Он недвижимым изваянием постоял, дожидаясь, пока вокруг не станет неестественно, ужасающе тихо, и вскинул руку, указывая на пленниц.
От толпы отделились двое вельдов и споро отвязали одну из девушек. Взяв её под локти, повели на помост. Пленница вырывалась и кричала сорванным голосом, но затем будто скованная безразличием, замерла. На её измазанных то ли копотью, то ли землёй щеках блестели мокрые дорожки слёз. Девчонка вздрогнула и затравленно огляделась, повторяя, как в бреду: «Пожалуйста, пожалуйста…»
Млада стиснула пальцы на рукояти меча, храня спокойствие. Пусть и вспомнилась просьба Садко об освобождении пленниц. Да, это чья-то дочь или молодая жена, но возьмись Млада спасать её и остальных женщин — всё пойдёт прахом.
Жрец внимательно оглядел девушку, удовлетворённо улыбнулся. А затем громко и отчётливо обратился к остальным на вельдском. Сколько бы Млада ни пыталась понять, о чём он говорит — не могла разобрать ни словечка. Только перебегала взглядом от одного лица к другому. Вельды слушали жреца спокойно и молча. Почтительно. Но постепенно нарастали издалека сначала тихие, а потом всё более неистовые возгласы. И вот толпа заволновалась, загомонила.
Жрец замолк. И достал из складок одеяния изогнутый, будто бы чернёный чем-то кинжал. Свет костров нехотя пробежался по тёмному матовому лезвию.
Пленница вскрикнула.
— Не бойся, — произнёс жрец на немерском так неожиданно, что Млада не сразу осознала, что понимает его. — Это великая честь, — он почти ласково провел клинком по щеке девушки.
Затем разрезал её длинную, до щиколоток, рубаху от ворота до бёдер, и та соскользнула на брёвна. Жрец оценивающе, без тени сожаления — будто свиную тушу на прилавке мясника — осмотрел пленницу и вновь обратил взор к толпе. Поразмыслил и указал остриём кинжала на кого-то, очевидно, приказывая подняться к нему. Вельды послушно расступились. На помост медленно, едва не спотыкаясь, вышел мальчишка лет пятнадцати. Непохожий на остальных вельдов, как живая, трепещущая рыбёшка на мёртвую, уже тронутую душком. Он угрюмо оглядел родичей и остановился подле жреца. Недовольно дёрнул головой, когда тот потрепал его по черноволосой макушке.
Жрец вкрадчиво проговорил что-то на вельдском, склонившись к мальчику. Без улыбки, с выражением непомерной благости, столь неуместной на хищном лице. Млада, непонятно зачем, вслушивалась, пытаясь хотя бы в его тоне уловить суть.
Весь вид юного вельда красноречиво говорил о том, что вдохновенные речи жреца вряд ли трогают хоть какие-то глубины его души. На миг он показался даже старше своих лет: такая решительность проступила на его остром, скуластом лице. Но её тут же заменил почти детский испуг. Вельдчонок повернулся к пленнице, глянул на неё мрачно и обречённо.
Девушка безуспешно пыталась прикрыть руками наготу. Она смотрела на него с мольбой, надеясь, что тот внезапно воспротивится приказу волхва. Толпа одобрительно гудела. Мальчишка заозирался, словно решая, в какую сторону ему броситься бежать. Но затем, помедлив ещё немного, потянулся к завязкам на штанах.
Млада отвела взгляд, но невольно снова обратила его к помосту.
Пленница коротко вскрикнула, когда парень взял её на глазах у разгорячённой толпы, сначала несмело и медленно, а затем двигаясь всё быстрее. Пленница зарыдала в голос, дёрнулась, но вельдчонок зажал ей рот, наклонился ниже и что-то сказал над ухом. Тихо, успокаивающе. Млада не видела его лица в этот момент. Но девушка, будто поверив ему, слабо кивнула и замолчала, хоть и продолжила беззвучно всхлипывать.
В стороне рвалась, выкручивая связанные руки, женщина — видимо, её мать.
Наконец вельд крепче прижал запястья пленницы к брёвнам, напрягся всем телом и остановился.
Тут же жрец грубо оттащил его, перехватил девушку за подбородок, запрокидывая голову, и одним точным взмахом вскрыл ей горло. Брызнула кровь. Крик матери рассёк гул толпы. Пущенная кем-то стрела тёмной полосой мелькнула в дрожащем свете и воткнулась ей меж рёбер. Затем ещё одна. Женщина дёрнулась и замолчала, безвольно повиснув в путах.
Кровь багровым ручейком потекла по груди убитой девушки, животу и закапала на брёвна помоста… Пленница последний раз хватанула ртом воздух и обмякла. Жрец разжал пальцы, позволив телу упасть.
Млада вздрогнула, моргнула — будто пришла в себя. Точно сама только что убила человека, и постепенно её накрывало осознание этого.
Сердце гулко ухнуло в груди. Кольнуло в плече, словно кто-то ткнул в рану пальцем. Млада повернула голову и встретилась взглядом с парнем, всё ещё растерянно стоящим на помосте. Он ошалело шевельнул губами. Млада резко развернулась и пошла прочь, расталкивая вельдов, а им по-прежнему не было до неё никакого дела. Как полыни в поле, которую колышет ветер.
Скоро она вырвалась из шумной толпы, спешно прошла между шатров, петляя, и покинула лагерь. На время затаилась в молодом сосняке и последний раз оглядела становище, отмечая расположение, возможные пути подхода и прикидывая, сколько же там может быть воинов. Пожалуй, стоило бы задержаться тут и до утра, понаблюдать, обойти его кругом, но кто знает, какую суматоху способен поднять тот мальчишка. Пока было тихо, погоня не поднималась. Но дожидаться момента, когда уходить будет поздно? Нет, с её ранениями слишком велика опасность попасться, если не выиграть время.
Поправив дорожный мешок, Млада углубилась в лес, пошла осторожным, но широким шагом, раздумывая над тем, как поступить дальше. А ведь можно вернуться к становищу утром, коли будет тихо. Столько всего ещё не мешало бы узнать!
Вскоре она убедилась, что вельды не преследуют её, а потому позволила себе пойти медленнее и оглянуться. Лес обступал кругом, храня безмолвие, огни костров уже давно скрылись из виду. По небу, ясному весь день, сейчас бежали рваные, подсвеченные с краёв оскудевшим месяцем облака. Ветер оглаживал голые верхушки берёз и пушистые — сосен. Шелестел можжевельник и орешник.
Лесу всё равно, кто укрылся в нём, ему безразличен любой путник, каковы бы ни были его намерения. Хотела бы Млада оставаться такой же безучастной ко всему. Но до сих пор перед глазами стоял жутковатый и непонятный ей обряд вельдов.
Она прошла ещё немного, остановилась, пытаясь осознать таящуюся внутри тревогу. И будто в подтверждение её услышала позади чужие шаги. Тут же она бесшумно скользнула в сторону и укрылась за широким стволом сосны. Прислушалась. Преследователь приближался быстро, шёл торопливо, неаккуратно: трещали сучья, попадающие под его ноги, и непростительно громко шелестела присыпанная листвой трава. Кто-то заполнил весь лес шумом, от которого почти закладывало уши. Если бы он был охотником, то вся дичь уже разбежалась бы на много вёрст вокруг.
Но тот, кто сейчас шёл за Младой, не охотился на неё. И он был один.
Млада осторожно достала из ножен скрамасакс, медленно выглянула из-за дерева. И почти не удивилась, когда сквозь темноту рассмотрела того вельдского мальчишку. Он оглядывался по сторонам, иногда приостанавливался и прислушивался, будто боялся упустить что-то важное. В руке его был факел, который вельдчонок, верно, ещё не решился зажечь. Однако с поразительной точностью парень направлялся в сторону Млады, словно чуял её след.
Она вновь скрылась за изрубленным складками стволом, и только мальчишка поравнялся с ней — перехватила его рукой поперёк шеи. Приставила скрамасакс к горлу. С глухим стуком упал в траву факел.
— Кто ещё с тобой?
— Нет никого! Я один, — на чистом немерском ответил вельдчонок и напрягся струной.
Однако его голос звучал ровно и уверенно. Тонкий подросток. Даже если бы захотел, то не смог бы навредить. Перерезать ему горло, да и дело с концом. Ещё не хватало силы и время на него тратить.
Млада сжала его шею сильнее. На этот раз мальчишка почти пискнул:
— Пусти! Я не собирался нападать на тебя!
— Зачем ты меня преследовал?
— Возьми меня с собой! Прошу тебя.
Млада тихо хмыкнула.
— Да ты верно из ума выжил, сучонок. С какого перепугу?
— На деревенскую ты не похожа, — вцепившись в её предплечье и пытаясь чуть освободить горло, затараторил мальчишка, будто чуял, что его время на исходе. — Оружие у тебя не то, одежда. Значит, из дружины князя. За вельдами вы гоняетесь давно. Потому я могу быть тебе полезен.
Вот, значит, как. Не то глупость, не то откровенность вельда сбивали с толку. Только последыш не учёл, что полезнее мёртвого вельда быть ничего не может. И Млада уже надавила лезвием скрамасакса на его шею сильнее, как вспомнила указание Надёжи о том, что нужно взять языка. В Пекло всё! — мелькнуло в голове. Но Млада непомерным усилием воли всё же удержала дрогнувшую в смертельном движении руку.
Она неспешно убрала от горла мальчишки нож, продолжая держать его другой рукой. Твёрдым движением провела вниз по телу парня. Обрезав тренчики, отбросила далеко в сторону обнаруженный на поясе изогнутый меч. Клинок, такой же матовый, как кинжал жреца, только потонул в поглотившей его мгле вместе с ножнами. Вельд повернул голову, провожая оружие взглядом. Млада его одёрнула. А потом ощупала с другого бока. Больше ничего при нём не оказалось.
