важно.
– Почему не важно?
– Потому что она моя госпожа. И ты не поднимешь руку против нее.
Я смотрел на Хвата, который столько настрадался при правлении Ллойда Слейта, на стоявшую за ним Лилию, которая тоже частенько становилась жертвой Слейта. Я задавался вопросом, сколько раз в те дни Хват отдал бы все, чтобы спасти ее, чтобы получить силу для противостояния Зимнему Рыцарю.
Теперь он обрел эту силу.
Наступило время, когда никакие часы или дни переговоров не изменят ход событий: когда люди полны решимости, когда их действия продиктованы необходимостью ситуации, созданной их выбором. Хват всем своим существом верил в Лилию и будет сражаться насмерть, защищая ее. Что бы я ни сказал, этого не изменить. Я видел это на его лице.
– Вернись назад, – сказал он.
– Не могу. Отойди в сторону.
– Не могу.
– Значит, будет так? – сказал я.
Хват выдохнул. Потом кивнул:
– Да.
Впервые за десятилетие Зимний Рыцарь и Летний Рыцарь начали войну.
Хват метнул столб чистого Летнего пламени, который выжег почву под собой, пока летел ко мне.
У меня не оставалось времени подумать, но какой-то частью сознания я понимал игру. Уклониться от пламени было бы недостаточно: ореол горячего воздуха, окружавшего пламя, обжег бы меня, пройди оно чуть ближе. Именно поэтому Хват имел преимущество в этом матче, продолжая соблюдать дистанцию и выстреливая пламя язык за языком. Тогда я призвал Зиму, чтобы заморозить воздух вокруг себя, когда метнулся в сторону. Огонь и холод встретились, столкнулись и наполнили воздух туманом – туманом, который мог дать мне шанс подобраться вплотную к противнику.
Часть меня, та самая, которая сохраняла мою индивидуальность, смотрела на подобную тактику с тревогой. Я был, черт подери, голым и безоружным. На Хвате же была мантия Летнего Рыцаря, делавшая его таким же сильным, быстрым и выносливым, как я. Он был вооружен долбаным мечом и провел десять лет при Летнем дворе, обучаясь тому, как драться и пользоваться мантией. Плюс к тому он наверняка не потратил весь день на то, чтобы использовать свои способности до предела.
Но Зимнюю мантию все это не заботило. Она просто видела врага и стремилась его уничтожить. И лучшим способом для этого было подобраться к нему вплотную и перегрызть глотку.
Штука лишь в том, что последний Зимний Рыцарь убил последнего Летнего Рыцаря не так. Ллойд Слейт покрыл льдом ступеньки под ногами противника и сбил его с ног. Кроме того, Слейт был молод, в хорошей форме, а прежний Летний Рыцарь был уже пожилым человеком. И я подумал, что было бы неглупо воспользоваться инстинктивным знанием Зимней мантии, пока оно полезно, но по сути оно являлось инстинктом голодающего хищника, волка зимой – он хотел крови, много крови, и немедленно.
Если я поддамся этому позыву, Хват оставит мои кишки на земле.
И вместо того чтобы идти в прямую атаку, я сделал несколько шагов в сторону и замер. Мгновение спустя столб пламени осветил туман, ударив туда, где я находился бы, если бы прислушался к инстинкту мантии.
Конечно, именно так и должно происходить. Зимний Рыцарь был горным львом – пумой, волком. Летний же был оленем, бизоном. Зимний ориентировался на преследование, охоту и убийство жертвы. Летний – на то, чтобы избегать прямого столкновения, пока преимущество не окажется на его стороне, а уже тогда использовать это преимущество до конца. У Хвата имелась масса инстинктивного знания, из которого он мог черпать после того, как я пошел на него по Зимнему пути, и он был опасен максимум как старательный спортсмен, изучавший чистое айкидо. Он использовал бы силу атаки, которая помогла бы его защите, обернув эту силу на атакующего. Но я не подарил ему такой прямой атаки и украл у него его инстинктивное преимущество.
К черту титулы Зимних Рыцарей. Прежде всего я был чародеем.
Я сделал быстрое движение запястьем, прошептав: «Obscurata», – и исчез за завесой.
Мои завесы не слишком хороши по сравнению с теми, что творит Кузнечик или почти любой другой чародей, но когда стоишь в плотнейшем тумане, не обязательно делать себя человеком-невидимкой – и я знал, как передвигаться очень тихо. Я бы не доверился этому трюку, противостоя сидхе, но Хват им не являлся. Он был подменышем, с одним родителем-человеком и другим – фэйри, но, за исключением Летней мантии, такой же человек, как любой другой.
Я крался вперед. Обострив свой слух до пределов, до которых обычно не доходил, я услышал ровное дыхание Хвата, прежде чем прошел дюжину шагов. Я замер на месте. Я не мог точно определить, где он, но…
Удержав себя от нетерпеливых звуков, я посоветовался со своим интеллектусом. Хват стоял в тридцати футах и четырех дюймах от меня, примерно в двадцати двух градусах левее направления моего носа. Будь у меня пистолет, я уверен, что мог бы застрелить его.
Хват тоже застыл на месте.
Во как! Его мантия, вероятно, посоветовала ему сохранять терпение, зато моя надрывалась, веля послать к черту ожидание, преследовать и наброситься. Я с минуту пользовался нашей неподвижностью, консультируясь с моим интеллектусом, и передвинулся на пятьдесят футов в сторону, туда, где мог хоть что-то подобрать с земли. Потом я вернулся на место и стал ждать – но он по-прежнему не шевелился.
Все это не сработает, если он останется на своей позиции. Мне нужно было заставить его двигаться.
Я отступил на несколько шагов в туман и заговорил с ним, надеясь, что плохая видимость и моя завеса скроют, откуда идет мой голос.
– Знаешь, теперь я немного лучше понимаю Ллойда Слейта, – сообщил я. – Мантия. Она сводила его с ума. Заставляла его хотеть то или это.
– Ллойд Слейт был монстром, – раздался голос Хвата.
Ненавижу это делать, но мне пришлось давить на его болевые точки.
– Он был таким же человеком, как любой другой. Мантия просто… делала его желания все более непреодолимыми. Он ничего не мог с этим поделать.
– Ты сам себя слышишь, Гарри? – отозвался Хват. Его голос звучал напряженно и резко. – Ты говоришь как человек, ищущий поводов… или оправданий.
– Да, но ведь я не Слейт, – горячо парировал я в ответ. – Слейт был каким-то жалким хулиганом. Моя сила превышала силу Слейта в сотню раз, прежде чем я перерезал ему глотку.
Дыхание Хвата участилось. Он пытался его контролировать, но явно был напуган.
– Гарри Дрезден, которого я знал, никогда не сказал бы ничего подобного.
– Миновало уже десять лет, к тому же добавь комплекс преследования и войну, Хват, – сказал
