событиях весьма незначительно.
Запоздало сфотографировав обрезок галстука, он зачем-то решил обойти Секондхендж по периметру, залез в болотце, вылез, поискал иных путей, забрёл на какой-то взгорок, увенчанный тремя дубами, где ощутил некую дрожь в воздухе, лёгкий озноб во всём теле и услышал невнятные замогильные голоса. Повеяло сенсацией – и этого было достаточно, чтобы многоопытный газетчик удалился оттуда на цыпочках, не гневя судьбы и даже не пытаясь запечатлеть слабое дрожание воздуха меж стволов.
* * *
– Ну, этот хоть сообразительный, – буркнул старый колдун Ефрем Нехорошев, неприязненно глядя вслед прыгающему с бугорка на бугорок фоторепортёру. Приподнялся со складного туристского стула и, запахнув поплотнее шубейку из чебурашки, воссел вновь. – Говорил же, не выйдет спокойно потолковать…
Оба его собеседника виновато крякнули. Настояв на том, что встречу следует провести где-нибудь подальше от людских глаз, они явно недооценили нездоровое любопытство баклужинцев. Даже ещё и рассесться как следует не успели, а уже прозвенел издали восторженный мальчишеский голос: «Гля! Во алкаши городские наглеют! Стулья принесли, гля!..» И пришлось Ефрему Нехорошеву с Платоном Кудесовым, к неудовольствию товарища Викентия, принять колдовские меры предосторожности. Ну да ради конспирации на что не пойдёшь!
А с другой стороны, где её ещё было назначать, эту встречу? В вагонке, что ли, временно исполняющей роль агитхрама? Или в избирательном штабе Глеба Портнягина? Да и убогая однокомнатка Поликарпыча вряд ли подошла бы для такой цели: и на виду, и клиенты поговорить не дадут. Вот и решили потолковать здесь, на природе: два политических противника и до мозга костей аполитичный пожилой чародей.
– Значит, хотим-то мы все одного, – угрюмо подвёл черту Ефрем Нехорошев. – Только по разным причинам. Тебе, Викентий, Глебушка сейчас главный враг. Тебе, Платоша, лишь бы Игнашку в Президенты просунуть. А мне бы вот только порчу с дурака снять. Школил его, школил, а он, вишь…
Рассердился и замолчал.
– Честно сказать, – недовольно покашливая, вступил Платон Кудесов, – я не совсем понимаю, что здесь делает товарищ Викентий…
– Просто Викентий, – немедленно поправил тот.
– Хорошо. Просто Викентий. В конце концов, это частное дело двух колдунов, чёрного и белого. Зачем привлекать ещё кого-то с той стороны баррикады?
– А я вот тоже не понимаю, – тут же окрысился Викентий. – За каким, простите, дьяволом, Ефрем Поликарпович, было посвящать в наш с вами план…
– А ну-ка тихо, вы! – сказал Ефрем – и стало тихо. – Да ежели бы не нужда! Ежели бы я один смог всё это сварганить – стал бы, что ли, вязаться с двумя такими чудаками, как вы?
Двое поняли, что зарвались, и малость прижухли. Ефрем продолжал:
– Я тебе, мил человек Викентий, в прошлый раз уже говорил: в избирательном штабе у Глебушки колдунов как собак нерезаных. И все они знают, что такое капище в полнолуние. Ну назначу я ему там свиданку! Сможет он уйти тайно, сам по себе?
– Не сможет, – вздохнул Платон. – Вцепятся и не отпустят. Как смертника, стерегут…
– Во-от… Стало быть, нужен свой человек в штабе, который всё бы это и устроил. Чтоб комар носа не подточил. Машину к подъезду, сам рядом с шофёром – и вперёд, на капище. Есть такой человек? Есть. Вот он тут сидит. Платон Кудесов…
– Погоди, Поликарпыч, – снова вмешался Платон. – Что-то я по-другому себе это представлял. Почему тайно?
– А как?
– Да открыто же! Официально! Ты прикинь: всё Баклужино знает, что политику ты на вздым не терпишь. Думаешь, зря сегодня утром к тебе Глеб подкатывался, клинья подбивал? Ему твоя поддержка позарез нужна! Хорош кандидат, если собственный наставник его не одобряет… А тут взял вдруг да прозрел! Символическая смычка прошлого с грядущим, а? Ефрем Нехорошев благославляет Глеба Портнягина. И не где-нибудь – на священной земле Секондхенджа! Вот это, я понимаю, предвыборная акция!
Старый чародей очумело затряс шапчонкой из чебурашки:
– Ты… слышь… Платошка! Соображай, что мелешь! Да ни один колдун в этом вашем штабе…
– Колдун? – презрительно прищурившись, перебил маститый чернокнижник. – Какие там колдуны? Так, подколдовки, недоучки разные… Обшмыга третьего разряда! Разве порядочный колдун пойдёт в избирательный штаб? Из настоящих там я один, и то ради Игнашки…
– И что ж ты им скажешь?
– Не я, а мы. Мы с тобой, Поликарпыч! А скажем вот что: не смыслите вы, салаги, в гиблых местах ни уха ни рыла. Секондхендж только для грешников страшен. А безгрешным – хоть бы хны! Например, кандидату…
– Думаешь, поверят?
– Кому ж тогда верить, если не нам с тобой! Первые чародеи Баклужино мы или кто?..
Задумался Ефрем. Платон и Викентий примолкли, ожидая решения.
– Нет… – с сожалением молвил наконец старый колдун. – Тут ещё что-то нужно. Беда нужна.
– Что за беда? – встрепенулся кувшиннорылый Викентий.
– Это уж тебе, мил человек, решать, что за беда! – фыркнул старикан. – Какую вы там беду, коммуняки православные, на нашу голову придумаете? Причём, слышь, такую, – озабоченно добавил он, – чтобы у всех в штабе мозги спеклись… Чтобы на всё с перепугу согласились. Думай давай…
Теперь уже колдуны с надеждой воззрились на озадаченного Викентия.
– Н-ну… – медленно и словно бы через силу вымолвил он минуту спустя. – Скажем… развалить бульдозером Секондхендж.
Переглянулись колдуны.
– Ага! Развалишь ты его бульдозером!.. – хмыкнул Платон. – Взорвать – ещё куда ни шло… А в чём беда-то? Ну развалишь. И кому от этого хуже станет?
– Погодь! – прервал его Ефрем. – Викентий-то дело сказал. Бульдозером не бульдозером… Главное, волну поднять.
– Мотивы, – железным голосом продолжал излагать товарищ Викентий. – Языческое капище, гнездо суеверий, алтарь дьявола, представляющий прямую смертельную угрозу для населения. Раздуть по новой самоубийство этого недоумка…
А в прогале между чёрными корявыми сучьями над головами заговорщиков всё отчётливее намечалась некая энергетическая всклокоченность, постепенно уплотняющаяся в колтун грандиозного замысла. Она была уже настолько самодостаточна, что управляла своими творцами, подёргивая их за незримые астральные нити.
– Да-да-да… – сказал Платон Кудесов, откидываясь на спинку складного стула и будто бы в забытьи прикрывая веки. – А мы, значит, в ответ: баклужинская святыня, уникальный исторический памятник мегалитических времён… Не допустим варварства, то-сё… Обязательно помянуть разрушение исламскими фундаменталистами буддийских скульптур… И тоже в рамках предвыборной кампании.
– Знаешь, чем пригрози? – посоветовал Ефрем Викентию. – Скажи: подгоним кран и снимем, к едрене фене, ключевую перемычку. Как в Англии…
– А где она… ключевая?..
– Какая тебе разница! Всё равно же снимать не будешь.
– А как же тогда?
Старый колдун Ефрем Нехорошев не услышал – был погружён в какие-то свои подсчёты.
– Времени маловато… – пожаловался он неизвестно кому. – Тогда так, голуби! Дуйте мигом каждый в свою редакцию, и чтобы мне наутро дым стоял коромыслом! «Уничтожим Секондхендж!» «Руки
