В общем, Брют Хапио могла констатировать, что Ндунти был ей полностью понятен. Иное дело, Рон и Пума Батчер. Перед вылетом на Удеди, Шеф службы безопасности «Mpulu Experimental Geological Group» говорил Брют: «До завтра вас будут прикрывать двое военспецов, ветеранов здешней гражданской войны, и вам нечего опасаться».
Брют ожидала встретить двух вооруженных до зубов «горилл» а увидела влюбленную парочку, подходящую скорее для серферской тусовки на Бора-Бора или на Фиджи, чем для работы охранниками в зоне военного риска. Яркие шортики, маечки, беззаботные улыбки до ушей… Правда, автоматы в их экипировке парочки присутствовали (как, впрочем, и в экипировке самой Брют), но много ли от них будет толку, в случае чего?
Когда на горизонте образовались непредвиденные гости на «Хаммерах» с пулеметами, Брют была поражена тем, как Рон и Пума, «обеспечив безопасность охраняемого лица, сообразно ситуации», нырнули в мешковатые камуфляжные комбинезоны и как будто растворилась в ландшафте. Были - и нет. Как селедка хвостом смахнула… На команду Ндунти фокус с исчезновением (и еще какие-то фокусы, которых Брют не видела, т.к. «отдыхала» на середине озера) произвел крайне серьезное выпечатление. Легионеры поглядывали на Рона и Пуму с некоторой настороженностью (хотя, недоразумение, с которого началось знакомство, было исчерпано). Хищники чуяли хищников какой-то другой, очень опасной породы. Что касается Брют, то для нее Батчеры с Пелелиу были просто хорошими ребятами, к тому же (как оказалось) блестяще знающими свое дело.
Самым странным из персонажей, собравшихся на берегу Удеди, был Герхард Штаубе. Что-то с ним было не так. Мельком глянув, как Пума пытается научить его обращаться с довольно простым оружием, Брют пришла к выводу, что это – обычный гражданский европеец, который до вчерашнего дня не имел никакого отношения к Народному Фронту Шонао. Из него такой же диверсант-подпольщик, как из медузы - альпинист. За каким хреном он поехал работать в эмират? Деньги? Нет. Такой авиа-эксперт может иметь хорошие деньги в любой нормальной стране. Статус? Нет. При исламском феодализме высокий статус передается только по наследству. Симпатии к исламу? Но он ненавидит ислам. Может быть, эмир его шантажировал? Но чем?
А вот еще странность: почему гражданский европеец Штаубе (привыкший к благам цивилизации), смывшись из Сарджа, поехал в полудикую и опасную страну шонао, вместо того, чтобы отправится в развитую и безопасную Меганезию? Каприз? Нет. Офицер в оцеплении «Эйрбаса» сказал, что Штаубе отдадут Ндунти. Но сотрудники INDEMI никогда не отдали бы Штаубе против его воли - это самим себе нарисовать ВМГС. И было видно было, что Штаубе летит с Ндунти добровольно. Он садился в президентский «Safari» средь бела дня, на глазах у кучи людей… Почему!?
Пума недоуменно почесала за ухом.
- Потому! Ты же сказала: совсем прозрачные – в фидер, а с волосами внутри – тебе.
- Ага, - подтвердила Брют, - Я думала одну мысль, и сама себя спросила: «почему»? У меня такая привычка: когда я разбираю образцы, то решаю в уме логические задачки.
- У! Я так не умею. Я когда что-то делаю, то об этом и думаю. Но, если я делаю и еще болтаю, то на половину думаю про то, о чем болтаю. А какая у тебя задачка?
- Штаубе. Я ищу логику в том, что он поехал в Шонаока, а не в Меганезию.
- Это просто, - сказала Пума, - Штаубе хочет убить Аккана. Ндунти тоже хочет убить Аккана. Вместе они скорее его убьют. Ндунти не может ехать в Меганезию, у него тут бизнес, а Штаубе все равно. Значит, они будут в Шонаока. Логика!
- Откуда ты знаешь, что они хотят убить Аль-Аккана?
- Это тоже просто. Аккан хочет убить их обоих, он это сказал по TV. Им надо убить его раньше. Это одна причина. Аккан вырезал из людей шонао внутренности. Если Ндунти его убьет, то люди шонао скажут: хорошо! Это вторая причина. У Штаубе были четыре женщины и два ребенка. Аккан их убил. Будет правильно, если Штаубе его убьет. Это третья причина. Одна причина общая, и еще по одной причине у каждого. Логика!
- У Штаубе было четыре жены? – удивилась Брют.
- Да. Я видела по TV. Я думаю так: когда Штаубе смылся, этим женщинам надо было сразу ехать на тачке на юг. Там 60 миль и уже Оман. Соседняя страна. В Омане другой ислам, их бы оттуда не выдали. Но они не поехали. Остались. Глупо так умирать.
- Или они не умели водить тачку, - предположил Рон, - или слишком поздно узнали про аэробус. Штаубе не обеспечил им отход из Сарджа. Надеялся, что само. Дилетант.
Брют задумчиво подбросила на ладони сросток мелких кристаллов кварца.
- Странно… С чего бы у него было четыре жены?
Пума пожала плечами.
- Что такого? На Никаупара есть кузнец Вуа, у него шесть vahine. Он очень сильный. У него бизнес по металлу, хорошие деньги, и хер стоит каждые два часа. Так говорят.
- Вуа - здоровенный конь, - подтвердил Рон, - И в шашки классно играет.
- Хм, - протянула Брют, - Съездить, что ли, сыграть в шашки. Но при чем тут Штаубе?
- Ну, ты сказала про четыре жены, - напомнила Пума.
- E parau foa, зачем Штаубе четыре жены, и зачем он каждой из этих четырех жен? Он ведь не кузнец Вуа в этом смысле. Вы не забудьте, что в эмиратах муж эксклюзивный.
- Это как? – спросила Пума.
- Это так, что у женщины один мужчина. За make-love с другим мужчиной, ее убьют.
- А если у него не стоит хер, или он вообще уехал на месяц? – спросила Пума.
- Все равно, - ответила Брют, - Это исламский закон. Называется «шариат». По нему женщина должна make-love только с тем мужчиной, которому она продана. Если она никому не продана, то она вообще не должна make-love, ни с кем, иначе ее убьют.
- Ты прикалываешься? – подозрительно спросила младший инструктор.
- Я серьезно. Не веришь - посмотри в интернете про ислам. Это везде написано.
Рон защелкнул боковую панель на пластиковой полусфере, посмотрел на экранчик, торжествующе показал ему средний палец правой руки и хлопнул Брют по колену.
- Прикинь, я запустил твой рентгено-флюоресцентный анализатор. Он пишет, что READY и NORMAL. А про шариат все верно. Мы это на тренинге проходили.
- Mauru roa, Рон. Я бы с этой штукой часа два долбалась.
- Aita pe-a. Так к чему ты ведешь на счет Штаубе?
- К тому, - сказала она, - что он поехал в эмират за чем-то таким, чего нет в нормальной стране. Вряд ли это вопли муэдзина по утрам. Я полагаю, что это - рабы, в частности - сексуальные рабыни. Не знаю про рабов-мужчин, но четыре рабыни у него были точно.
- Исламский брак это не рабство, - возразил Рон.
- Оно не называется рабством, но все свойства есть. Женщина – это имущество, вещь.
- Нет, Брют. Сейчас объясню разницу, - экс-коммандос снял с левой руки пластиковый браслет-органайзер и протянул ей, - держи, это подарок. Не парься, у меня есть еще.
- ОК, - сказала она, надевая браслет, - thanks. И что это значит?
- Главное свойство имущества: я передаю его, кому хочу. В исламе я не могу передать кому-то свою жену, но могу ее выбросить или убить. Это еще хуже, чем рабство.
- Пожалуй, да, - согласилась Брют, - но это не отменяет того, что я сказала про Штаубе.
- Не отменяет, - подтвердил Рон, - а какой вывод?
- Вывод: его не устраивали принятые на Западе отношения в сексе. Его не устроили бы отношения, принятые у нас, в Меганезии. В эмирате его эти отношения устраивали, но там он был второсортным по крови. А в Шонаока он расчитывает купить себе рабынь.
- Зря, - сказала Пума, протягивая ей прозрачный кристаллик с оранжевыми волосками вкраплений, - Теперь за рабов в Шонаока расстрел. И в нашей гумзоне, и в китайской.
- В чем – в чем? – переспросила Брют.
- В зоне гуманитарной операции. Тут наша гумзона. За линией демаркации - китайская. Только центр Лумбези не демаркирован. Общая гумзона. Там, как бы, правительство. А все прозрачные камни кончились. И обычные, и волосатые. Чего дальше?
- Это зависит от времени… - Брют посмотрела на дареный органайзер и рассмеялась.
На экранчике, под календарем и часами, на фоне силуэта ультра-модерновой стрелялки бежала циничная убийственно-краткая надпись: «Shoot fast, laughs last. Taveri-Х-blast».
- Рон, я впервые вижу такое изящное нахальство в агрессивной рекламе.
- А что такого? – спросила Пума, - Это реально хорошие пушки. И надпись прикольная.
- Хитрые вы ребята. Ладно, а как на счет того, чтобы запихнуть что-нибудь в рентгено-флюоресцентный анализатор и посмотреть, что он скажет через час?
- ОК, - согласился Рон, - А как на счет лекции? В смысле, мы же работали и все такое.
- Лекция, так лекция, - сказала Брют, - Начнем со строения этой прикольной планеты. В серединке - твердое железное ядро радиусом 2000 километров. Вокруг - слой горячего метало-силикатного киселя, толщиной почти 5000 километров. Ближе к поверхности он немножко остывает, и становится более густым. Его нижняя часть называется «внешнее ядро», а верхняя - «мантия», но мы об этих слоях имеем лишь общее представление. Мы неплохо знаем свойства скорлупы планеты - «земной коры», и того, что под ней - «слоя Мохо». Да, кстати, материковые плиты, вся эта Евразия, Америка, Африка, - плавают на поверхности слоя Мохо, как картонки, и вся скорлупа немного скользит по этому слою, отсюда - дрейф магнитных полюсов. У земной коры неравномерная толщина, 10 - 100 километров. Это практически важная неравномерность. На тонких участках коры есть шанс докопаться до верхней мантии, где лежат хорошие деньги, это – научный факт…
