- Мир вам и мы к вам! - весело заговорил Иван Семенович, входя в прихожую и внося с собой клуб морозного воздуха. Он был заметно навеселе, даже слегка пошатывался, но это не мешало ему сохранять самый молодецкий вид. дорогое пальто модного фасона было небрежно застегнуто, несмотря на мороз на две верхние пуговицы... Из-под бобровой шапки, лихо надвинутой на затылок, красиво ложились на бледный лоб волнистая прядь волос, посеребренная морозом. - Мать командирша! Наше особенное... Девицы! Бонжур с пардоном... Просим прощения за позднее посещение! Ехали мы с ребятами мимо, видим огонек... Дай, думаем, заедем...
- Милости просим, милости просим, батюшка Иван Семенович! - низко кланялась "тетенька" - раздевайтесь, да проходите в залу... Принимай одежду-то, Тихон, чего ты статуем стоишь!
- Давно не были в наших палестинах. Катька-то все глаза проглядела, вас ожидаючи... - шепнула Кочерову, лукаво улыбаясь, Соня.
- Ладно, рассказывай! - пробормотал тот, проходя в залу.
- Остепенился наш Иван Семенович - присмирел, сокол ясный! Женили молодчика - подрезали крылышки! - ласково певучим тоном, подхватила Орлиха.
- Нам жена не помеха! - с вызовом бросил Кочеров, разваливаясь на диване. - Жена дело отдельное... Мы теперь находим Ивана Семеновича женатым человеком. Следуя настоянию своих стариков, Кочеров, наконец женился. Жену ему нашли, во всех отношениях, подходящую: скромную, тихую сироту из богатого мещанского семейства - наследницу двух домов, дающих порядочный доход. Дома эти Иван Семенович намеревался со временем перевести на свое имя, пользуясь тем влиянием, которому он подчинил жену с первого же дня после свадьбы. Кроткая, безответная, действительно не могла мешать Ивану Семеновичу в его веселых похождениях, подобных нынешнему визиту к орлихиным "племянницам"...
Один из спутников Кочерова тоже женатый человек, рослый здоровый детина - Гриша Полубаринов, - сосед Кочерова по домам, задушевный приятель Ивана Семеновича, еще с детских игр в бабки и мячик, держал в руках кулек, из которого заманчиво торчали два засмоленных горлышка. Третий из посетителей - совсем еще молоденький мальчик с розовым лицом деревенского жителя - был родственник Полубаринова. Звали его Федей. Сын богатого торговца и кулака одного из пригородных сел, Федя гостил у сестры и теперь пьяные приятели взяли его с собой - показать ему полном объеме городские удовольствия. Он был тоже выпивши, но старался держать себя солидно, боясь показаться смешным в глазах незнакомых барышень.
- Вот, Сонька, тебе жениха привезли! Хорош, - кивнул на Федю Полубаринов.
Соня искоса обожгла говорившего выразительным взглядом бойких лукавых глаз и ничего не ответила.
- Что это у вас в кульке-то? - поинтересовалась она, но Иван Семенович остановил ее.
- Шампанское, красавица, шампанское!
- Которым ворота подпирают, - расхохоталась Соня, но Иван Семенович остановил ее.
- Ошибаешься, голубушка! Самое настоящее - по девяти рублей бутылка... У Тихонова брали...
- Что же вы, господа кавалеры, со своим вином ездите. Поддержите нашу коммерцию, сделайте почин!
- Неужели без этого дело обойдется! - завопил Полубаринов, которого окончательно начало развозить в темной и теплой атмосфере зала. - Давай нам, брат Тихон, бутылку коньяку, лимонада, рябиновой для женского полу!
- Какого коньяку прикажете? "Ласточку" или "три звездочки", - спросил Тишка, высовываясь из-за двери.
- Жарь "ласточку"! Смотри, чтобы лимонад холодный! - крикнул вдогонку ему Иван Семенович.
- Сей момент! Как живо, так сейчас!
- А что Катя не выходит, занята она разве? - вполголоса спросил Иван Семенович, обращаясь к хозяйке.
- Сейчас она выйдет, одевается... - поспешила ответить Бронися.
- Что, Ваня, присушила тебя, видать, эта краля? Говори по совести! рассмеялся Полубаринов. - Вот, брат Федя, - продолжал он, обращаясь к шурину, - смотри, да на ус мотай какие здесь девицы-то пронзительные - не вашим деревенским чета! Раз взглянешь - век чахнуть будешь!
Федя смущенно краснел, мигал и готов был провалиться на месте. Прямо против него сидела Бронися и все время обдавала его ласковым, как бы ободряющим взглядом. Ей очень нравился этот краснощекий, скромный мальчик...
- Гостей-то сколько! Вот неожиданная радость! - раздался спокойный, слегка насмешливый голос Кати. Она стояла на пороге залы и щурила свои подведенные глаза от яркого света лампы.
- Екатерина Михайловна, наше наиглубокое уважающее почтение! расшаркался с преувеличенной вежливостью Иван Семенович. - Не ждали этих гостей и не звали!
Катя протянула ему руку и, стараясь быть любезной, заметила:
- Тем более приятно видеть вас... А ждать... разумеется, где же я могла: вы ведь теперь человек женатый.
Кочеров обескураженно махнул рукой.
- Эк ведь вам моя женитьба сдалась!
Катя слегка улыбнулась.
- Ну, да уж ладно! Чего там толковать. Приехали - так угощайте публику. Гость вы у нас редкий!
Кочеров с нескрываемым восторгом смотрел на стройную гибкую фигуру Кати, одетой в розовый изящный пеньюар, как нельзя более идущий к ее полуобнаженной шее и золотистым волосом, схваченным японским узлом.
- Гриша, откупоривай бутылки. Тихон, тащи стаканы!
- Гулять, так гулять!
- Вот это по-нашему! Гулять, так гулять! - подхватила Катя, садясь рядом с Иваном Семеновичем.
Гриша Полубаринов принял на себя роль слуги: он старательно вытер салфеткой принесенные Тихоном стаканы, аккуратно разложил на тарелке фрукты и, подмигнув компании, произнес торжественным тоном:
- Смотри, ребята в оба в полтора не мода! Пробка - в потолок, в стакане - кипяток!
С этими словами он откупорил первую бутылку шампанского. Пробка, после того, как была подрезана проволока действительно взвилась кверху и золотистая влага запенилась в стаканах.
- Катерина Михайловна! Ваше драгоценное здоровье! - галантно заявил Кочеров, поднимая свой стакан. - Вы, вот все смеетесь надо мной, как над женатым человеком, а если бы знали, для чего я женился, вернее, для кого, тогда бы вы, пожалуй, переменили бы гнев на милость! полушутливо-полусерьезно заговорил Иван Семенович, когда налитые стаканы были опорожнены и настроение собеседников было уже несколько приподнято.
- Ах, Иван Семенович, что вы не знаете, что для меня все равно женаты вы или холосты: замуж за вас я не собиралась, а приятного гостя я вижу в вас даже и теперь, когда вы стали человеком семейным, - шаловливым тоном отозвалась Катя, задорно протягивая свои красивые ручки Кочерову.
- Федя! Что же ты, братец, приуныл, - обратился к мальчику Кочеров, видя, что тот, смущаемый пристальным взглядом Брониславы, совершенно пал духом.
- Хи-хи-хи, что это вы молодого-то человека совершенно в смущение привели! Он у нас точно красная девица сидит и воды не замутит, рассмеялась Соня.
Федя вспыхнул, точно маков цвет, и смущенно пробормотал:
- Я пью, Иван Семенович... С непривычки-то оно немножко... В голове зашумело.
Он виновато улыбнулся. Полубаринов встал во весь свой гигантский рост. Стукнул тяжелой ладонью по столу и, дико вращая белками воспаленных глаз, крикнул:
- Пей, Федька, а не кочевряжься! Ежели ты теперича против нас какое слово можешь сказать - в порошок сотру.
Иван Семенович примирительно заметил:
- Ну, ну, ладно, разошелся черт стоеросовый, совсем напугал парнишку-то.
- Ты, Федя, - обратился он к мальчику, - не смотри на своего шурина, пей себе помаленьку, сколько можешь, к девицам вот присматривайся. Вишь вот, - кивнул он головой на Бронисю. - Польская принцесса на тебя глаза выпучила. Больно ты ей по виду пришелся - крупчатый, румяный.
Бронися в свою очередь покраснела насколько ей позволяла пудра наложенная на лицо, и тихо прошептала:
- Ах, какой вы насмешник!
На столе появился коньяк и лимонад. Было выпито еще и еще. Тишка, в воздание его заслуг был награжден громадным стаканом коньяку.
- Катерина Михайловна! Могу я вас просить, - обратился Кочеров к Кате.
- Что такое, - обернулась она к нему.
- Спойте, Христа ради! Гитару мне позвольте, я подыгрывать вам буду.
- А что спеть?
- "Очи черные", - предложил Полубаринов.
- Нет! Это не пойдет! Лучше - "не брани меня, родная" спойте, Катя!
Катя повела плечами и уронила безразличным голосом:
- Что ж, можно! Сходи, Соня, ко мне в комнату, принеси гитару.
Гитара была принесена и Иван Семенович, взяв умелой рукой несколько вступительных аккордов, ожидающе взглянул на Катя. Та подалась вперед...
- Эх, девка, пой так, чтобы за душу хватало! - крикнул Полубаринов.
Катя тряхнула своей золотистой головкой и запела...
"Не брани меня, родная"...
Чистое, мягкое сопрано плавно и красиво полилось под аккомпанемент гитары. Кочеров, побледневший от внутреннего волнения, горячим возбужденным взглядом впился в певицу.
"Я не травка полевая, выросла у моря"...
- с грозным вызовом бросила Катя.
