Убедившись лично, что никто из ее гостей не рискует пасть жертвой расшатавшейся перекладины или треснувшей ножки, богиня домашнего очага дала команду накрывать на столы.
Ножи-ложки-вилки, скатерти и подсвечники, посуда и вазы, цветы и салфетки нескончаемым потоком устремились на помост на спинах старательных, как муравьи, цвергов.
С первым касанием солнца земли стали прибывать гости. Один за другим подлетали по воздуху к зияющим дверным проемам Старкада пышущие здоровьем и огнем жеребцы, томные златогривые кобылки, золоченые поверх серебра кареты, усаженные тысячами драгоценных камней коляски и даже – в случае Ходера – потерянные кем-то и когда-то вычурные шатт-аль-шейхские носилки, изукрашенные изнутри откровенными картинками, лишившими бы надолго покоя и сна любого, кроме слепого старика.
Гостей встречал Рагнарок, неодобрительно косящийся на крахмальное великолепие столов, Мьёлнир, сделавший ради такой оказии попытку причесаться,[62] и Падрэг, наряженный, как жених на выданье. Фригг, разодетая по самой последней хеймдалльской моде, разрумянившаяся и веселая, радостно сновала от кухни до платформы и обратно. Она поклялась сделать всё, чтобы этот вечер, первый за Рагнарок знает сколько веков – остался бы в памяти богов Эзира надолго.
Великолепная пятерка встречала начало пиршества на кухне. Накрывать на стол пришлось им самим, равно как и позаботиться о своем меню. Вообще-то, Фригг хотела возложить и эту обязанность на себя, но смертным общими усилиями удалось убедить ее, что они в состоянии поджарить на огне половинку барана самостоятельно, и она сдалась, пообещав всё же время от времени к ним наведываться – на случчего.
В холле загремели фанфары, загрохотали барабаны, заглушенные очень скоро струнным квартетом гусляров, и пир богов, который они должны будут запомнить до скончания веков, начался.
Люди сидели на уютной кухне в обществе горячей печи, пылающего огня, подрумянивающегося бараньего бока, и предавались меланхолии. Все кандидаты в подозреваемые были обойдены, а Граупнера не было и следа. Изменит ли Рагнарок свое решение и отпустит ли их без своего нелепого музыкального кольца? Заставит ли обходить всех еще раз? А может статься, похищенный артефакт хранится в единственном недоступном им месте, и они поторопились поверить сыну Светоносного?..
Розовая и запыхавшаяся, Фригг материализовалась посреди кухни и сразу бросилась к бараньему боку, зависшему на кривом вертеле над огнем.
– Не подгорело?..
– Да что вы, что вы, мы же следим! – соскочил с места Иванушка и тоже устремился к мясу, истекающему жиром и соками, и успевшему со времени последнего осмотра покрыться румяной корочкой. – Не волнуйтесь за нас! Мы тут с голоду не помрем!
– Как проходит ужин, матушка Фригг? – заботливо подскочил с другой стороны Олаф, за время пребывания в Хеймдалле успевший избавиться от излишнего пиетета по отношению к богам. – Помогать надо чем?
– Да нет, всё хорошо, спасибо, гостеньки… – махнула рукой богиня, и по ее тону даже Масдаю стало понятно, что, во-первых, не всё, а, во-вторых, не хорошо.
– Мьёлнир?.. – Серафима устремила вопросительный взгляд на хозяйку.
– Мьелнир… – позабыв на мгновение про соль и перец, вздохнула Фригг. – Уже на стуле еле держится… за край стола… одной рукой… Из другой кружку не выпускает…
– А супружник ваш как? – то ли поощряя богиню перейти на более приятную тему, то ли – вывалить все разочарования враз, задал вопрос Адалет.
– И дернул же Нидхогг Падрэга поднять тост за новый талант мужа! Будто не знает – ему только слово скажи, только намекни – и неделю не остановишь…
– Да пусть говорит. Что в этом плохого?
– Да пусть говорил бы… – скривилась страдальчески Фригг. – Так ведь он опять в транш… ушел… Вещает… Предрекает грядущее…
– Ну хоть раз-то угадывал? – не удержалась и полюбопытствовала царевна.
С ее точки зрения, раз уж способность предсказывать имелась, то использовать ее надо было по полной программе.
– А кто его знает… – пожала плечами хозяйка. – Будущее, деточка, это ведь как крона дерева. Если ты что-то сделала, или сказала, веточка в одну сторону растет… Не сделала – в другую… И на той веточке то же самое – сказала – направо, не смогла – налево… и снова, и снова, и снова… Первую развилочку предсказать еще можно. А чем дальше – тем туманнее, сами понимаете. Так вот его-то первая не интересует. Ему самые кончики подавай. А ведь пока до кончиков-то дойдет, ты уж и не знаешь, твое ли это будущее, или еще чье… Да еще и говорит так, что даже Падрэг в толк не возьмет, про что это он. Или про кого…
– Помните что-нибудь? – азарт изыскателя затеплился в груди мага-хранителя, как искра на сеновале, и рука его сама потянулась в карман за блокнотом и грифелем.
– Н-ну… последнее помню, – добросовестно напрягла память Фригг и, уставившись сосредоточено в потолок, продекламировала:
Беда и страдания обрушатся на мир.Моря вскипят голубой кровью, и молния поразит вечность.Белый парус станет черным, тьма вырвется из клеткиИ поглотит сияние света…
– Там еще что-то было про какие-то рыбьи крылья… нет, крылатых рыб… разбивающих когтями оранжевые скалы… кажется… как-то так… но сейчас мне не вспомнить, извините уж… – взгляд богини вернулся из горних миров на Белый Свет и снова устремился на мясо.
– Уже переворачиваем, уже переворачиваем! – проявил телепатические способности Олаф и ухватился за вертел.
– А про какие-нибудь кольца он что-нибудь когда-нибудь предсказывал? – с робкой надеждой спросил Иванушка.
– Про кольца – нет, – богиня уверенно качнула головой с новым, шитым серебром по синему фону чепцом. – Я и говорю – никакой практической пользы.
– А если попробовать не только записывать пророчества, но и расшифровывать их? Хотя пророчества – высоко и узко специализированная ветвь магии, но скромную попытку я все же предпринять бы рискнул…
Адалет почесал грифелем в лысеющем затылке и хищно уставился на записанные строки, словно от одного его сверлящего взгляда те должны были расколоться и выпустить на волю заключенный в них смысл.
– Только мужу этого не предлагай! – испугалась Фригг, но маг-хранитель не слышал ее.
– Скорее всего, это всё метафоры… – продолжал бормотать он, погруженный в одному ему известные миры и умозаключения.
– Мета… что? – отряг непонимающе нахмурился и невольно глянул на образованного лукоморца в поисках подсказки.
– Мета…фторы?.. – поддержала его недоумение хозяйка дворца.
– Метафоры. Это когда говорят одно, а имеют в виду другое, – охотно пояснил Иван.
Для откровенного, как буйвол, сына конунга сия концепция по сложности восприятия стояла в одном ряду с теорией расщепления Белого Света или техпроцессом получением коровьего масла из органических удобрений.
– А почему нельзя сразу говорить то, что имеешь в виду?
– Ну… Это придумали поэты… зачем-то, – не так сильно отличающийся в этом отношении от своего отряжского коллеги, лукоморский царевич беспомощно и безрезультатно попросил взглядом подмоги у мага.
– Поэты… – вспомнив поверженный идеал всей жизни, Олаф с презрением выплюнул слово, не так давно наполненное уважением, восхищением и даже благоговением. – Хель и преисподняя… Они придумают. За это не волнуйся.
Меж тем бараний бок дошел до кондиции, и был перемещен хозяйкой на большое медное блюдо, слетевшее с дальней полки и диковинным кораблем расположившееся посредине стола.
Фригг, не дожидаясь, пока остынет шипящее и источающее соки и сногсшибательные ароматы мясо, принялась командовать ножом и деревянной лопаткой для раскладывания порционных кусочков по тарелкам.
– Хм… хм-хм-хм-хм-хм-хм-хм… – выделяясь из захлебывающейся слюной компании, как отряжская богиня красоты среди участниц земного конкурса красавиц, старик не отрывался от своих увеличивающихся с каждой минутой записей.
– Адалет? Ужин остывает, – вежливо тронул его за плечо Иван, прекратив на минуту жевать.
– Я понял… – кивнул волшебник с отсутствующим видом. – Я понял… если принять за основу гипотезу с метафорой и пропустить фазу интерпретации, то, чтобы получить валидные результаты, остается сделать темпорально-пространственную привязку событийного контента…
– Что это?.. – Олаф не донес очередной кусок с торчащим из него саблей ребром до рта, встрепенулся и навострил уши.
– Контент – это… – быстро проглотив недожеванное мясо, начал было объяснение Иванушка.
– Где это?.. – обеспокоенно повернула голову к одним дверям, потом к другим, Сенька.
– Темпорально-пространственный – значит… – всё еще не понимая, отчего простое предложение чародея вызвало такое беспокойство, принялся, тем не менее, за новое растолкование Иван.
