он уже мог дышать самостоятельно. Иначе… Иначе это было бы вторым убийством рядом с вами. Не находите странность, Алиса Михална?
— Нахожу! — с трудом выдохнула она, присаживаясь в кресло по соседству с диваном. — Я много чего нахожу странным… Например, зачем кому-то выдавать себя за меня?
— Да! Почему именно за вас выдавать?! Почему не за кого-то другого?! Что в вас такого, не пойму?! — почти прокричал Вешенков, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать орать на нее по-настоящему.
Он действительно ничего не понимал. Ничего не понимал в этом хаотичном нагромождении убийств, множества действующих лиц, маскарадов и прочей ерунды!
Никакой логики не было, ни единого мотива не просматривалось, ни одного путевого подозреваемого. Все глупо как-то, спонтанно, по-детски. Махнуть бы на все рукой, а нельзя! Начальство уже отчета требует по Калинину. А тут еще в связи с нападением на Матвеева сам Попенков поутру звонил и не куда-нибудь, а ему домой.
А опросили ли жильцов дома? А не видел ли кто? А не слышал ли? Может, Матвеев приходил в сознание и…
Ну, дураки совсем они, да! Совсем не знаю, как работать!
Конечно, опросили всех, кого надо и не надо.
Не слышали, не видели, не знаем…
И этот Попенков еще не знал про вторую неудавшуюся попытку. А то бы взгрел его по полной программе и за то, что охрану возле больничной палаты не выставил. И за то, что за девкой не присмотрели.
А за ней-то что присматривать?! У нее, кажется, все хорошо. Все просто супер, в отличие от его дел, например.
Лялька как ушла, так и не позвонила ни разу. Он не выдержал и сам звякнул теще на квартиру. Там трубку никто не взял, то ли телефон отключили, чтобы не беспокоили. То ли дома никого не было, и это в первом часу ночи?! Что хочешь, то и думай!
Валерка тоже расстроил. Должен был с самого раннего утра снова на фирму ехать, где хозяйничал до недавнего времени Калинин Сергей Иванович. Должен был каждого сотрудника опросить более подробно, выяснить все возможные родственные и дружеские связи.
А он вместо этого к его вдове подался! Чего там делать возле захлебывающейся слезами и соплями бабы в канун похорон?! Сочувствовать?! Ежу же ясно, что не скажет она ничего путного. Потом когда-нибудь, может быть, она что-то вспомнит, что-то расскажет, но не теперь.
И рыжая эта тоже…
Алиби у нее есть, понимаешь! А ему что делать с этим алиби?! Что?! К делу его пришить, конечно же, можно. Мало того, надо. А дальше-то что?
— А дальше тупик… — ответил сам себе Вешенков, с тоской поскреб отросшую за ночь щетину и вдруг спросил: — А что за девушка у вашего Матвеева? Вы говорили мне, помнится, что он встречается с какой-то…
— Ангелина, — подсказала Алиса. — Девушку зовут Ангелина. Я звонила ей ночью, хотела сообщить про несчастье, случившееся с Антоном, звонила ему на квартиру. Понимаете, мне показалось, что они уже какое-то время живут вместе, но…
— Но что?
— Но никто не снял трубку. Может, она спала и телефон отключила. Может, ее там просто не было. Других координат у меня нет.
Могла девушка Матвеева оказаться настолько ревнивой, чтобы жестоко подставить Алису под статью, убив Калинина и потом дважды попытавшись убить самого Матвеева?
Могла, конечно, но…
Но при этом она должна быть психически нездоровой и как минимум с десяти лет состоять на учете у психиатра.
Вешенков снова невесело вздохнул.
Нет! Ну, нет у него ни единой зацепки, ни единого предположения, кто, зачем и за что…
Валерка, стервец, подводит просто под монастырь!
Где те сведения, которыми тот обычно питал иссохший до исступленной жадности мозг Вешенкова?! Когда он начнет складывать ему на стол протоколы допросов в одну стопку и собственные соображения в другую?
Та, другая, была много важнее для Артура Всеволодовича. Ее он брал в руки в первую очередь, жадно вчитываясь в каждую строчку.
Взял и к Инге Калининой уперся, мерзавец! Что там можно почерпнуть, кроме соплей и горя?!
— Если вы считаете, что Ангелина могла причинить вред Антоше, то это вы зря, — влез вдруг в его размышления дребезжащий голосок Соловьевой. — Она не способна.
— Вы не способны, она не способна, кто тогда?! — Он все же не справился с собой и заорал на нее. И продолжил орать, ничуть не стыдясь своего гневного бессилия. — Друзей у Калинина не было. Все свободное от бизнеса время он проводил с женой. Родственники? Родственники, может, и имеются, но тут опять все портит женщина, похожая на вас. Каким-то вы все-таки боком во всем этом замешаны, Алиса Михална! Только не хотите мне признаваться, каким именно.
— Да я бы с радостью! С величайшей, но и сама ничего не понимаю! — воскликнула она и улыбнулась ему растерянно. — Сначала пропадают документы, потом находятся гнусные фотографии, потом меня увольняют, потом убивают Калинина, потом пытаются убить Матвеева… Вы видите во всем этом какой-нибудь смысл, Артур Всеволодович?!
