Фабрикация дела о «Финской шпионско-белогвардейской группе» по своей технологии не отличалась от других разработок петроградских следователей...
Как я уже отмечал выше, учитывая близость границы и наличие на территории Петроградской губернии большого числа граждан финской и ингерманландской национальности, следователи, приступившие к созданию этого «Дела», не были стеснены в отборе кандидатур в «шпионы». При первом отлове отобрали 59 человек. Часть из них, после допросов и фабрикации материалов, расстреляли (об этих мучениках мы расскажем ниже подробнее); 34 человека, столь же виновные, как и расстрелянные, были снисходительно отпущены на волю. Остальные были заключены на различные сроки принудительных работ в лагеря...
«Резидентом» финских шпионов на территории губернии «назначили» привычно моряка. И действительно, из отсеянной следователями для расстрела «компании» военный моряк на роль руководителя «шпионско-белогвардейской группы» годился более всего. Судите сами.
«Дело Романова»
Романов Сергей Иванович, 1897 г. р., уроженец Калишкской губернии (Польша). Уже в силу места рождения— подозрителен. Но не настолько, чтобы «назначать» его резидентом польской разведки. Ибо был в биографии моряка куда более значительный штрих: младший офицер с эскадренного миноносца «Выносливый» участвовал в Кронштадтском восстании, бежал с экипажем по льду залива в дружественную Финляндию, которая, однако ж, к столь большому наплыву военных моряков была не готова, и оказались моряки на берегу в лагере для интернированных.
Моряки, как известно, люди свободолюбивые. А русскому человеку вообще везде, кроме России, долго жить неуютно. И пошли моряки обратно. Уже посуху, через границу. 18.07.20 г. Сергей Иванович и был первый раз арестован — «за переход границы с целью шпионажа». Тут же, без долгих разговоров, его приговорили к расстрелу (как помнит читатель, было к тому времени у пограничников такое разрешение — «кронморяков», переходивших границу, расстреливать на месте). Но с приведением приговора в исполнение, на счастье, замешкались. Тут как раз «подвалила» амнистия. И расстрел младшему офицеру заменили лишением свободы. Поскольку к этому делу он был уже, к сожалению, привычен, отнесся к приговору спокойно, без истерик. Тем более и речь-то шла о нормальной физической работе в активно к тому времени функционирующем лагере «Кресты».
Когда следователи Петрочека начали «раскручивать» «Заговор Таганцева», когда наряду с основным «Делом» десятки особоуполномоченных трудились в поте лиц над маленькими «делами», и вспомнили о военном моряке, прилежно трудившемся во 2-м лагере принудработ «Кресты». Уже 3 июля 1921 г. Сергея Ивановича привозят на допрос в «Большой дом». Понимая, что по пустякам сюда из «Крестов» не возят, Романов чистосердечно рассказал все, что знал. А так как не знал он почти ничего, о существовании «Петроградской боевой организации», по его словам, представления не имел, и даже стойко отрицал знакомство с профессором Таганцевым (которого действительно в глаза не видел, как-то не пересекались ранее их жизненные пути), то полагал, что отпустят его в ставшие родными «Кресты» для короткой, как он думал, дальнейшей отсидки.
Наверное, наш искушенный читатель уже не сильно удивится, если скажу, что никуда Романова не отвезли, тем более — не отпустили. А приговорили — по постановлению Президиума ПЧК от 24.08.21 г., «на основании имеющихся в деле данных», к расстрелу.
А теперь представьте себе удивление прокуроров Генеральной прокуратуры РФ, не обнаруживших в «Деле» С. И. Романова никаких свидетельств его преступной жизни.
При первом чтении материалов «Дела В. А. Матвеева» мне казалось, что этому «финскому шпиону» повезет больше, чем кронштадтскому моряку (к тому времени у меня уже сложилось представление о горестной судьбе людей, короткое время принадлежавших к суровому кронштадтскому братству).
«Дело Матвеева»
Матвеев Виктор Александрович, 1891 г. р., уроженец Петроградской губернии (разумеется, в 1891 г. она называлась иначе), надсмотрщик телеграфа на Николаевской железной дороге. Чувствуете социальную разницу: не офицер какой-нибудь, хотя бы и младший, а пролетарий железнодорожного труда. Арестован был по доносу. Но в чем его обвинял анонимный «друг народа» — неизвестно. Что собирались ему инкриминировать следователи поначалу — тоже остается только гадать. Но факт остается фактом: сам ли, по собственному желанию, с подсказки ли следователя или под некоторым легким нажимом с его стороны, но дал скромный провинциальный телеграфист сенсационные показания (для нас сегодня и не такие удивительные, читателю наших очерков уже попадалось подобное обвинение, предъявляемое некоторым проходившим по делу гражданам).
Оказывается, В. А. Матвеев всего за 100000 (еще раз напомним читателям — это всего несколько рублей по курсу 1913 г.) вызвался устроить тайное телеграфное сообщение между Россией и Финляндией! Поскольку предъявить следователям какие-либо устройства или чертежи будущего «проекта века» он не смог, в его показаниях появилась примечательная фраза о том, что обещание-то он дал, но «затем отказался от этой затеи».
Начальник оперативного отдела ВЧК товарищ Гольдсгейм над показаниями Матвеева, должно быть, всплакнул и, будучи сам чисто пролетарского происхождения, решил помочь брату по классу.
И написал докладную записку по инстанции с ходатайством за наивного пролетария, а в заключении по делу предложил ограничиться направлением Матвеева в концлагерь сроком на два года.
Опытный работник, товарищ Гольдсгейм хорошо понимал, что и за меньшие преступления участников «Заговора Таганцева» вели на расстрел. А Матвеев, как ни крути, уже попал в группу «финских шпионов», и изъять его оттуда не представлялось возможным. Так и родилось замечательное творение начальника оперативного отдела в жанре социальной оды, уникальный исторический документ:
Отбираю из него аргументы Гольдсгейма:
«1. Г-н Матвеев впоследствии категорически отказался от своих услуг белому агенту (предлагавшему изобрести телеграф между Россией и Финляндией. — Авт.).
2. Он по своему социальному положению пролетарий.
3. Он за преданную и усиленную работу на телеграфе Николаевской железной дороги был избран рабочими героем труда.
4. Он действительно был введен в заблуждение о действительной цели Сергеева» (это тот самый «белый агент», который якобы заставлял телеграфиста провести телеграф между двумя державами. — Авт.).
Что ни фраза — штрих к портрету эпохи. Чего стоит хотя бы трогательная и романтическая страница биографии: «был избран рабочими героем труда»...
Читатель, наверное, уже совершенно спокоен за Матвеева. И готовится в следующей фразе прочитать об освобождении из-под стражи или, на худой конце, об отправке на принудработы в лагерь робкого телеграфиста. Не спешите радоваться.
В справке, подготовленной прокурором, с печальным юмором констатируется:
«Учитывая изложенные в этом заявлении заслуги, Президиум Петроградской губчека 3.10.21 г. приговорил Матвеева В. А. к расстрелу».
«Дело» об «информаторах-иностранцах»
Всякая уважающая себя шпионская организация кроме резидента имеет еще и сеть информаторов, тех, кто по идейным соображениям или за деньги передает разведывательные данные.
Естественно, были «назначены» в «финскую шпионско-белогвардейскую группу» и информаторы.
Первым среди них был Нильс Баклунд. Но с ним, судя по сохранившимся в архивах материалам дела, вообще странная история приключилась. Н. О. Баклунд, слушатель Северо-Западного управления водного транспорта (уже профессия вызывает некоторое удивление, но так записано следователем в 1921 г.), по делу допрошен не был. Нет никаких данных ни о его аресте, ни о его жизни до момента приведения приговора в исполнение. А приговорен он был и расстрелян, судя по хранившемуся в деле Постановлению Президиума ПЧК, 3 октября 1921 г. Где — неизвестно. А вот за что — сказано. «За передачу сведений о состоянии Шлиссельбургского порохового завода своему брату Ялмару Баклунду — руководителю белогвардейской организации в Финляндии».
