Другим «крупным разведчиком» из «финской группы» был, конечно же, Константин Васильевич Гримм, 1891 г. р., скромный служащий МУЗО г. Петрограда. Данных об его аресте в деле нет.
Но есть прелюбопытный документ, детективная основа которого, надеемся, разбудит фантазию читателей.
Шестого сентября 1921-го г. заместитель Уполномоченного Германского правительства в Москве, руководитель Центрального бюро по делам пленных господин Шотте обратился с запросом в Отдел стран Запада Народного комиссариата иностранных дел. Г-на Шотте интересовало, за что арестован 5 сентября 1921 г. в Петрограде германский подданный Константин Гримм. Г-н Шотте с большой печалью описал, как, опираясь на «п. 6 Русско-Германского договора от 6.05.21 г.», он «отправился выяснять обстоятельства дела на квартиру гр-на Гримма № 13, в доме № 102 по проспекту имени 25 Октября, где и был задержан сотрудником ПЧК».
Там германский дипломат предъявил напечатанные в его «карточке» выписки из приказа № 1169 от 21.09.20 г. ВЧК, после чего сотрудник ЧК отвел его на Гороховую 2, где ему были возвращены документы и даны разъяснения.
Видимо, за дальнейшими разъяснениями германский дипломат обратился в Народный комиссариат юстиции.
После чего 13.09.21 г. нарком Литвинов и заведующий Отделом стран Запада Наркоминдел Якубович обратились к заместителю Председателя ЧК Уншлихту за новыми разъяснениями. Им, как и герру Шотте, было непонятно, почему без достаточных на то оснований, нарушая имеющиеся между двумя странами договоренности, средь бела дня арестовываются иностранные граждане? И более того, просили руководство ВЧК впредь таких дипломатических ляпов не допускать.
Ответа на это обращение из ВЧК не последовало. Да и что писать дипломатам, что обещать, если ровно через сутки после получения письма из Наркоминдел иностранный подданный Константин Васильевич Гримм, фактически без суда и следствия, ибо все инкриминируемые ему преступления доказаны не были, был расстрелян за «нелегальную переписку с заграницей и прием курьера финской разведки».
«Шестерки» из «колоды» Петрочека
Те, о ком я рассказал выше, шли у Петроградских следователей как «козырные карты», остальным пришлось играть роли шестерок.
Вот, например, Александр Сергеевич Нечаев, 1884 г. р., шофер автомастерской № 1 Петроградского военного округа. Он честно на первом же допросе показал, что действительно получал от своей жены, проживающей в Финляндии, письма и продукты. Этого оказалось достаточным, чтобы... приговорить шофера к расстрелу.
Еще обиднее сложились обвинения против зав. Отделом снабжения РОСТА Константина Давидовича Туманова, родившегося в 1892 г. в Тифлисской губернии. Он действительно передал участнику «Петроградской боевой организации» несколько газет и... «Азбуку коммунизма» Н. Бухарина и был расстрелян как активный участник этой организации, «снабжавший ее газетами для отправки в Финляндию». Коммунистам питерским наградить бы сотрудника РОСТа за пропаганду идей коммунизма за границей, а его — к стенке. Видно, трудно складывалась в коридорах Петрочека «Финляндская разведгруппа», пришлось подключать к ней и шофера Нечаева, и снабженца Туманова, и домохозяйку Андреевскую. Правда, В. Н. Андреевскую и ее дочь, машинистку Управления «Севзапстрой» Т. Н. Андреевскую заключили в итоге всего на год в лагерь — на принудительные работы послали родовитых дворянок. С одной стороны, вроде бы радоваться должны, что не расстреляли. С другой стороны — действительно ни за что. Хотя бы для приличия записали в обвинительном заключении какой-нибудь шпионаж в пользу финской разведки — как-никак, дочь все-таки работала в «Севзапстрое», могла копирку с секретными приказами воровать и пересылать в финский генштаб. Но в этом направлении фантазия следователей почему-то не сработала. И отправили в лагерь Веру Николаевну Андреевскую, 1864 г. р., и ее дочь, Татьяну Сергеевну Андреевскую, 1887 г. р., вот за какое анекдотическое, с точки зрения нормальной логики, преступление: за факт знакомства с «великим князем Михаилом Федоровичем Романовым, князем Волконским, князем Куракиным, графом Бениксен и его женой графиней Ольгой». Но поскольку факт знакомства в представлении следователя выглядел, видимо, слабовато, он приписал к обвинительному заключению: «а также за факт продажи в 1918 г. по поручению своего мужа, бывшего генерал-губернатора (так в тексте. — Авт.) Орловской губернии, проживающего в Финляндии с 1917 г., за 1575000 руб. своего имения князю Волконскому». Обвинение столь запредельное, что и комментировать его не хочется. И поехали две российские дворяночки в лагерь, на лесоповал. Чтоб неповадно было знакомиться с кем ни попадя, тем более продавать свои имения так задешево... И все-таки дворяночкам повезло. Потому что представительница другого славного рода российских дворян Ольга Викторовна Голенищева-Кутузова, 1889 г. р., сестра милосердия Детскосельского лазарета, человек истинно православный и праведный, судя по рассказам всех, ее знавших, была приговорена к расстрелу за не более серьезные преступления: та же связь с заграницей. Парадокс же «Дела» Голенищевой-Кутузовой в том, что она по характеру своей работы в Российском Красном Кресте не только имела в прошлом, но и должна была иметь контакты с сотрудниками аналогичной организации в Финляндии — «Белого Креста». Это так же естественно, как естественно было Вере Николаевне Андреевской переписываться с мужем и выполнять его поручения, дружить с людьми «своего круга», в который входили даже не просто князья, но и великие князья. Конечно, с точки зрения большевиков 1921 г., это все криминал. Но неужели трудно себе представить: совсем недавно это было нормальным... Нуда что там, корить следователей «незабываемого 1921-го» и удивляться их логике и «революционному правосудию». Словом, расстреляли Ольгу Викторовну. Расстреляли сестру милосердия за связь с организацией милосердия — «Белым Крестом». Это следователям показалось серьезнее, чем инкриминируемая Андреевским «связь с царской семьей».
«А был ли мальчик?»
Дело о финской разведгруппе практически закончено, главные «шпионы» и «диверсанты» расстреляны или направлены на лесоповал. И вдруг следователи получают такой вот подарок, от которого не было сил отказаться:
Допрошенный в качестве свидетеля 8.05.22 г. П. Н. Смирнов, характеризуя работу финской разведки, показал следующее:
«...У главы русской миссии в Финляндии, в Гельсингфорсе, есть жена, к которой приходит маникурша (так в тексте. — Авт.) Богуцкая (она вошла в доверие русских). Последняя занимается тем, что передает сведения из русской миссии Эльвенгрену. Ребенок Богуцкой воспитывается у жены Эльвенгрена».
Такой вот мелодраматический семейный детектив.
Выясняю, кто же такой господин Эльвенгрен, что его могут интересовать сведения, коими располагает жена главы русской миссии.
Эльвенгрен (Юрьевский) официально занимал пост военного представителя генерала Врангеля в Гельсингфорсе, был произведен Врангелем за активную дипломатическую деятельность в генералы, при этом находился в близких отношениях с Савинковым. Именно Эльвенгрену, по свидетельству допрошенного петроградскими следователями А. О. Опперпута, удалось объединить все разношерстные петроградские и кронштадтские организации за месяц до восстания и создать «единый тактический центр, т. е. добиться своего назначения главнокомандующим всеми вооруженными силами этих организаций на случай восстания».
О том, что имеет место «утечка информации» из русской миссии в Гельсингфорсе, были у следователей Петрочека и агентурные сообщения. Секретный сотрудник «Иванов-2» докладывал: «Для осведомления в Финляндию и пересылки корреспонденции в Петроград и обратно пользуются сотрудником советской миссии в Гельсингфорсе приятелем сына Аненковой — Корчановским. Сейчас не могу сказать, умышленно ли Корчановский работает или его как-нибудь обводят».
Колоритное такое по стилю сообщение. Но следователи на стиль внимания тогда не обратили, а обратили его на фамилию упоминавшегося гражданина. И уже 15 февраля 1922 г. ПЧК шлет телеграмму на имя начальника Иностранного отдела ВЧК товарища Могилевского, за номером 113/Ш-3081, с просьбой: «немедленно сообщите, имеется ли в Финляндии в нашей миссии сотрудник Корчановский». То есть, что он шпион — это следователям ясно. Неясно, есть ли вообще такой человек.
