После длинной беседы с доктором Уокером в тот день я был околдован Тулумом. Кроме того, я начал чаще думать о мире волшебных маяков, возвышающихся на скалистых берегах и уберегающих нас от опасности. Я зачастил на руины. Доктор Уокер даже периодически нанимал меня помочь ему с исследованиями.
В день отъезда Донны Кей я отправился на руины в поисках той самой утренней магии, но после того, как мой джип подвергся нападению пришельцев, я очутился в несколько ином Тулуме, нежели тот, что предстал глазам первых испанцев.
В 1518 году испанская экспедиция, возглавляемая Хуаном де Грихальвой, покачивалась на волнах Карибского моря. Все взоры были устремлены на высокий утес, вклинившийся между синим небом и бирюзовым морем. Там, вдалеке, растянулся красно-бело-синий город. Тулум показался им таким же большим, как покинутая Севилья в Королевстве Инквизиции.
Нога испанца ступила на землю Тулума не сразу: майя храбро сражались с завоевателями. Но в конце концов порох взял верх над стрелами. Вот и все. Старый шовинизм – извините-подвиньтесь, идут Великие нации Европы – сломил индейцев, и вооруженные религиозные фанатики в доспехах, изнуренные болезнями, охваченные жаждой золота, самопровозглашенные крестоносцы из цивилизованного мира наконец-то сумели высадиться на берег. Штука в том, что после всего этого кровопролития во имя Бога и Родины свалить через три месяца их заставили какие-то москиты.
Чино высадил меня, мой водонепроницаемый мешок и мой кайф у главного входа на территорию развалин. Парковка была забита туристическими автобусами, ежедневно возившими от отелей в Канкуне до руин и обратно уйму гринго. В отличие от своих предшественников испанцев эти гринго были вооружены не стальными шлемами и мушкетами, а фотоаппаратами «Инстаматик» и видеокамерами.
Я купил билет и влился в толпу посетителей, снующих вокруг как муравьи. Сегодня эта толкотня была для меня желанным зрелищем. Я уже давно не был так близко к реальному миру и теперь с удовольствием и весельем наблюдал, как они предаются своим отпускным обязанностям: фотографируют, позируют перед камерами, едят мороженое, покупают футболки, орут что-то своим непослушным детишкам на четырех-пяти разных языках. Я справился о Гекторе, но охранник сказал мне, что он уехал в город на обед.
Я обошел толпу у основания Эль-Кастильо и побрел к берегу. Он тоже был битком набит туристами, но мне посчастливилось найти свободное местечко в тени утеса. Я расстелил полотенце, снял рубашку, вытащил книгу, купил хот-дог и пиво у пляжного торговца и пошел в отпуск.
После нескольких бутылочек я отправился прогуляться по пляжу мимо алтаря на северной оконечности городка. Я по-прежнему был слегка под кайфом, и усевшись на камни, принялся наблюдать за стаей пеликанов, «бомбочкой» нырявших прямо в косяк цихлид. Интересно, думал я, сколько раз за свою жизнь ныряет пеликан?
Мне надоело считать. Угол солнца изменился, и яркое мерцание на воде погасло. Начали собираться серые облака.
Я вернулся на свое место в тени утеса и перенес вещи под крышу хижины на берегу. Громкоговорители на парковке разразились объявлением, что автобусы отправляются, и пляж и море начали пустеть.
Пока мои соотпускники, готовясь к отъезду, собирали сумки и сувениры, я махал им рукой. По этому случаю я воспользовался творческой комбинацией махов, которым выучился еще в Хартэйке, когда участвовал в родео. Не очень-то просто держать флагшток одной рукой и приветствовать толпу другой – тут, знаете ли, надобно уменье. Я научился смешивать разные стили махания, начиная с маха «откручивание лампочки» и заканчивая махом «мытье окон» или нестареющим махом «Папа Римский». Последний был особенно сложен: я поднимал вверх обе руки, коленкой прижав флагшток к седлу. На родео я всегда имел огромный успех. Зрители махали в ответ, свистели и хлопали. Правда, на берегу в Тулуме люди смотрели на меня так, словно мне надо в психушку.
– Автобус уезжает, сэр, – прокричала мне одна властная американка.
Я помахал ей и сказал:
– Я не еду в автобусе, мэм, – и услышал, как она сказала своему мужу, ковыляя мимо:
– Он что, поедет на крыше?
Все это махание меня утомило. Кроме того, я по-прежнему не имел представления, как, черт возьми, доберусь домой. Я позвонил на базу с платного телефона у сторожки, но нарвался на автоответчик. Они еще рыбачили. Выражение лица Сэмми Рэя сегодня утром обещало рыбалку до заката. Я оставил сообщение о джипе и сказал, что придумаю, как вернуться.
Мой день в стране чудес прошел без всяких мыслей о том, как может произойти это самое возвращение. А потому, решил я, самое время составить какой-нибудь план. Я расстелил полотенце на водонепроницаемом мешке и устроил импровизированную подушку. Надо же думающему человеку куда-нибудь положить голову.
Через какое-то время думающего спящего человека разбудили странные звуки. Я открыл глаза и увидел Гектора. Он перебирал воображаемые струны своего М-16 и пел «Со сторожевой башни».[68] Призыв Гектора сопровождался шелестом первых жалящих капель дождя. Солнечные лучи быстро уступили место внезапному шквалу, солнце спряталось, а горизонт заволокло туманом. Совсем близко ударил гром, вспыхнула молния, и я ринулся с пляжа в убежище под нависающим утесом.
Гектор бежал следом.
– Ты видел большую лодку? – спросил он по-испански.
– Какую лодку?
– Да вон ту, – ответил он, тыча карабином в сторону берега. Я посмотрел на серый океан. Сначала я ничего не видел, а потом услышал звон судового колокола. Мгновения спустя огромный бушприт внушительного парусного судна проткнул завесу дождя и тумана. За ним последовали грациозные очертания длинного зеленого корпуса.
Я мог поклясться, что вижу очень старую женщину в желтом непромокаемом плаще (или это травка до сих пор действует?). Она выкрикивала приказы команде, проворно сновавшей по палубам одной из самых красивых двухмачтовых шхун, которые я только видел в своей жизни.
– Увидимся позже, Талли. Мне надо работать, – крикнул Гектор и побежал под дождем на вершину утеса.
Я едва расслышал его. Снова ударил колокол, очередную команду передали серией выкриков, и большой якорь, качавшийся на стальном тросу под бушпритом, с шумом упал в воду.
15. Шхунная лихорадка
Если первая встреча с Клеопатрой Хайборн в тот вечер на берегу в Тулуме – начало одиссеи к далекому берегу Кайо-Локо, то ее судно – острие крючка, которым она втащила меня на борт.
Я подхватил «шхунную лихорадку» в раннем детстве, еще в Вайоминге. Носителями вируса были «Отважные капитаны», Бабушка-Призрак, сочинитель песен по имени Фред Нил, писатель по имени Патрик О'Брайан[69] и капитан Адам Трои.
Капитан Трои не был призраком из моего прошлого или какой-то семейной страшилкой. Если верить моей матери, он был намного хуже. Он – актер, а его настоящее имя – Гарднер Маккей. Он играл шкипера шхуны «Тики» в сериале «Приключения в раю».[70] Он попадал на экран нашего телевизора прямиком из павильона киностудии «Двадцатый век – Фокс» в Голливуде. Чтобы узнать о Гарднере Маккее, мне не пришлось идти в библиотеку: он сам постучался в дверь нашего дома в Хартэйке. Прямо с обложки журнала «Лайф». Я с жадностью набрасывался на любую информацию о своем новом герое.
Гарднер Маккей родился в семье потомственных кораблестроителей и моряков. Он дрессировал львов, играл за студийную баскетбольную команду и, если верить статье в журнале, не особенно пекся о славе.
Телевизионное плавание «Тики» длилось три года. Я был на борту все тридцать одну серию, хотя рос в мире коров, ранчо и снега. Я четко помню, что последний эпизод шоу назывался «Макет рая». Именно этим мне и казалась шхуна «Тики».
И вот, десяток или три десятка лет спустя, я стоял под дождем на тропическом берегу, и в мою жизнь снова вернулась шхуна. Команда спустила шлюпку и под руководством самой настоящей морской ведьмы направилась к берегу.
Если провел много времени среди кораблей и вдруг видишь, как к пристани или берегу плывет маленькое судно, просто инстинктивно подходишь ближе – чем помочь или линь подхватить. Эта привычка, вкупе с интересом к самому паруснику, бросившему якорь у руин, и погнала меня к берегу, куда направлялся тендер со шхуны.
Моя помощь не потребовалась: двое из четырех крепких чернокожих гребцов выпрыгнули из шлюпки и держали ее, стоя по колено в воде, пока выбирались остальные. За ними последовала женщина. Скоро она будет прокладывать курс и моей жизни.
Старушка проворно зашлепала ко мне по воде. Она была одета в зеленую соломенную шляпу с большими полями; из-под синей ленты торчал увядший цветок розового гибискуса. Декорациями к этому спектаклю служила зеленая шхуна, мерно покачивающаяся на бирюзовых волнах. Тем временем серые тучи порвались, как папиросная бумага, и заходящее солнце вновь появилось над горизонтом. Вот это было зрелище для ковбоя из Вайоминга.
