– А ты куда собрался? – грозно полюбопытствовал он.
– Прочь с доро… – начал было гневно Букаха, но спохватился, что он не является воеводой уже несколько недель, и плавно перешел в другую тональность:
– Пропусти меня, солдатик, я хотел сказать. Меня даже ваш командир отпустил, –
не оглядываясь, ткнул большим пальцем за спину беглец. – Я простой бедный купец. Возвращаюсь домой. Тороплюсь…
– А ты не торопись, купец, не торопись, – насмешливо посоветовал ему голос
сержанта из-за плеча. – Вечером домой попадешь. Столько времени тебя там ждали – шесть часов-то уж точно еще подождут.
Букаха хотел поспорить, но игривый тон сержанта словно испарился, и рука его потянулась к рукояти меча.
– Лопаты вон там. Два раза повторять не буду. В случае отказа Оборонное Командование предписывает поступать по всей строгости законов военного времени.
Бывший боярин напряг воображение, пожелал, что уж лучше бы не напрягал, нервно сглотнул, торопливо кивнул и панически зашарил вокруг глазами:
– Да-да… конечно-конечно… я ведь не отказываюсь… я сам… примите во
внимание… искренне… руки уже давно просятся что-нибудь покопать… накопать…
закопать… раскопать… выкопать… Так где, вы говорите, у нас лопаточки лежат?..1
– Вон там, – удивленный резкой сменой настроя странного купца, сержант почесал
давно зудевшую правую ладонь о гарду (к чему бы это? к деньгам, или в баню пора?) и вытянул шею: к воротам уже подходил новый обоз.
Скоро обоз из Гарей, сопровождаемый дружинником и провожаемый отчаянным взглядом Букахи, прогрохотал по мосту и скрылся в воротах.
-начало сноски-
1 – Постановление Обкома номер один гласило, что в случае отказа добровольно приступить к земляным работам по укреплению обороноспособности страны отказчик будет направлении на принудительные земляные работы по укреплению обороноспособности страны.
-
Первый и, как он страстно надеялся, последний рабочий день кончился для Букахи с пришедшей им на замену в пять часов ночной смены.
Те принялись раскладывать костры, которые запалят, когда совсем стемнеет, а дневные рабочие, растирая на ходу занемевшие спины и плечи, усталою толпой двинулись в город.
Бывший боярин, ощупывая со слезами на запорошенный землей глазах кровавые мозоли на не ожидавших такого обращения ладонях, отплевываясь песком и стараясь не наступать пяткой на провалившиеся в сапоги острые не по размеру камушки, присоединился к ним, влился в толпу, чтобы окаянный сержант или стражник не узнали его и не стали приставать с расспросами. Но старался он зря: караул на воротах успел смениться, и никто не бросил в его сторону ни единого взгляда.
Чем ближе к центру города, где стояли дома благородных, тем меньше людей оставалось вокруг, и тем неуютней чувствовал себя Букаха.
А что, если его увидят знакомые?
Или его же слуги?
Или те, кто тогда поймал его?
Или сам царь будет проезжать мимо в карете и вздумает выглянуть в окошко в самый неподходящий момент?..
Но никто не обращал на него внимания, и он благополучно добрался до калитки в стене сада в глухом переулке, воровато оглянулся, выудил из кармана ключ и быстро открыл милостиво не заскрипевшую дверь.
Где-то в стороне, не видимый в сгущающихся сумерках, по саду ходил с граблями его садовник, ритмично, как морской прибой, шурша сухими листьями.
Дверь, ведущая из сада в дом, была полуоткрыта.
Пока все было за него.
Молча кипя от унижения и гнева, Букаха пробирался как вор по собственным палатам, наверняка теперь отошедшим его спесивой, сварливой и на зло ему бездетной супруге. С замиранием сердца прислушиваясь к каждому шороху и скрипу, он торопливо сгребал в зеленую шелковую наволочку с золотыми кистями по углам1 все ценное, что попадалось под руку.
За окнами медленно темнело. Скоро прислуга пойдет по дому зажигать свечи. Надо спешить. К тому же, в эту наволочку больше ничего не влезет – наверное, надо было взять пододеяльник…
Решив не искушать свою удачу экспедицией в конюшню и купить коня в городе, Букаха рассовал по карманам серебряные ложки из фамильного сервиза, засунул за пояс подсвечник с рубинами и торопливо лег на обратный курс.
Выходя в сад, он лицом к лицу столкнулся с садовником (вернее, сначала с его граблями, а потом с ним самим).
– Ай!.. – сказал Букаха.
– Ой… – сказал садовник, но тут же одумался, настроил тональность и громкость и истошно завопил, заставив злосчастного диссидента подпрыгнуть и заткнуть уши:
– Караул!.. Воры!.. Помогите!.. Грабют!.. – отчаянно загремело по дому, но агрессивному служителю Флоры этого показалось мало. Он толкнул попытавшегося
пойти напролом нахального татя в грудь и от всей души, хоть и неумело, огрел его граблями по плечу. – Отдай мешок, прощелыга!!!.. ПА-МА-ГИ-ТЕ!!!..
В планы Букахи расставаться с заново обретенным имуществом не входило, что он и дал недвусмысленно понять недружелюбно настроенному садовнику, ответив на его косоватый удар прицельным попаданием подсвечника прямо в лоб.
Садовник охнул, потерял равновесие, выронил свое оружие, но, падая, ухитрился ухватиться за наволочку.
– Отдай, кому говорят!.. – прошипел он и дернул на себя.
– Пошел вон! – шепотом прорычал Букаха сквозь сцепленные зубы и тоже дернул свое сокровище на себя…
Если бы в лавке тканей его экономка не поддалась на уговоры пройдохи-купца и купила бы на постельное белье хозяевам старый добрый лен, Букаха сейчас был бы богат и на полпути к свободе.
Но она не пожалела боярских денег и выбрала дорогущий вамаяссьский шелк.
Который сейчас и разъехался с тихим беспомощным треском, вываливая наворованное разжалованным военачальником у себя же добро на грудь бдительному блюстителю сада.
– Да чтоб тебя!!!.. – чуть не в голос взвыл Букаха и наклонился было, чтоб
подобрать хоть что-нибудь, но в потревоженном доме уже раздавались крики и топот десятков ног стремительно приближавшейся к месту вооруженного конфликта челяди, и Букаха, проклиная все садовничье племя вообще и этого отдельно взятого
работника граблей – в частности, развернулся и помчался к калитке, звеня на бегу своими краденными ложками как конь – бубенцами…
-начало сноски-
1 – А где в приличном доме взять такую низменную и неблагородную вещь, как мешок? Как он будет смотреться с этой наволочкой в городе или на дороге, Букаха старался не думать.
-
Остановился он, согнувшись пополам, задыхаясь и хрипя, в каком-то незнакомом безлюдном проулке – покосившиеся заборы, кривобокие дома, заколоченные окна…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
