Я пощупал повязку на шее. В памяти всплыли какие-то отрывочные картинки. Лицо высокого тощего мужчины надо мной, заднее сиденье машины, мчащей на полной скорости по петляющей дороге, какие-то двое в белых халатах, перекладывающие меня на носилки. Душ. Я лежал под душем! В теплой, чудесной воде, пока снова не вырубился.
Мне снова захотелось туда, но мозг подсказывал, что эта роскошь была преходящей, что песок все еще бежит в часах, земной шар по-прежнему вращается, а ход событий не остановим. Они просто замедлились, решив взять передышку.
Думай!
Конечно, думать — это мучительно, куда проще махнуть на все рукой, сдаться и прекратить бунт против судьбы и силы ее тяжести. Но только есть что-то раздражающее в этом пошлом, тупом ходе событий, от которого человек в конце концов стервенеет.
И тогда начинает думать.
Что встречи со мной ожидает Клас Грааф — исключено, но это вполне может быть полиция. Я взглянул на часы. Восемь утра. Если полиция уже успела обнаружить труп Синдре О и заподозрила меня в убийстве, то маловероятно, что они послали только одного человека, который к тому же скромно сидит и дожидается в коридоре. Скорее всего, это обычный дознаватель, он просто хочет задать вопросы о том, что случилось; наверное, все дело в тракторе, брошенном посреди дороги, наверное… Наверное, я успокаиваю себя, надеясь, что это полиция. Наверное, с меня хватит, наверное, единственное, что мне осталось, — это спасать собственную жизнь, наверное, мне надо рассказать им все как есть. Я лежал, прислушиваясь к ощущениям. И ощутил, как смех, пузырясь, поднимается изнутри. ЭТО ПОТРЯСАЮЩЕ!
И тут дверь открылась, до моего слуха донеслись звуки из коридора, и вошел мужчина в белом халате. Прищурился над папкой.
— Собачка покусала? — спросил он и, подняв голову, посмотрел на меня, улыбаясь.
Я тут же его узнал. Дверь захлопнулась у него за спиной, и мы остались одни.
— Прошу прощения, у меня не было времени ждать.
Клас Грааф в белом врачебном халате. Одному богу известно, откуда взятом. Одному богу известно, как он нашел меня — ведь мой мобильник, насколько я помнил, лежит на дне ручья. Но и богу и мне было известно то, что будет дальше. И словно в подтверждение, Грааф сунул руку в нагрудный карман и вынул пистолет. Мой пистолет. Или, точнее, пистолет Уве. Или, если уж совсем точно, «глок-17» с девятимиллиметровыми пулями, которые раскрываются, попадая в тело, словно не до конца расколовшись, так что имеющаяся порция свинца утаскивает с собой несоразмерное количество мяса, мышц, костной массы и мозга, которое, пройдя твое тело насквозь, прилипает к стенке позади тебя, в экспрессионистическом стиле картин Барнаби Фёрнеса. Дуло пистолета смотрело на меня. Принято считать, что в подобной ситуации тут же пересыхает во рту. Так оно и есть.
— Ты позволишь воспользоваться твоим пистолетом, Роджер? — произнес Клас Грааф. — Я не взял в Норвегию свой. Теперь столько сложностей в аэропорту с оформлением оружия, да я и не предполагал… — он развел руками, — подобного. А кроме того, совсем неплохо, что след этой пули не ведет ко мне, правда, Роджер?
Я не ответил.
— Правда? — повторил он.
— Почему?.. — прохрипел я, словно ветер в пустыне.
Клас Грааф ждал продолжения, на лице его отразилось явное любопытство.
— Почему ты все это делаешь? — прошептал я. — Неужели ради женщины, которую ты только что встретил?
Он наморщил лоб:
— Ты про Диану? Ты знал, что мы с ней…
— Да, — перебил его я, чтобы не слышать продолжения.
Он коротко улыбнулся:
— Ты идиот, Роджер? Ты правда думаешь, что все дело в ней, тебе и во мне?
Я не ответил. Что я понимаю это. Что дело вовсе не в такой банальной ерунде, как жизнь, чувства и люди, которых любишь.
— Диана была только средством, Роджер. Мне пришлось использовать ее, чтобы выйти на тебя. Поскольку ты не клюнул на первую наживку.
— Выйти на меня?
— Да. Мы четыре месяца это планировали, как только узнали, что «Патфайндер» ищет нового управляющего директора.
— Мы?
— Именно.
— «ХОТЕ»?
— И наш новый американский собственник. Экономически мы оказались — назовем вещи своими именами — в неважном положении. И поэтому пришлось согласиться на некоторые их условия, которые, видимо, выглядели как покупка, но фактически стали операцией по спасению. Одним из этих условий было — что мы добудем для них и «Патфайндер».
— Добудете «Патфайндер»? Но каким образом?
— Мы же с тобой все понимаем, Роджер. Хотя формально руководство предприятия осуществляется акционерами и правлением, реально все в руках управляющего директора. В конце концов именно он решает, продать ли компанию и кому. Возглавляя «ХОТЕ», я сознательно выдавал правлению минимум информации и максимум неопределенности, так что они сами всякий раз предпочитали доверять мне принятие решений. Что их, кстати, вполне устраивало. А мы же знаем, что любой мало-мальски компетентный руководитель, пользующийся доверием правления, сможет манипулировать малоинформированными акционерами и убедить их делать то, что он хочет.
— Ты преувеличиваешь.
— Неужели? Насколько я понимаю, убалтывать эти так называемые правления — как раз твой хлеб.
Он был, разумеется, прав. И это подтвердило мои прежние подозрения, когда Фельсенбринк из «ХОТЕ» столь недвусмысленно порекомендовал Граафа в начальники к их злейшему конкуренту.
— Так «ХОТЕ»… — начал я.
— Да, «ХОТЕ» намерена забрать себе «Патфайндер».
— Потому что американцы согласились поправить ваши дела только на этом условии?
— Деньги, полученные нами как акционерами «ХОТЕ», останутся на специальном счете, пока не будут выполнены все условия сделки. Хотя то, о чем мы говорим, нигде, разумеется, документально не зафиксировано.
Я медленно кивнул.
— Значит, вся история насчет того, что ты ушел в отставку в знак протеста против продажи компании, — только инсценировка, чтобы представить тебя добропорядочным кандидатом, которому можно передать управление «Патфайндером»?
— Точно.
— А возглавив «Патфайндер», ты заставил бы акционеров продаться американцам?
— Заставить можно по-разному. Когда в «Патфайндере» через несколько месяцев обнаружат, что их технология уже не тайна для «ХОТЕ», то сами поймут, что в одиночку у них нет шансов, что наилучший выход — это сотрудничество.
— Потому что ты потихоньку сольешь эту технологию в «ХОТЕ»?
Улыбка Граафа, тонкая и белая, напоминала ленточного червя.
— Как уже было сказано, они составят прекрасную пару.
— Но это будет брак по принуждению, ведь так?
— Если угодно. Но благодаря сочетанию технологий «ХОТЕ» и «Патфайндера» мы приберем к рукам все оборонные заказы на GPS в Западном полушарии. И прихватим пару в Восточном… Ради этого стоит немножко смухлевать, тебе не кажется?
— И по вашему плану, это назначение должен был устроить я?
— Я ведь в самом деле сильный кандидат, правда? — Клас Грааф стоял в изножье моей кровати, с пистолетом в правой руке, спиной к двери. — Но мы хотели подстраховаться. Выяснили, с какими рекрутинговыми агентствами они работают, и кое-что разузнали. Оказалось, у тебя есть определенная репутация, Роджер Браун. Говорят, какого ты предложишь кандидата, того и возьмут. Ты в этом смысле чемпион. Естественно, мы решили действовать через тебя.
— Я тронут. Но почему было не выйти прямиком на «Патфайндер», раз уж вам он так нужен?
— Роджер, не забывай — я ведь бывший директор большого страшного серого волка на рынке GPS! Они же сразу забили бы тревогу, стоило мне к ним первому приблизиться! Нет, это они должны были меня «найти». Например, с помощью одного хедхантера. Да чтобы он меня еще и уламывал. Единственный правдоподобный ход, чтобы «патфайндеры» поверили, что я пришел без злого умысла.
— Понимаю. Но зачем было использовать Диану, почему не выйти на меня напрямик?
— Не притворяйся идиотом, Роджер. Ты бы тоже почуял неладное, вздумай я предлагаться сам, и обходил бы меня десятой дорогой.
Он был прав, я притворялся идиотом. А настоящим идиотом был он сам. Идиотом, которого распирает такое упоение собственными гениальными, точно просчитанными планами, что он не может утерпеть и теперь будет стоять и хвастать ими, пока кто-нибудь не зайдет в палату. А это наверняка произойдет довольно скоро, я ведь типа болен, раз уж лежу тут!
— Ты приписываешь мне слишком благородные мотивы, Клас, — сказал я, подумав: как же это возможно — казнить человека, перейдя с ним на «ты»? — Я просто предлагаю кандидатов, которые, на мой взгляд, наверняка получат работу, причем совсем не обязательно тех, кого я сам считаю лучшими для данной должности.
— Однако, — Грааф нахмурился, — хедхантеры твоего уровня все же не до такой степени аморальны?
