Андрей промолчал, поняв, что Мустафа любые его доводы обратит против него самого.
– Вот видишь! – торжествующе заключил Мустафа, по-своему расценив молчание майора.
– Давай рацию, – Лавров привстал, протягивая руку, в надежде, что сейчас он сумеет скрутить Мустафу, но он не успел сделать даже шага, как его опередил вскочивший охранник. Вклинившись между ними, он сам взял аппарат и передал его майору.
Лаврову тут же отозвались.
– … всем собраться перед самолетом. Сложить оружие, – произнося эти слова, Лавров взглянул на непроницаемое лицо Мустафы и решился, – старлей, будь готов через пять минут. Если услышишь возню, а меня не будет, начинай операцию, – эти слова он постарался произнести прежним приказным тоном, как и первую часть фразы.
Отключив рацию, он отдал ее Мустафе.
– Смотри, – одноглазый нахмурился, – если через десять минут они не разоружатся, всем будет плохо.
Он взмахнул рукой, на мгновение под курткой показалась рация. Торопливо повернувшись, одноглазый скрылся за шторой, отделявшей салон от выхода.
«При нем рация. Отлично, если он сейчас передаст, что мы почти сдались, и я сразу смогу его захватить, можно выиграть немало времени».
Лавров придвинулся к иллюминатору, сделал вид, что пытается что-то рассмотреть. Через пару минут он услышал шаги возвращающегося Мустафы.
– Я отсюда ничего не вижу, и меня не видят мои люди. Я должен лично проконтролировать их действия. Обстановка нервная, не дай бог им подумать, что со мной что-то случилось.
Одноглазый задумался. Было видно что он колеблется. Лавров напрягся – от решения главаря зависела его жизнь. Наконец, видя, что Мустафа не может решиться, выпалил свой последний аргумент:
– Иначе они могут не выполнить приказ. Устав дает им право не выполнять приказ, если командир отдает его по принуждению. Свяжись с главным, спроси у него разрешения.
Майор рассчитал правильно. Мустафе не хотелось лишний раз беспокоить Омара. Да и сам бригадный генерал строго наказал, чтобы в переговорах со спецназом о его существовании не упоминали. Будто бы Мустафа действует самостоятельно. Откуда Омару было знать, что пленный снайпер уже рассказал десантникам про систему власти в отряде. Про возможное неподчинение десантников приказу майора Лаврова он поверил сразу, опираясь на свой опыт, так как считал, что армии все одинаковы – что его, что российская.
– Главный здесь я. Ладно, пошли.
Первым вышел одноглазый. Следом за ним, на расстоянии – Лавров, передвижение которого контролировал шедший последним охранник. Второй остался в салоне.
Когда они подошли к наружному люку, майор собрался.
«Сам откроет или мне скажет? А может, охранник?»
Лавров понял, что другого момента уже не представится…
* * *
Как только майор скрылся внутри самолета, старший лейтенант Барханов, наблюдавший за процедурой обмена в бинокль, повернулся к лежащему рядом с ним сержанту.
– Я пошел. Предупреди снайперов – огонь только по моей команде, до этого не начинать.
– Так точно. Что с пассажирами? – сержант кивнул в сторону самолета.
Два десантника неторопливо шли вслед за бывшими заложниками по летному полю. Заложникам, естественно, хотелось как можно скорее отойти от самолета. Десантники с трудом «притормаживали» их.
– Вот черт! – Барханов опять поднес к глазам бинокль и выругался. – Прямо на нас ведут. Не хватало еще, чтобы местоположение раскрыли. Ты вот что: пошли еще трех человек, пусть встретят и отведут подальше. Заверни их в конец аэродрома, в ангар, чтобы из самолета видно не было. Накормишь и пару бойцов с ними оставишь. По рации не разговаривать. Эфир должен быть чистым.
– Думаете, прослушивать будут? Так ведь один хрен, не поймут ничего.
– Поймут. Кто-то же понял, что сказал командир корабля, – мрачно бросил Барханов. – В любом случае насторожатся.
Старлей еще несколько секунд наблюдал, как трое десантников бегут навстречу группе пассажиров.
– За мной.
Закинув за спину автомат «Кипарис», Барханов пригибаясь побежал вдоль скал, это было единственное место, которое просматривалось с самолета, но обойти его не получалось. За ним двинулись десять десантников. Стараясь использовать любой осколок скалы или растительность как укрытие, они передвигались короткими перебежками. Огибая самолет, чтобы зайти с хвоста, группа захвата старалась не приближаться к лайнеру.
Старлей глянул на часы, предстояло уложиться в отведенные ему Батяней десять минут. Барханов несколько мгновений размышлял, какой вариант выбрать.
«Ладно. Надо рискнуть – майор может начать действовать и раньше. Если не успеем к положенному времени, весь план летит к черту».
Оглянувшись на подтянувшихся бойцов, он знаком показал направление движения. Затем, с шумом выдохнув воздух, рванул вперед, стараясь побыстрее пересечь опасную зону. До ближайшего укрытия – груды больших валунов – было около семидесяти метров. По левую руку от них тянулась сплошная стена отвесной скалы, и десантники старались держаться как можно ближе к ней, надеясь слиться с ней на это короткое время. Расстояние до камней по неровной поверхности удалось покрыть за пятнадцать секунд. За это время старший лейтенант Барханов в душе молился, чтобы никому из боевиков не пришло в голову глянуть в их сторону. Но вроде обошлось. Наконец, добравшись до цели, он смог перевести дух – дальше можно было двигаться безопасно.
Теперь самолет был виден точно с хвоста. Ни из одного иллюминатора, ни из кабины линия не просматривалась. Перед десантниками лежала открытая местность – летное поле.
«Еще не факт, что они нас не заметили. Если это так, то майору – конец».
Старлей надеялся, что, заполучив в заложники командира спецназа, боевики будут не так внимательны, как раньше, однако полной уверенности в этом не было. Теперь впереди колонны продвигался сержант, задавая темп, а Барханов замыкал колонну.
* * *
Вежновец наблюдал за группой Барханова, пока все десять десантников не исчезли под брюхом самолета. Рядом с ним находился прапорщик и еще два сержанта. С самого начала операции военные сторонились фээсбэшника, и он справедливо сомневался, что без майора они станут ему подчиняться. У Лаврова был прямой приказ – действовать по своему усмотрению, но без ведома Вежновца не предпринимать никаких шагов. Однако другим десантникам такого приказа никто не отдавал, им никто не объяснял, почему их группу на боевом задании сопровождает чекист. И сейчас, в отсутствие майора и старшего лейтенанта, Павел фактически становился командиром. Он не представлял себе, что ему делать в случае, если ни Батяня, ни Барханов не вернутся. Отсюда и выражение легкой растерянности, появившееся на его лице, когда старлей, замыкавший группу захвата, исчез под крылом самолета.
«Ничего не получится, – подумал Вежновец, – не сможет он оттуда вырваться. Только шум поднимет, его застрелят, а Барханов сразу на штурм пойдет. Шансов, конечно, больше у наших, но майору точно – смерть… А вообще-то, это и к лучшему, – достаточно спокойно подумал Вежновец, – как говорится: «нет человека – нет проблемы». Самолет мы возьмем в любом случае, даже если старлея и его людей положат».
Фээсбэшник, следуя распоряжению из Москвы, решил не раскрывать Лаврову главной цели операции – вернуть штаммы сибирской язвы, похищенные из эпидемиологического центра. При этом заложники оставались второстепенной задачей – они вообще не входили в планы его руководства. Предполагалось любой ценой завладеть контейнером и срочно эвакуироваться. Если заложники к тому времени будут все еще находиться в плену, их следовало просто проигнорировать. Бросать совсем их, конечно, никто не собирался. Вести переговоры по дипломатическим каналам, согласовывать условия. Все это потом могло бы растянуться на долгие месяцы.
Сейчас капитану Вежновцу оставалось только ждать. Все зависело от того, сумеют ли боевики не упустить майора спецназа Лаврова.
Прапорщик, изредка поглядывавший на чекиста, заметил, как резко меняется его настроение, и гримаса растерянности сменилась радостью.
«Чего он веселится?» – недоумевал десантник. На всякий случай он решил не упускать чекиста из виду.
* * *
Отведенные старшему лейтенанту десять минут истекли. Подняв глаза от циферблата часов, Барханов про себя выругался – до самолета оставалась еще сотня метров.
Конечно, он понимал, что командир не будет ждать с точностью до секунды, но в этом случае одна минута могла решить все.
Заложники уже скрылись из виду, и старшему лейтенанту казалось, что несмотря на всю их подготовку и оружие, посреди огромной бетонной площадки они выглядят голыми и беззащитными.
«А ведь если кому из боевиков вздумается выглянуть из люка, нам всем хана». – Он почувствовал, как, несмотря на утреннюю прохладу, лоб покрылся испариной. – Хорошо, снайперы прикрывают – хрен кто высунется».
