Между тем, и я это категорически утверждаю, Жуков был в числе представленных к награде и к повышению в звании. У меня сомнений не было в том, что он должен стать маршалом. Представлял его Генштаб. А вычеркнул из списков Сталин — и на повышение, и на награду. Как, кстати, вычеркнул и самого себя. Но почему? Я мысли не допускал о мести со стороны Иосифа Виссарионовича за то, что Жуков в какие-то дни и недели подмосковной битвы превосходил, подавлял Сталина, был непочтителен, груб с ним. Нет, Иосиф Виссарионович не забывал обид, но до мелких пакостей не опускался. Да и нужен был ему Жуков, как и всем нам. На мой вопрос о справедливости Сталин, ответил если и не коротко, то уж во всяком случае вразумительно:
— Отмечены люди, которые непосредственно сражались за Москву или, скажем, за Ростов… которые руководили боями, участвовали в боях. А товарищ Сталин и также товарищ Жуков не только руководят сражением за столицу, не только отвечают за это направление, но возглавляют и ведут всю большую войну. Вот если мы будем выигрывать, если мы выиграем эту войну, тогда народ и партия воздадут нам по заслугам. А пока рано хвалить нас.
Нас? Он подразумевал, думаю, и Шапошникова, и Василевского, и меня, грешного. Однако Сталин не был бы Сталиным, тем внимательнейше-скрупулезным руководителем, который не оставляет без наказания даже проступки, не говоря о преступлениях, но, с другой стороны, обязательно поощряет отличившихся. Генералу армии Жукову, несомненному герою Московской битвы, без лишних слов было предложено выбрать для себя любую дачу в лучших местах ближнего Подмосковья. В пожизненное пользование. Независимо от любых обстоятельств. Дар правительства от имени народа. Жуков и выбрал тогда упоминавшуюся уже Сосновку, полюбившуюся ему, где и провел опальные, но по-своему счастливые последние годы, согретые семейным теплом, любовью к дочери Машеньке, очень похожей на отца. Там бы музей создать Жуковский, но нет: едва Георгий Константинович ушел от нас в мир иной, новоявленные дельцы сразу захапали прибежище замечательного полководца!
Ну и меня не оставил без внимания Иосиф Виссарионович, сделал существенный, с его точки зрения, шаг: еще более четко определил мое официальное положение, мой формальный статус, подчеркнув особое доверие.
Как известно, все формы деятельности в нашей стране, превратившейся поневоле в военный лагерь, борьбу с фашистами, вообще всю жизнь нашей Родины организовывал, направлял в ту пору Государственный Комитет Обороны, сосредоточивший у себя всю полноту власти. Ход событий показал, что уровень руководства ГКО в целом оказался значительно выше уровня соответствующих структур противостоявшей нам стороны. Мы все же победили, а не немцы при их прекрасной организованности, при их внушительном начальном превосходстве. О делах судят по результатам.
За время своего существования, с июня 1941 года и до сентября 1945 года, до полной капитуляции японских вояк, ГКО принял почти десять тысяч постановлений и решений, в основном по военным и военно-экономическим вопросам. И все — с участием Сталина. Труд колоссальный. При этом ни одно постановление не повисло в воздухе, все вершилось точно и по возможности в срок. Выполнение жестко контролировалось. Для этого имелась четкая, бесперебойно действовавшая система. Вот лишь часть ее. Более чем в 60 городах страны были созданы местные комитеты обороны, объединявшие гражданскую и военную власть, непосредственно выполнявшие постановления Государственного Комитета Обороны. Немаловажной составной частью этой системы были уполномоченные ГКО, наделенные очень большими полномочиями. Они выезжали на места для контроля, для организации того или иного дела, чаще всего выпуска военной продукции, подолгу оставались на крупных заводах, стройках, на предприятиях транспорта.
Так вот, в разряд уполномоченных ГКО Иосиф Виссарионович зачислил и меня. Но не просто зачислил. По его желанию я стал тогда единственным особоуполномоченным, обретя уникальные права и уникальный документ, подтверждающий их. Иосиф Виссарионович вручил мне красно-кирпичного цвета книжечку с золотым тиснением. На развороте моя фотография и типографски отпечатанный текст:
УДОСТОВЕРЕНИЕ
в одном экземпляре
НАСТОЯЩИМ УДОСТОВЕРЯЕТСЯ, ЧТО ПРЕДЪЯВИТЕЛЬ СЕГО ЛУКАШОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ, В КАКОМ БЫ ЗВАНИИ ИЛИ ДОЛЖНОСТИ ОН НИ ПРЕДСТАВИЛСЯ, ЯВЛЯЕТСЯ ОСОБОУПОЛНОМОЧЕННЫМ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ. РАСПОРЯЖЕНИЯ, ПЕРЕДАННЫЕ ИМ ОТ ЛИЦА ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ГКО, ЯВЛЯЮТСЯ ОБЯЗАТЕЛЬНЫМИ ДЛЯ ВСЕХ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ НА ВСЕЙ ТЕРРИТОРИИ СССР».
Две подписи: И. Сталин и Л. Берия.
На другой стороне разворота, внизу, напечатано помельче: «Любые запросы по этому удостоверению направлять только через органы государственной безопасности лично народному комиссару внутренних дел».
Я видел, что Иосифу Виссарионовичу нравился сей документ, еще раз подтверждавший его открытость ко мне. Доволен был он, что нашел возможность сделать приятное. И совет присовокупил:
— Николай Алексеевич, вы можете являться в любой ипостаси, в любом звании, но желательно не выше генерал-лейтенанта, чтобы избежать лишнего любопытства к себе.
— И кривотолков, — понял и согласился я. — Генерал-полковников, а тем более генералов армии, у нас единицы, они известны. А генерал-лейтенантов значительно больше. Только я, Иосиф Виссарионович, предпочитаю все-таки форму без знаков различия. Так свободней. И полезней.
— Дело ваше, — улыбнулся Сталин. — Но все же в зеркало на себя полюбуйтесь в форме генерал-лейтенанта. Перед дочерью покрасуйтесь. Интересно, что она скажет? Привыкайте.
— С этого и начнем, — согласился я. И, не дав Сталину передышки, повернул разговор: — Раз уж о наградах и поощрениях… У нас теперь в войсках очень много людей старших возрастов, сражавшихся с германцами еще в ту войну. Есть даже такие, которые в русско-японской участвовали. Это опытные, умные бойцы, а стоят они в одном ряду с зеленой молодежью, стрельбы не слыхавшей. Никакого отличия. Многие награждены Георгиевскими крестами, а ведь эта награда давалась только нижним чинам, и только за подвиг, за личное мужество. Обидно ветеранам, что забыли об этом, что ими помыкают неоперившиеся мальчишки. Почему бы не дать разрешение носить Георгиевские кресты наравне с советскими наградами? Это повысит авторитет ветеранов, они станут заметнее, к ним будут прислушиваться, перенимать опыт.
— Пожалуй-пожалуй, — задумчиво произнес Иосиф Виссарионович. — Еще одна укрепляющая цепочка.
— В самом начале войны, — продолжал я, — в кавкорпус генерала Белова влился добровольческий кавалерийский полк, созданный в Николаеве из тех, кто раньше воевал с германцами, с четырнадцатого года по восемнадцатый. Две тысячи сабель. Их, этих ветеранов, распределили по эскадронам. На шесть-семь молодых и неопытных пришелся один видавший виды кавалерист. В каждом отделении один-два ветерана. Это же цемент! Правая рука командира. При надобности и командира заменят. Прошлые награды сразу выделили бы их.
— Пожалуй, — повторил Сталин. — У нас товарищ Буденный полный георгиевский кавалер?
— Да, один из немногих. Два серебряных, два золотых креста. Полный бант.
— Интересно, будет ли Семен Михайлович носить эти награды? — тихо засмеялся Иосиф Виссарионович, вероятно представив себе кресты на широкой груди Буденного рядом с теперешними орденами.
— А почему бы и нет?
— Согласитесь, Николай Алексеевич, несколько странно: Буденный командует парадом на Красной площади, а у него царские кресты блестят…
— Почему царские? Русские награды, заслуженные в борьбе с супостатами, с врагами Отечества.
— Меня вы убедили, я ценю традиции русской армии. Польза будет. Но как отнесутся к этому наши военные? Тот же товарищ Ворошилов… Я постараюсь повлиять на них… Мы говорим сейчас только про Георгиевские кресты или и про офицерский орден Святого Георгия?
— Только про кресты. С орденом сложнее. Давался он редко, удостаивался лишь тот, кто не только обязанность свою воинскую исполнил во всем по присяге, чести и долгу, но сверх того ознаменовал себя на пользу и славу российского оружия особым отличием, — так примерно записано в статусе. Получивший Святого Георгия автоматически становился потомственным дворянином… Боюсь, что теперь носить будет некому. Может быть, найдутся единицы… А Георгиевские кресты хранятся у многих. Не полные банты, конечно, но по одному, по два.
— Пожалуй, пожалуй. — Привязалось к Сталину это словечко. — Разница существенная… Подготовьте проект решения.
Прошло еще некоторое время, и засияли на гимнастерках ветеранов рядом с новыми традиционные награды нашего доблестного воинства. Бывало потом на фронте, и не раз бывало: в тяжкий момент боя, когда не оставалось в цепях решительных командиров, когда по призыву «Коммунисты, вперед!» уже некому было подняться, звучало, как прежде над полем брани: «Георгиевские кавалеры, вперед!» И вставали, и шли ветераны навстречу смерти, на штурм, на прорыв!
