- По ходу, так. Возможно, подошел бы еще Эквадор, но каждый краб хвалит свой берег.
- Меганезия специфическая страна, - задумчиво сказал Штаубе, - У вас жесткий подход к людям. Может, это правильно, но, с моим прошлым, подозрительным из-за ислама…
- Дело только в этом? - перебила Брют, - Но в Меганезии нет beruf-verboten для бывших исламистов. Если ты порвал с исламом, и живешь не по шариату, а по-человечески, то отношение к тебе нормальное. А порвал или нет - это сразу видно. По семье, например.
- Это идея, - подыграл Рон, поняв, что она толкает Штаубе на разговор о сексуальных штампах, - Тот, у кого традиционная семья, punalua, сразу вне подозрений.
- Жаль, я не знал, что есть такое простое решение проблемы. Я сам родился и вырос в традиционной семье, мои родители - лютеране и, по-моему, традиционная семья – это здорово. К сожалению, поскольку моя профессия связана с перелетами, я мало бывал дома, и традиционная семья у меня не сложилась, но при других обстоятельствах…
- Почему не сложилась, – перебила Брют, - У тебя была традиционная исламская семья, которая до определенного момента тебя вполне устраивала, не так ли?
Штаубе растерянно замолчал, вытянул из коробки сигарету и начал искать по карманам зажигалку. Брют взяла коробок, чиркнула спичкой, и поднесла огонек к его сигарете.
- Да, это тоже традиция, - сказал он, - Но дурная. Человек из свиты эмира должен иметь дом с садом в стиле Alhambra, лимузин с водителем, слуг, которые все за него делают и никогда не перечат, и женщин, которые, как бы это сказать… Ты понимаешь?
- Честно говоря, не понимаю, - призналась Брют, - что такого делают женщины?
- Ну… Как это объяснить? Они всегда… Я имею в виду, в любое время…
- Готовы заняться c тобой сексом? - предположила она.
- Да, и это тоже… Но дело даже не в сексе. Это как лимузин, понимаешь?
- Эти четыре женщины были обязательным условием контракта? - уточнил Рон.
- Ну, как сказать?.. Не то, чтобы обязательным… Мне в начале казалось, что это очень удобно. В доме всегда все под рукой… И еще экзотика... Вот я и согласился.
- А когда тебе перестало казаться, что это удобно? - спросила Брют
- Наверное, когда я понял, что это - не семья в традиционном смысле. Разумеется, если говорить не о мусульманской традиции, а о цивилизованной. Есть грань, после которой традиционное главенство мужчины в семье превращается во что-то порочное, животное. Знаете, я не очень религиозен, хотя и вырос в лютеранской семье, но я считаю, что семья начинается с чувства долга друг перед другом и перед цивилизацией. Ты понимаешь?
- Стараюсь, - ответила Брют, - Но, по-моему, в исламской семье, чувство долга как раз на высоте. Шариат - основа основ. Кто не выполнил долг – того забили камнями.
Герхард несколько раз глубоко затянулся сигаретой и отрицательно покачал головой.
- Нет, это животный страх боли. В исламе все на нем построено. Это не по-человечески. Мои жены, они просто подчинялись, потому что я был их мужем. Они не испытывали ко мне никаких чувств. Другому мужу они бы так же отдавались, совершая те же движения. Они были безразличнее, чем девушки по вызову – те хоть что-то испытывают к клиенту.
- Не логично, - заметил Рон, - Сексом занимаются или потому, что хочется (это, как бы, чувства), или по долгу - но тогда при чем тут чувства? Тогда только механика.
- И геометрия, - добавила Пума, разливая какао по кружкам, - Я смотрела фильм «Кинг-Конг», про девчонку и шимпанзе-мутанта, метров семь ростом. Шимпанзе очень хотел. Девчонка бы ему дала. Он ее кормил и защищал. Но геометрия не годилась. Она сразу сказала: не влезет. А его загасили с юлы из пулемета. Зря. Мало ли у кого толстый хер.
Брют захлопала в ладоши.
- Блеск! Лучшая аннотация к этому кино! Пума, можно тебя попросить об одной вещи?
- Можно. Мы же друзья, да?
- Еще какие! - подтвердила Брют и прошептала что-то ей на ухо. Младший инструктор кивнула, улеглась рядом с ноутбуком, и ее пальцы уверенно забегали по клавиатуре.
Штаубе негромко откашлялся, выбросил окурок и отхлебнул какао из кружки.
- Извини, Рон, наверное, я нечетко объяснил. Я имею в виду не долг в смысле денег или службы, а моральную потребность поступать так, а не иначе, воздерживаться от дурных поступков, быть честным в отношениях между мужем и женой. Это и важно в традиции.
- Герхард, я простой парень, и не понимаю таких абстракций. Ты можешь объяснить на примерах? Вот, у человека есть четыре жены. Какая у него моральная потребность?
- Это не очень удачный пример, - смущенно сказал Штаубе.
- Удачный, - возразил Рон, - У тебя есть опыт с четырьмя женщинами. Это интересно.
- В каком смысле интересно?
- В смысле, зачем целых четыре, - пояснил экс-коммандос, - Я еще понимаю, две.
- Если тебе надо еще женщину в доме, - не оборачиваясь, сказала Пума, - то не выбирай без меня. Если ты выберешь, а я с ней не подружусь, то нам всем будет херово. Лучше я сама выберу женщину, с которой буду дружить, а тебе она как-нибудь понравится.
- Мне не надо, - сказал Рон, похлопав ее по попе, - Это Герхарду было надо.
- Герхард, сколько тебе надо постоянных женщин? – спросила Брют, - в смысле, таких, которые всегда под рукой, для секса?
- Ни сколько, - ответил он, - Работая в «Jet-Easy», я обходился служебными романами. Есть девушки из технической службы. Стюардессы. Студентки со спецкурсов ICAO. Да мало ли… Если ты сегодня летишь из Берлина в Сидней через Дели, а послезавтра - из Сиднея в Рио, то это само получется. А в отпуске всегда находятся девушки по вызову. Но, все было бы иначе, если бы я встретил женщину, с которой… Ты понимаешь?
Брют сладко потянулась, а потом недоуменно пожала плечами
- Пока не понимаю. Если бы ты встретил женщину, с которой что?
- С которой бы у меня завязались серьезные отношения, - пояснил Штаубе, - не просто переспать, а… В общем, та женщина, к которой мне всегда бы хотелость возвращаться, которая бы ассоциировалась с семьей, с домашиним очагом… Домашний очаг – это…
- Это, как раз, понятно, - перебила Брют, - непонятно другое: что тебе мешало найти такую женщину? Ты - не Кинг-Конг из любимого фильма Пумы, ты, наверное, хорошо зарабатывал в «Jet-Easy», и новых знакомств у тебя было достаточно. В чем проблема?
Штаубе отхлебнул еще какао и неопределенно покрутил рукой в воздухе.
- Знаешь, это странно, но дело опять в традиции. Меня воспитывали так, что женщина должна быть хранительницей очага, матерью детей, она должна поддерживать покой и порядок в доме, чтобы мужчина возвращался с работы и… Как это сказать?
- Садился в кресло с банкой пива, клал ноги на стол и смотрел TV, – подсказала Брют.
- Ну, это, пожалуй гротеск, - сконфуженно ответил он.
- Но суть в этом, не так ли? - спросила она, сделала паузу и, не услышав возражений, добавила, - Твои знакомые женщины не годились для «Kirhe, Kuche, Kinder», а вот в эмирате Сарджа женщины как раз такие, какие надо. Традиционные. Лютеранские.
- В Сарджа нет лютеранок, - возразил Штаубе, - там только мусульманки.
- Мусульманка – это и есть идеальная лютеранская женщина, - пояснила Брют, - это не вопрос религии. Разница между Христом и Аллахом – это условность. Практически, это одно и то же. Замени «Kirche» на «Mizid» - ничего не изменится.
- Изменится, - снова возразил он, - У лютеран не принято многоженство.
- Это вопрос терминологии, - парировала Брют, - В исламе - вторая, третья и четвертая жена, а в лютеранстве - секретарша, массажистка и домработница. Разница только в том, что в лютеранской традиции это завуалировано. В Германии хозяин уволит секретаршу, которая отказала ему в сексе, а в Сарджа хозяин просто набьет морду такой нахалке.
- Ну, - Штаубе замялся и достал новую сигарету (Брют опять поднесла ему зажженную спичку), - Ну, по крайней мере, в Германии нельзя открыто принуждать женщину. Это запрещено законом. Защита от физического принуждения это, на мой взгляд, главное достижение цивилизации. В исламе - наоборот. Христианская традиция цивилизована.
- Ага, - сказала Брют, - То-то объединенная церковь «Deutsche Christen» поддерживала Гитлера. Как, впрочем, и римские католики. Еще бы: Гитлер был живым воплощением традиционных устоев Старого Света. Мелкое трусливое говно, ради которого мужчины воюют, а женщины безропотно рожают и выкармливают новых солдат взамен убитых.
- Ты несправедлива к традициям Европы, - заметил Штаубе, - Я читал меганезийскую Хартию. Она основана на принципах либертизма Макса Штирнера и анархо-мутуализма Пьера Прудона, что бы вы не говорили о влиянии Декларации независимости США. На мой взгляд, ваши глупые анти-европейские выпады отражают юношеский максимализм вашей культуры, недавно отпочковавшейся от культуры матери-Европы.
Брют удивленно присвиснула и энергично толкнула Рона в бок.
