"В тяжелые годы нашествия врагов весь народ, как один человек, выступал в защиту своей Родины… Вот почему Россия еще никогда не теряла ни одной пяди земли… Сюда, на край родной земли, заброшена горсть нашего народа. У нас мало войск и пока не от кого ждать помощи. Но мы должны помнить, что мы русские люди и Родина требует от нас выполнить долг… Я надеюсь, что не только офицеры, солдаты и матросы, но и жители в случае нападения неприятеля не будут оставаться праздными зрителями боя и будут готовы с бодростью, не щадя жизни, противостоять неприятелю и наносить ему возможный вред.
Если вы встретите врага, то не иначе как с ружьем в руках. В таких случаях топор, вилы и коса тоже идут в дело. Неприятеля в 1812 году не только что мужики, бабы били чем ни попало…" Заканчивалось воззвание словами: "Я пребываю в твердой решимости, как бы ни многочислен был враг, что мы сделаем для защиты порта и чести русского оружия все, что в силах человеческих возможно, и будем драться до последней капли крови; убежден, что флаг Новороссийского порта, во всяком случае, будет свидетелем подвигов, чести и русской доблести… Если между нами найдутся малодушные, то пусть они тотчас выступят за черту Русских границ, а мы заметем их след…"
Воззвание это 20 июня было разослано и объявлено жителям городов, крепостей и поселений. Страстное обращение Путятина не осталось безответным. Обыватели всех поселений единодушно решили стать активными участниками ожидаемых сражений. Тем более, что генерал-губернатор в своём воззвании обещал сполна выплатить из казны стоимость сожжённых строений. И уж конечно не пришлось им вооружаться вышеупомянутыми топорами с косами. Оружия в каждом доме было предостаточно и куда лучшего качества того, что состояло на вооружении абордажной команды "Паллады".
Некоторая заминка произошла с евреями. 14 июля из Штетла на боте "Царь Давид" прибыла делегация в составе раввина Левина Гельковича и главы общины Исаака Адельсона. Большинство общин Русской Америки доверили им, как главам самого крупного еврейского поселения (в Штетле было почти 3 000 жителей) представлять их интересы перед лицом угрозы вновь оказаться в подчинении законов Российской империи.
Рука РАК была тяжела, но прагматична. Чиновники Крмпании не мешали тем, кто, отслужив положенные 7 лет оставался в колониях, свободно переезжать с места на место, заниматься земледелием или любыми ремёслами, а последнее время, благодаря обширной контрабанде в Калифорнию, и торговлей. Никто не лез с запретами отращивать пейсы и носить ермолки. Никто не мешал выбирать себе раввинов и органы самоуправления, назови их хоть Кагалом, хоть Городской Думой. И никто не препятствовал, если дела не пошли, перебраться в ближнюю Калифорнию.
В общем, до тех пор, евреи Рус-Ам жили неплохо "пользуясь общим покровительством законов, имея свободу не только в личном своем состоянии, но и в законном приобретении имуществ, в земледельческих занятиях и в производстве торговли, промышленности и ремесел", как гласили законы Российской империи, в России полностью анулированные двумя или тремя сотнями именных указов и надзаконных актов, на которые так щедр был Николай I.
Генерал-губернатор долго убеждал "жестоковыйных" еврейских представителей, что так-как "Америка не есть Сибирь то и законы о еврейских Сибирских поселенцах на них не распространяются, а напротив на них полностью распространяются законы о евреях-земледельцах, но не положения 24 июля 1829 года, согласно которым они не могли отлучаться от своих земель более чем на три месяца и лишь в свободное от полевых работ время". Он даже вынужден был дать в том письменные гарантии.
Кроме того Путятину, а также, по требованию представителей, и Митькову, от лица Компании, пришлось подписать обязательство выплатить обывателям Штетла "полную стоимость жилья и протчих строений, буде придется их согласно приказу сжечь при подходе вражеских кораблей" с приложением списка уже оценённых строений. Причём старый и уже почти разобраный за ненадобностью забор, помнивший ещё первый "Патлач восьми огней", превратился в "крепкую стену с башнею", а количество домов увеличилось на треть.*(6)
Ещё более недоверчивыми, нежели евреи, оказались индейцы. Путятин, по совету Митькова, хорошо разбиравшегося в психологии и обычаях индейцев, и учитывая , что в чинук-вава слово "казак" означало "русский", не стал объявлять о создании непонятного казачьего войска. От лица правительства он предложил самым авторитетным вождям, главам федераций, договор о постоянном военном союзе, наподобие того, который ранее заключила Компания.
Индейские представители собрались 23 июля. Между собою вожди успели договориться ещё раньше, поэтому сразу после обоюдных приветствий и выслушав озвученное лично генерал-губернатором предложение, слово взял известный далеко за пределами федерации лушудсид своей мудростью и ораторскими талантами вождь дувамиш Сиэльт. Он искусно осадил Путятина, воспользовавшись тем, что вопреки мнения Митькова, генерал-губернатор вставил в своё предложение вождям несколько намёков на организацию казачьих округов.
"Петербургский Великий Вождь послал нам слово - он хочет заключить с нами военный союз. Великий Вождь посылает нам слово дружбы и заверяет в своей доброй воле к нам. Это делает ему честь, ибо мы знаем, что он вряд ли нуждается в нашей помощи. Мы рассмотрим его предложение, зная, что Великий Вождь обладает бесчисленным количеством могучих воинов вооруженных прекрасным оружием. В то, что скажет Сиэльт, вы можете верить также искренне, как наши белые братья верят в смену времён года. Мои слова как звёзды, они не погаснут никогда.
Как можно признать за нами нашу землю? Это всё равно что признать небо над нами или тепло земли. Даже мысль о том чужда нам. Нам не принадлежат ни свежесть воздуха, ни блеск воды. Как же их можно признать за нами? Каждая пядь этой земли священна для моего народа. Каждая поблескивающая сосновая иголка, каждая песчинка на берегу, туман в смеркающемся лесу, каждая поляна и каждое жужжание насекомого свято в памяти народа и его переживаниях.
Мы знаем, что белый человек не может постичь нашего образа жизни. Для него одно место так же хорошо, как и другое, ибо он, как чужак, который приходит ночью, берет от земли то, что ему нужно. Земля для него не брат, а враг, и когда он побеждает ее, он развивается. Могилы отцов его и наследственные права детей его - в забвении. Вид ваших городов причиняет боль краснокожему. Но может быть, это от того, что краснокожий дик и неразумен.
В городах белого человека нет тихих мест. Нет ни единого места, где можно было бы слышать, как раскрываются почки весной. Или слышать звук крыльев насекомого. Но, может быть, вся причина в том, что я дик и неразумен? Шум только оскорбляет слух. И что это за жизнь, если нельзя слышать одинокий крик козодоя или спор лягушек ночью вокруг лесного озера? Индеец нуждается в мягком говоре ветра, тихо проносящегося над лесным озером, в запахе лесной хвои после дождя. Воздух дорог краснокожему. Животные, деревья, люди - все дышат одним и тем же воздухом. А белый человек как будто не замечает воздуха, который он вдыхает. Он - как человек, уже многие дни находящийся при смерти, не чувствителен к зловонию. Все взаимосвязано. Всё, что происходит с землёй, происходит и с сынами земли.
Наши братья чероки, чьи вожди Росс и Яналуска присутствуют здесь, видели унизительное поражение у себя на востоке. Когда им было совсем неважно, где они проведут конец своих дней. Потому, что их оставалось совсем немного. Казалось всего несколько зим еще, и уже ни одного дитя чероки не останется, чтобы скорбеть у могил народа, который когда-то был таким же сильным и полным надежд, как и ваш народ теперь. Как это случилось с большими племенами, которые когда-то обитали на этой земле и которые теперь кочуют маленькими группами в лесах.
Благодаря вашей помощи чероки вновь процветают на новой земле, которую вы им подарили. Но что сталось с кликитат и якима ранее живших на той земле? Теперь они унижены поражением. Какие земли вы ещё подарите если с востока или запада придут новые племена?
Мы познали то, что познает и белый человек - у нас единый Бог. Вы можете думать, что Он принадлежит вам, так же, как хотите, чтобы и земля была ваша. Но Он Телом своим - человек, и Он испытывает равную жалость как по отношению к белому, так и по отношению к краснокожему. Эта земля дорога Ему. Кто причиняет вред земле, тот не чтит ее Творца. Мы могли бы понять это, если бы знали, в чём заключается мечта белого человека, о каких надеждах он рассказывает своим детям долгими зимними вечерами, какие видения овладели его разумом, что он хочет для будущего. Но мы дикари. Мечты белого человека скрыты от нас. А раз они скрыты от нас, то мы пойдём своим путём. Итак, мы рассмотрим твое предложение военного союза. Если мы согласимся, сделаем это, чтобы гарантировать себе обещанное сохранение земли где пребывают души народов наших. Потому, что они любят эту землю, как новорожденный любит сердцебиение матери своей. Если мы заключим с вами союз, заботьтесь о земле каждого племени как они сами заботятся. И всеми силами вашими, всей душой вашей и всем сердцем вашим обещайте сохранять ее для живущих ныне на ней и любите ее как Бог любит нас всех. Одну истину мы познали: наш Бог - это Бог для всех людей, и земля дорога Ему. И белый человек не может избежать общей судьбы нашей."*(7)
