Утром дикари несколько раз обстреливали нас с противоположного берега. Расстояние было более 200 метров, далековато для их гладкоствольных ружей. Их пули, в основном, лишь взметали фонтаны песка и брызг, но всё же, на излёте, было ранено несколько лошадей. На беспорядочную пальбу с того берега мы отвечали слаженными залпами своих штуцеров… Потеряв много людей индейцы прекратили свои бессильные попытки…
К полудню Солнце начало немилосердно печь. Кроме того лагерь стал целью атаки целого полчища мух, привлечённых роскошным столом - горами навоза наших лошадей. Пришлось срочно очищать лагерь и делать навесы из покрышек фургонов и прутяных плетёнок…
В 3 часа пополудни часовые заметили неприятеля. Де Пэндрей прервал военный совет, который длился уже более четырёх часов, и влез на фургон, рассматривая в подзорную трубу новых врагов. Из-за реки в сторону деревни шёл отряд явно регулярной кавалерии. Это могли быть только русские.
- Эскадрон драгун с полубатареей. - сказал де Пэндрей.
Из деревни высыпали индейцы, радостно приветствуя прибывших союзников. Прерванный военный совет продолжился, но уже с учётом новых реалий. Русские пока не нападали, хотя офицер и осматривал издалека наши позиции. Этот эскадрон, несомненно, являлся авангардом основных сил, которые были на подходе. Выход у нас был только один - прорываться обратно в Калифорнию…
В отличие от предыдущего военного совета план прорыва был разработан за четверть часа и весь вечер мы к нему готовились Проще говоря продолжали на радость врагам укреплять свой лагерь. Затем поужинали и легли спать, будто на травке в Булонском лесу, а не на песчанной косе в окружении тысяч дикарей… Главное началось перед рассветом, когда спасительный туман укрыл и нас, и Луну, превратившуюся во врага. Насколько возможно бесшумно мы начали седлать лошадей. Самое необходимое: порох, пули, немного провизии было уложено в сумки ещё с вечера. Фургоны и пушки приходилось бросить…
Лошади, также с вечера, были накормлены последними остатками ячменя и дроблёными сухарями. Но я скормил Жожо и свои сухари. Апетита небыло вовсе, а от его резвых ног зависела моя жизнь…
Мы уже сидели в седле, когда мрак начал рассеиваться. Туман ещё стоял, но уже можно было различить кусты в 50-ти метрах от нас. Де Пэндрей скомандовал:
- Вперёд! Марш! Марш!
Специальные команды буквально отбросили заранее освобождённые от грузов и песка фургоны и мы, шеренгами по 10 в ряд, вылетели на простор.
Расчёт де Пэндрейя оправдался. Ни индейцев, ни русских поблизости небыло. Только несколько часовых перепелами выскакивали из под копыт наших коней. Они небыли даже вооружены ружьями и потому остались живы. Де Пэндрей запретил стрелять без крайней необходимости, чтобы как можно позже всполошить неприятеля…
Дерзкий план полностью оправдался. Без единого выстрела домчались мы до устья долины и никто не преследовал нас."
Записки Жюля де Франс о походе "Французской армии Западной Америки" подробные и относительно честные. Только за полуэскадроном штабс-капитана Хомченко не шло никаких "основных сил". Комендант Благонамеренской крепости Спиридон Григорьев отправил их и придал два фунтовых фальконета скорее в качестве политического дружеского жеста, нежели как воинскую силу. Однако, хоть и с некоторой натяжкой, можно сказать, что 30 июля 1854г. произошло первое столкновение англо-французских частей с русскими в Америке.*(1)
В то время, как в Песчанной долине происходили все эти "эпические" события, регулярные силы Российской империи на Тихом океане увеличились ровно на треть. В Новороссийск пришли наконец фрегаты "Аврора" и "Диана". Но и до их прихода Путятин решил всеми силами укреплять город и порт. Артиллерию (двадцать четыре 24-фунтовых бронзовых пушек и двадцать 24-фунтовых бронзовых карронад) для новых батарей он приказал снять с "Паллады", а сам фрегат, при подходе неприятеля, затопить на фарватере. Приказу этому попытался воспрепятствовать Унковский и помощник правителя, капитан 1-го ранга Завойко. Он ещё мичманом служил на "Палладе" под командованием капитан-лейтенанта Нахимова. Однако все их усилия были тщетными. Адмирал больше всего боялся упустить время и уже в начале мая приказал приступить к строительству площадок под батареи, к заготовке леса для платформ и необходимого инструмента - лопат, кирок, ломов.
Путятин мобилизовал свыше 400 китайских работников Компании и примерно столько же моряков с компанейских судов. Задействован был также экипаж "Паллады". Оборону Новороссийска решил возглавить сам Евфимий Васильевич, оставив при своей персоне правителя Митькова. Полковник Стогов и Завойко были отправлены организовывать оборону Ново-Архангельска.
"Изо дня в день, от зари до сумерек свыше 1000 людей работали не за страх, а за совесть. Было трудно; грунт, как правило, каменистый - тяжелый. Но главная огневая защита города и порта стала вырисовываться уже через месяц, хотя на местах проектируемых бастионов были еще полевые батареи, а вместо прочных стенок - временные завалы из камня. Проектировал ее специально вызваный из Охотска специалист по крепостным сооружениям инженер-поручик Мровинский, назначенный адмиралом помощником по фортификации. Он определял направления для сосредоточения фронтального и флангового огня по всем подступам к городу и для траншей ружейной обороны по всем извилинам прихотливого рельефа окрестностей… Вел работы на бастионах, усиливая оборону Новороссийска каждый день…
Деятельная суета привлекает внимание обывателей. Сначала ввязываются помогать матросам ребятишки. Они заражают своим восторгом родителей. И вот уже окрестные индейцы вяжут фашины, плетут туры подвозят в своих батах мягкую, черную землю, лучшую одежду бастионов."
Такой всеобщий подъём и хорошая организация труда позволили в короткий срок сделать, казалось бы, невозможное. Горстка людей, как писали бостонские газеты того времени, "создали твердыню в таком ничтожном месте, как Новороссийск, где англичане съели такой гриб, который останется позорным пятном в истории просвещенных мореплавателей и который никогда не смоют волны всех пяти океанов".
В самый разгар строительства, 19 июня, перед входом в бухту внезапно показались паруса большого военного корабля. Вскоре тревога сменилась радостью - на рейде отдал якорь фрегат "Аврора".
"Аврора" вышла из Кронштадта 21 августа 1852г. на месяц раньше "Паллады". Очень скоро, в Северном море она попала в жестокий шторм. Фрегат, получив серьезные повреждения, вынужден был надолго встать на ремонт в норвежском порту Кристиансунн и затем продолжать его в Портсмуте.
При вынужденной стоянке в Портсмуте экипаж "Авроры" чувствовал враждебное к себе отношение со стороны английских властей и понимал, чем это вызвано. Поэтому никто не роптал, когда командир приказал поднять паруса и выйти в океан, едва закончился самый необходимый ремонт.
За время короткой стоянки в Рио-де-Жанейро на корабле удалось сменить сломанную в шторм мачту, пополнить запасы пресной воды и провизии. Несмотря на то, что у команды появились признаки цинги, Изыльметьев вынужден был решиться на продолжение перехода, чтобы не стать легкой добычей. О начале войны Англии и Франции с Россией в Рио говорили как о само собой разумеющемся факте. Гадали лишь о сроках ее объявления.
Иван Николаевич Изыльметьев был опытным моряком и, конечно, понимал, что приближающийся период весеннего равноденствия - не самое благоприятное время для огибания мыса Горн. Но выбора у него не было. Последнее место стоянки переполняли корабли королевы Виктории и короля Луи Наполеона. Их соседство в канун войны было опаснее ураганов.
Как ни странно, переход из Атлантического океана а Тихий обошёлся без серьёзных повреждений. Были шторма, опасное волнение и сырость в помещениях, а в придачу вспышка дизентерии, охватившая почти весь экипаж, и начавшаяся цинга. Командира беспокоило состояние здоровья экипажа и корабельный врач Вильчковский дважды в сутки докладывал ему о самочувствии заболевших.
В конце марта 1854г. потрепанная штормами "Аврора" отдала якорь на внешнем рейде Калао. Там рассчитывали без помех, вдали от любопытных глаз, дать экипажу отдохнуть, вылечить больных, сменить пресную воду, запастись свежей провизией и предоставить время на ремонт корпуса, рангоута и обтяжку такелажа. Обычно порт посещался кораблями редко, но теперь их было очень много. Кроме множества торговых судов авроровцы увидели английский корвет и фрегат под контр-адмиральским флагом, французские фрегат и корвет под тем же флагом. Так избегаемые Изыметьевым англо-французские корабли находились именно здесь, причем те самые, которые составили будущую объединенную эскадру, позже пришедшую в Новороссийск, и адмиралы на них были то же, что руководили нападением на город и порт.
