Иду в ванную. Принимаю холодный душ. Пытаюсь привести себя в чувства. Главное – дети. Надо поговорить с ним без свидетелей. А все мои чувства, надо спрятать как можно дальше.
Просто сказать: «без свидетелей», а вот организовать подобное в этом доме очень непросто. Наши с Богданом спальни на разных этажах. Он спит с ней… сжимаю зубы до скрипа, запрещаю себе продолжить эту мысль. По дому постоянно бегают слуги, и шавка не отлипает от него. Так что мои прогулки по дому, увенчались лишь очередным разочарованием.
Иду в сад. Как можно дальше. Хочется уединения. И еще завыть в голос. Нахожу лавочку, увитую плющом, спрятанную от посторонних глаз. Сажусь и даю волю слезам. Надо выплакаться, так должно стать хоть немного легче.
- Кать, не бросил я вас. Просто придется немного задержаться. Я скоро вернусь, и мы будем всегда вместе, - доносится до меня голос Богдана.
С кем он говорит? Вскакиваю с лавочки, подкрадываюсь ближе. Вижу его с зажатым телефоном около уха, ходит взад и вперед. Я довольно далеко. Но все слышно хорошо. Ночь очень тихая, безветренная. То хмурит брови, то лицо озаряется улыбкой… очень чистой, светлой… Мое сердце невольно сжимается в радостно-болезненных спазмах.
- Обещаю. Как там няня? Не обижает вас? – отходит немного дальше, и я больше не слышу разговора.
Няня? Он говорит с дочерью? Его дочь зовут также как нашу?
В глазах темнеет. Сгибаюсь пополам. Судорожно хватаю ртом воздух.
- Елизавета, вам плохо? Помочь? – кто-то берет меня за руку. Поддерживает, не дает упасть.
Не сразу понимаю, кто передо мной. Глаза застилают ядовитые слезы.
Мотаю головой. Мычу.
- Нельзя же так себя изводить, - Адриан Аркадьевич усаживает меня на лавочку. – Тем более, если я могу вам помочь.
- Помочь? – переспрашиваю, не в силах даже понять смысл этого слова.
- Конечно, я не враг вам, поверьте. Скорее друг.
- Друг? – моргаю. Все еще не вижу его лица. Боль заглушает любые мысли.
- А как еще назвать того, кто готов помочь вернуть вам детей? – в темноте ночи отчетливо видно, как сверкают его хищные глаза.
Глава 38
Богдан
- Нехило тебя зацепило, - делаю глоток крепкого кофе.
- Ерунда. Это того стоило, - Ник сидит откинувшись в кресле и запрокинув голову.
- Зря ты от больнички отказался, - говорю резче, чем хотелось бы.
Слишком я взвинчен. Все пошло не совсем по плану. Лиза сыграла очередную мелодию на моих нервах.
Надо ли мне было влезать? Очередной раз задаю себе этот идиотский вопрос. Детей я ей не отдам. Так пусть живет с кем хочет… Вроде так. Но нет. Не мог я допустить, чтобы она стала женой борова. Просто не мог.
- На мне все как на паршивом псе заживает. Сам знаешь, - Ник скалится.
- Реально легко отделался, паршивый ты пес. Башку на раз-два могли продырявить. Папаня твой бы рад тебя на тот свет отправить, - говорю и чувствую свою вину. Знаю же, что у Ник без царя в голове, если крышак сносит, прет напролом. Но все равно вариант ему предложил.
Тут двух зайцев хотел убить, помочь другану и испортить планы сладкой лгуньи. С Никитой я познакомился, когда отбывал срок в местах не столь отдаленных. Я вышел, не без его помощи. Через год откинулся и Ник, но очень быстро загремел снова.
Мы изредка поддерживали отношения. Но у каждого из нас была своя дорога. Последние полгода я делал все, чтобы добиться для него воли. Отдавал старые долги. Но вот про родство с Ползуновым узнал совсем недавно. Это было для меня неожиданным открытием. В наших разговорах Ник своего отца иначе, как навозной кучей не называл.
- Не для того я из болота выбирался, чтобы так просто подарить ему свою шкурку, - Ник ухмыляется. – А Лизка, чую не все так с ней однозначно. Млеет она от тебя. За версту слышно, как по нормальному мужику соскучилась. Ты ее это успел в туалете?
Вздрагиваю. Туалет… Напомнил… То, о чем стараюсь не думать, иначе мозг плавится, а тело… я не помню, когда меня так простреливало адским желанием. Нельзя так хотеть женщину. Тем более такую лживую стерву. Зачем я туда поперся? Чуть все плану не сорвал. Как магнитом тянуло. Не мог устоять.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Потом поцелуй. Очередная слабина. Не знаю, как хватило воли, снова не попасть в капкан ее лживых чар. Меня внутри колотило, до костей пробирало. Душу скрутило в тугой узел. Снова прошлое воскресло, чтобы напомнить о недолгих мгновениях счастья.
Она еще разговор про детей завела. Наглости хватило. Когда спросила, есть ли у меня дети, правду ответил. Теперь есть. А вот у нее нет. Больше нет.
А потом и вовсе спектакль разыгрывать начала, играть в страдалицу. Только сама она отказалась от детей. Доказательства есть. Не искала их три года. С боровом этим прохлаждалась. Не понравилась нищенская жизнь и на бабки детей променяла.
Как я могу и дальше смотреть и любоваться, зная всю ее лживую подноготную. И вроде бы Ползунова боится реально. Нечисто у них с ним, мутки там. Но ничего, я до всего докопаюсь.
- Не собирался, - огрызаюсь.
- Мне лапшу не вешай, а, - Ник поправляет повязку, подмигивает гад. – Пользовать, пользуй. Но, а так, сам знаешь, нет веры бабам. Как только более выгодный козел появится, тут же тебя променяют.
- Она теперь живет у Аркадьевича на хате, - сообщаю новость, которая меня самого огорошила.
Еще одна подлянка, которой… к своему стыду я рад. Хоть это и сулит ворох новых проблем.
Именно Аркадьевич, нам с Ником все карты спутал. Нагло влез. Не удивлюсь, если начнет Ползунова отмазывать. Но меня больше интересует, какой у него интерес к Лизе? Слишком много гнида знает. И про детей тоже. От этих мыслей в груди расползается нечто черное, едкое, давящее.
- С ним тоже надо решать. Он опасная зараза, - делаю глоток остывшего кофе.
- Ты бы звякнул приятелям из столицы. Решение вопроса бы быстрее пошло, - Ник прищуривается и смотрит на меня пытливо.
- Нет, - отрезаю.
Еще не хватало мне друзей впутывать. Слишком они мне дороги. У них только наладились жизни и тут я со своим ворохом проблем. Нет. Богдан умер. Пусть так и остается. Хотя тогда я на эмоциях им пару весточек прислал, намекнул, что жив. Но этого достаточно. Я лучше со стороны, издалека буду наблюдать за их счастьем.
- Ты значит, на себя вину взял, чтобы жену друга отмазать от тюряги. Убийство на себя повесил. Да и того кренделя ты мочканул из-за них же. А как от них помощь нужна, ты должок предъявить не желаешь, - Ник показывает ряд белоснежных зубов. Смотрит хищно. Он уже давно утратил всякую веру к людям. И со мной он настороже. Дела общие мутим, но доверия нет. И не может быть его у него из-за всего пережитого. Слишком Ползунов, да и не только он, по жизни Ника грязными ботинками потоптались, превратив его в озверевшего волчару.
У меня же остались те, кому я могу доверять. Люди, за которых и в огонь, и в воду. Но такие друзья встречаются раз в жизни, и они навсегда остались в прошлом, для их же блага.
- Не лезь, куда не просят, - с грохотом ставлю чашку на стол. – И прошлое мое закрыто.
- Идиот, - смачно сплевывает на пол. – Я б с тебя три шкуры содрал за такую услугу.
- Не сомневаюсь, - киваю.
- Скоро переходим ко второй части плана, - в глазах Ника появляется бесовской блеск. Месть. Он ею живет. Она для него единственная и любимая женщина.
- Я все подготовлю, - на этом прощаюсь и покидаю берлогу Ника.
Долго не могу себя заставить вернуться в дом. К ней. А ведь тянет со страшной силой. Продумываю детали войны, которую затеял. Понимаю, что проигрыш означает потерять все. У меня просто нет на него права.
Выхожу из машины, и сразу взглядом ее окно ищу. Ненавижу себя за слабость. Она стоит и смотрит. Ждет меня? Что за ересь?!
Маленькая лгунья, что же в твоей голове?
Ведь узнала ты меня сразу. Слова твои сладкие из головы не выходят. Как прикасалась. Как смотрела, как отвечала на поцелуй и прижималась. Разве так лгут?
