* * *
— А-ха-ха! – громко смеялась Ольга. Показывая на ростовых кукол — пингвинов, которые устроили представление посреди июньской улицы. Маленькие прикольные мизансценки, — своего рода театр под открытым небом. Такое частенько встречается на московском Арбате и в исторических местах провинциальных городов.
— Согласись, бомбически! – орала программистка Виталию. – Браво, чуваки и чувихи!
Публика, из числа случайно проходящих мимо граждан, отдала внимание беспокойному зрителю. Мизансценки ещё недолго продолжались по инерции, после – застопорились.
— Вау! – Ольга подбежала к куклам, насильно стала жать им передние лапки. – Эй, зрители, дайте этим прекрасным людям бабла! – залихватски крикнула она.
Лицедеи смущённо перебирали задними лапками и переглядывались. Публика наблюдала с интересом, её собиралось всё более, ведь любая толпа порождает массу.
— А-ля пиздец, — сокрушался Виталик, раздумывая как слинять.
— Держи! – Ольга всучила свою сумочку ближайшему пингвину, после – набросилась на спутника, схватила его за рукав и выволокла на асфальт-сцену. – Виталий, друг мой, отдай пингвинам всё, что у тебя есть. А я обещаю, что дам тебе бесплатно!.. Ну, в половом смысле.
— Хе, — прокатился по толпе смешок.
Вырываться и брыкаться стрёмно, но и линять – ещё стрёмней. Виталик с тоской мотал башкой, наверняка проклиная. И кого – вопрос вторичный.
— Вот, возьмите, — пингвин учтиво отдал сумочку женщине. – Мы – честные пингвины! И это… вы бы ушли как-нить.
— Без проблем, — легко согласилась Оленька. Повесила сумочку на плечо, а нежной ручкой, на глазах у сотни зрителей, взяла Виталика за яйца. Подержала. Ухмыльнулась:
— Большой лучше, чем маленький, — сказала она звонко. — Думаю, что другие бабы согласятся. Если исключить из опроса вариант «Средний»… Верно, бабы?
— Охуительный комплимент! – выразил мнение впереди стоящий увалень, и показал палец в жесте «здорово».
* * *
Сегодня женщина может сама предложить мужчине секс. Шлюханские ярлыки – это уже не актуально и не обидно. И если девушка немножко ёбнулась, то сие не повод отказываться. Женская дырочка к её женской поехавшей крыше отношения не имеет. А целоваться и не обязательно, главное – вставить по самый корень!
— Ведро! – ударило в самый мозжечок. Но. Можно кончить и в ведро, когда яйца разрывает весь день от близости женщины, несмотря на её закидоны… как-то этак.
Виталий наполнил половое ведро примерно наполовину. Не парясь, что и как там партнёрша. Отрубился. Обычная эмоция/реакция мужчины на свою разрядку.
— Хррр! – мощный храп Ольги выдернул сознание из бессознания.
— Сука! – мужчина оделся и убежал из чужой квартиры. Без разглагольствований. Ольга и не пошевелилась. Основательно темнело. Прохладный вечерний воздух остудил разгорячённый разум.
У каждого человека свой ад и рай... тот, что он хочет видеть. По сути, твой персональный ад или рай — это зеркало твоей души, сердца, духа...
— Что? – поразился Виталик новым для него мыслям. — Что за такая хрень?
Он сплюнул на крылечке подъезда. Тотчас из подъезда нарисовался некий хмырь, возрастом с четверть века. Звучит солидно, а в натуре – салага. Худенький интеллигентик, в диоптральных очках. Грустный обликом.
— Плевать с крылечка некрасиво, — хмырь встал рядом и удостоился снисходительного взгляда ловеласа.
Ну, окей, идём прямо, коли криво ходить не получается…
— К Ольке винтил? – спросил очкарик как можно небрежней.
— Тебя, в смысле, колыхает? – усмехнулся Виталик. – Ты, в смысле, кто, типа, такой?
— Ты, правда, хочешь узнать, кто я? – меланхолично спросил собеседник, через паузу.
Странный ответ на не странный вопрос. Так бывает. Виталий честно подумал и решительно глянул на ботаника:
— Да, хочу!
— Сей момент, — оживлённо кивнул очкарик. – У тебя есть мобильное приложение для вызова такси? Надо доехать кой-куда…
* * *
И вновь кладбище. Очкарик и Виталий почесали среди множественных могил. Почти стемнело. Фонарик мобильника выручал, разгоняя мрак.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Там могила Лёхи, — махнул ботаник, — где мы утром находились. А я – в паре метров от него.
Очкарик встал у могилы, явно не свежей. Вымолвил развязно:
— Вот тут моё тело, — топнул ножкой по земле. – Пять лет тому… Ну, а сам я обитаю ныне, – он поднял голову вверх, к небу, — там. Я – ангел.
Виталик мельком отметил на попутчике синие носки без признаков обуви. Ладно, хоть копыт нет. Усмехнулся и буднично спросил:
— Зачем ты меня сюда привёз? Сериал о покойниках можем и в кафе глянуть. Как вариант.
— Смотри, — очкарик приблизил своё лицо к могильной плите с фотографией.
Виталий направил фонарный луч на плиту, поводил им слева направо.
— Действительно копии долбанного Перро и фотки на памятнике, — шепнул подсознанию древний страх, сидящий с незапамятных пор в любом человеческом теле. Однако. В последние сто лет страх был напрочь изгнан цивилизацией. И каждый цивилизованный мужик об этом знает и помнит.
— Очкарики все похожи, — убедительно заявил Виталий подсознанке. – А тут чего написано?..
Луч выхватил надпись: на надгробии:
«Умер из-за желания заработать 800 рублей».
— Было бы смешно, если б... – иронично вякнул ботаник. – Надпись — моя завещательная воля. Я последние дни ходил по массовкам в кино, ну, я — актер массовых сцен. Был. На съёмках подхватил инфекцию и… не откачали.
— Понятно, — процедил Виталий, чувствуя, что остатки страха вытесняет злость. – Актёр, значит. Кто бы сомневался… Может ты ещё… туда, — он сделал характерный жест нырка пальцами, — в могилку – прыг!.. И назад. Туда и сюда. Для полнейшего впечатления. Копперфильд, блять! Ха-ха, — он осклабился.
Ангелы — в целом, мудрые сущности. Даже ангелы-ботаники. Но и в ангельском семействе есть долбо… точней, ангелы тоже люди. Неким образом. По меньшей мере, так утверждают сами ангелы.
— Сегодня в полдень я находился здесь, — поделился новостью очкарик. – Гулял и предавался трепетным мечтам. – Он деликатно кашлянул. — Я не знаком ни с Лёхой, ни с Олькой, ни с тобой… Случайный посетитель, который и заприметил Ольку на похоронах её коллеги. И влюбился напрочь! Ты её увёл, а я взревновал! – очкарик, вроде, всхлипнул.
— Слышь, Отелло, — с угрозой вымолвил Виталий.
Очкарик его оборвал монологом, частя словами, чуть заикаясь:
— Ангелы не имеют доступа ни к человеческой душе, ни к тел-луу. И перевлюбить Ольку в себя я не м-мог! Зато я… короче, не мне и, значит, не тебе! Я заставил Ольку чавкать в кафе, выставил её дур-рой у пингвинов… кстати, я — тоже бывший пингвин… а во время вашего с Олькой коитуса подставил тебе в-ведро!
— Ты чего несёшь, клоун?! – Виталий сжал кулаки и сделал шаг к ботанику. – За такие разговоры морду бьют, в курсе!
— Ты не сможешь меня ударить! – неловко улыбнулся ботаник. – Я соткан из небесного тумана, я – дух, и то, что ты меня видишь – не более, чем дорисовка твоего воображени…
— Хляск! – точный хук в челюсть свалил очкарика с его необутых ног прямо на его потрёпанную могилу. Оборвав на полуслове.
— Сучёныш! – Виталий тряхнул рукою и добавил, горько морщась. – Ты, блять, забыл сказать, что Ольга ещё и храпит!.. А-ха-ха!
Ангел поднял голову, потрогал прикушенную губу.
— Эх, сколько же в тебе дерьма…, — сказал он укоризненно.
Виталик прихренел:
— Да ладно, во мне?! А на себя посмотреть не судьба?
— Получается, ты мне всё-таки веришь, — усмехнулся ангел.
Виталик болезненно скривился, на лице возникло сомнение.
— Нет, не верю! — Ловелас сплюнул в сторонку и крупным шагом ушёл прочь, светя фонариком.
Для актёра такие слова смерти подобны. А коли уже умер – то просто обидно. Ангел, кряхтя, поднялся, слизнул кровь с прикушенной губы и покосился на небеса:
— Ну, спасибо, — вымолвил он с кривой усмешкой. Земля под ступнями завибрировала, из оных брызнул мощный огонь, и… подобно реактивной ракете, ангел вознёсся ввысь. Непрерывно жестикулируя руками и лицом. Явно проигрывая гневный монолог.
