— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!
Котар кивнул в сторону двух других воинов капитула Саламандр и проговорил:
— Представишь?
Все ревизоры несли знаки капитула — драконью голову на левом наплечнике и языки пламени на правом — но цвета доспехов отличались.
Молодой воин указал ладонью на долговязую фигуру, облачённую в ночь. То тут, то там вываренные кости чужаков и громадных хищников, вместо шлема словно бы большой череп. Для воссоздания образа мрачного жнеца не хватало только косы, — вместо неё на поясе висела булава, которая походила на расправившего крылья двуглавого орла. Оружие это называлось Crozius Arcanum, и владели им только представители духовенства — капелланы, реклюзиархи, магистры святости.
— Знакомься, Котар, — проговорил молодой воин, — это капеллан Ор’ноко.
Капеллан ограничился скромным "приветствую, брат" и сотворил знамение аквилы. Котар ответил тем же, а потом спросил у молодого воина:
— Корд, а что случилось с Гав’раном? Жив ли он вообще?
— Нет, погиб, — также скромно и немногословно ответил Ор’ноко за своего боевого брата.
Котар вздохнул, промолчал и молодой Корд. Котар покачал головой и проговорил:
— Скоро не останется тех, с кем я когда-то начинал. Мы не были дружны, но всё же…
— Давай о тех, кто жив, — предложил Корд, и Котар перевёл взгляд на последнего члена группы.
Цвет доспехов — лазурь. Это не какая-то прихоть или страсть к украшательству, к исключительности — по цвету и символам можно было определить, какое место занимает воин в иерархии капитула, сколько лет он сражается во славу Бога-Императора и какими наградами отмечен.
Третий ревизор, — как и Котар, член Библиариума, хранитель знаний, обладатель псайкерского дара и псайкерского же проклятья.
Он снял шлем, я приподнял бровь, — этот библиарий определённо умел привлекать внимание без всяких сверхъестественных способностей.
И в том, и в другом глазу бельмо. Библиарий — слепец, но можно было с уверенностью говорить о том, что видит он много того, что недоступно зрячим.
Кожа морщинистая, тёмно-серая. Волосы седые, выцветшие, но всё-таки аккуратный бокс немного молодил. Короткая щетина выглядела ухоженной, о колышке бороды тоже нельзя было сказать иначе.
Я предположил, что этот слепец вряд ли покидает крепость-монастырь без личного цирюльника. А ещё — что он довольно стар. Не Котар, конечно, который уверенно двигался к шестому столетию, но тоже впечатляюще. Справа на лбу два ровных столбика золотистых штифтов, один чуть выше другого. Каждый штифт — пятьдесят лет на службе Богу-Императору.
— Меня представлять не надо, — проговорил слепец. — Мы знакомы.
Он слегка улыбнулся, Котар прищурился.
Слепец подошёл и вместо какого-либо приветствия, а также пожеланий долгих лет жизни протянул Котару стеклянную колбу, внутри которой покоился свёрнутый лист пергамента. Обычно такие доставляли капитаны лихтеров или лайнеров. Письма, прежде чем попадали к Котару, переходили из одних рук в другие. На этот раз длинная цепочка сократилась всего лишь до трёх звеньев: отправителя, почтальона, получателя.
— Магистр настаивал, чтобы вы не откладывали в долгий ящик, а прочли сразу. — Слепец снова улыбнулся.
Котар кивнул, взял колбу, нажал на защитную руну, и механизм на одном конце устройства пришёл в движение, — из торца выдвинулся короткий шип. Можно было попытаться использовать поддельный образец крови, но с высокой вероятностью всё закончилось бы горсткой пепла, вместо письма.
Когда-то давно Котар вводил шип в ладонь, теперь оставалось разве что ударить себя в шею. Уже через мгновение лист пергамента, скреплённый сургучом, оказался в аугметических руках Котара. Котар сломал печать, развернул послание и погрузился в чтение.
"Дорогой брат!
Как бы я хотел встретиться с тобой лично. Встретиться лично со всеми глазами и ушами капитула, рассеянными по галактике.
Но всё же… у меня есть обязанности.
Долг.
Поэтому, пока мы перегруппировываемся после кампании на Зикораке, я нашёл доверенных лиц, временное отсутствие которых никак не отразится на боеспособности капитула.
Я уверен, ты будешь рад видеть Корда. Как и он тебя. Вам определённо есть, что рассказать друг другу.
С Бел’нагом сложнее, но я прошу отнестись к его появлению с пониманием, — больше некого было послать.
Ор’ноко же тебе совсем не знаком. Он очень молод — по нашим меркам просто невероятно! — но уже успел доказать, насколько истово верит в неизбежное торжество Бога-Императора. Общение с ним поможет развеять накопившиеся сомнения и укрепить веру. Главное, — как и в любой другой исповеди, — быть искренним и ничего не утаивать.
Надеюсь, ты не затаишь обиду за то, что я отделался несколькими строками, — пишу впопыхах. Последнее время на капитул валится одно испытание за другим, а поэтому остальные мои слова передадут посланники.
С благодарностью за верную службу, твой брат Ту’Шан".
Котар закончил с письмом и натолкнулся на немигающий взгляд слепца напротив. Бел’наг нахмурился, а потом произнёс:
— Раньше я мог перехватить ваши поверхностные мысли. Смотрю, командировка пошла на пользу. Вы стали сильнее… наставник.
— Какой там. — Котар отмахнулся. — Здоровья едва хватает на ногах держаться.
Бел’наг хмыкнул, а потом спросил:
— Что было в письме?
— Ничего кроме слов поддержки. Магистр написал, что главное передадите вы.
— Тогда… может быть, приступим? — Бел’наг развёл руками. — Проводите нас в свои покои.
— Не так быстро. — Котар выставил ладони навстречу. — Не забывай о приличиях. Хозяин этого места приглашает к себе. Ему можно отказать, но я не рекомендую это делать.
Бел’наг вздохнул и произнёс:
— Ох… Ну, ничего не поделаешь. Ведите.
Котар усмехнулся и проговорил:
— Не переживай! Вы с господином Хокбергом точно найдёте общие темы для разговоров. Хотя бы касательно внешнего вида. Ухода за бородой.
Слепец оскалился, но ничего не сказал в ответ. Зато, когда проходил мимо меня, бросил следующее:
— Моей служанке не нравится, когда я выгляжу неряшливо. И да — пару столетий назад Котар был моим наставником. Правда… мне казалось, что я перерос его.
4
После праздничного приёма у вольного торговца, разговора по душам и выяснения задач, которые перед посланниками поставил магистр Ту’Шан, Ор’ноко попросил Котара созвать всех космических десантников в храм Бога-Императора на борту "Амбиции".
Георг Хокберг убивал слуг Трона, разжигал междоусобные войны, вёл дела с чужаками, пил вино, настоянное на мертвецах, даже как-то участвовал в тёмном обряде, но всё-таки по внутреннему убранству храма никто не смог бы усомниться в том, что он почитал Повелителя Человечества.
В разное
