— Я тут присмотрела тебе одного типа, — сказала Кармен Сюзанне. — Все-таки выход на крайний случай.
Барнеру было около сорока. Высокий, с седеющими волосами, в неизменном твидовом костюме, он разговаривал спокойно, улыбался мало и на самом деле выглядел весьма представительно. Не зря же вот уже пятнадцать лет он разъезжал по крупнейшим ткацким фабрикам мира, рекламируя свою пряжу. Он не раз объехал вокруг света и составил о нем свое, особое мнение: мир для него измерялся километрами проданных ниток производства калькуттской прядильной фабрики Г. М. Б.
Кармен рассказала ему о Сюзанне, и он захотел познакомиться с ней в тот же вечер. Времени у него было в обрез. И вот поздно вечером, когда мать уже легла, они встретились в комнате у Кармен. Сюзанна, как обычно, во всем подчинилась Кармен. С места в карьер Барнер заговорил о своем бизнесе, о мировом рынке пряжи, о том, какая пропасть ниток потребляется в мире. На этом их встреча и закончилась. На следующий день Барнер передал Сюзанне через Кармен приглашение провести с ним вечер, чтобы познакомиться поближе. Они встретились после обеда.
Они поехали в кино в автомобиле Барнера. Странный автомобиль, которым Барнер очень гордился. Доехав до кинотеатра, Барнер вышел из машины и поведал Сюзанне об удивительных усовершенствованиях, которые он внес в ее конструкцию. Это был двухместный автомобиль красного цвета, багажник которого Барнер превратил в нечто вроде большого сундука с ящичками, где он держал образцы своих ниток. Ящичков было штук тридцать, причем все были окрашены по-разному и точно соответствовали цвету хранящихся в них ниток. Барнер открывал их, не выходя из машины, поднимая заднюю стенку багажника простым поворотом ключа. Он объяснил Сюзанне, что второго такого автомобиля не существует, потому что только ему, ему одному, пришла в голову мысль переделать его таким вот образом. Однако его автомобиль еще далек от совершенства: иногда клиенты, осмотрев образцы, по ошибке кладут нитки в ящики, не соответствующие им по цвету. Это серьезная недоделка, но он надеется ее устранить. И уже знает как: насадит катушки на плоские стержни так, что только он сам сможет их снимать. Он говорил, что постоянно думает об усовершенствовании своих ящичков, это требует кропотливой работы. И вообще без труда не вынешь и рыбки из пруда, обобщал он с умным видом. Вокруг автомобиля собралось человек двадцать, и Барнер старался говорить погромче, чтобы дать всем возможность прослушать его объяснения.
Сюзанне было достаточно поглядеть на эту машину и послушать Барнера, чтобы у нее отпали последние сомнения. Увы, ей опять не повезло. Единственное, что оставалось, это попытаться всучить ему брильянт. Все мысли Сюзанны вновь устремились к Жозефу.
После кино Барнер предложил Сюзанне поехать потанцевать на знаменитый дансинг с бассейном в окрестностях города. Он хорошо знал дорогу туда; очевидно, всякий раз попадая в город, он действовал по определенной программе, предпринимая очередную попытку с девушкой из гостиницы «Централь».
Зеленое здание дансинга помещалось в глубине рощи. Бумажные фонарики, раскачивающиеся на высоких деревьях, заливали все вокруг ярким светом. Перед фасадом дансинга находилась главная его достопримечательность — знаменитый бассейн. Под него приспособили просторную каменистую впадину, запрудив протекавший по ней ручеек. Вода, заполнившая впадину и постоянно обновлявшаяся слабым донным течением, славилась своей чистотой. Свет трех подвешенных над бассейном прожекторов проникал до самого дна, остававшегося таким, каким его сотворила природа: сквозь заросли водорослей проглядывали оранжевые и фиолетовые пятна гальки, похожие на фантастические подводные цветы. Взгляд легко различал на дне мельчайшие камешки: вода была прозрачна, как стекло. К свету прожекторов добавлялся свет бумажных фонариков: разноцветные, невесомые, они парили в зеленом небе рощи. На больших подстриженных лужайках вокруг бассейна стояли зеленые кабинки раздевалок. Иногда дверь одной из них распахивалась и появлялись нагой мужчина или обнаженная женщина: белизна тела казалась такой ослепительной, что вся роща с ее светлыми тенями словно вдруг погружалась во мрак. Купальщик бегом пересекал лужайку и бросался в бассейн, взметая к небу фонтан блестящих брызг. Когда вода успокаивалась, было видно, как тело купальщика скользит в глубине, голубоватое, как молочная струя. Внезапно смолкала музыка и гас свет — на время купания. Самые отважные погружались на дно, отдаваясь плавным конвульсиям подводного плавания, и блуждали в лесу водорослей, тревожа их торжественный сон. И наконец тело устремлялось на поверхность в веселом вихре воздушных пузырьков.
Облокотившись на перила балконов, мужчины и женщины молча наслаждались зрелищем. Хотя подобные купания были разрешены официально, немногие отваживались выставить себя таким образом напоказ. Как только купальщик исчезал в кабине, вновь вспыхивали огни, и начинал играть оркестр.
— Развлечение для миллионеров, — сказал Барнер.
Сюзанна села напротив него. Рядом с ними за столиками и на танцевальной площадке находились самые великие вампиры колонии — рисовые и резиновые короли, банкиры, ростовщики.
— Я не пью, — сказал Барнер, — но, может, вы хотите выпить рюмочку?
— Да, я бы выпила рюмку коньяку.
Меньше всего она стремилась понравиться ему и все же заставила себя улыбнуться. Наверно, ей бы хотелось оказаться здесь с кем-нибудь другим, кому не обязательно было бы даже улыбаться. Сейчас, когда Жозеф их бросил, а мать так хотела умереть, потребность в ком-то рядом она ощущала особенно остро.
— Ваша матушка больна? — спросил Барнер, просто чтобы что-то спросить.
— Она скучает по моему брату, — отвечала Сюзанна, — и потому чувствует себя больной.
Сюзанна думала, что Кармен обо всем рассказала Барнеру.
— Мы не знаем, где он, видимо, он встретил какую-нибудь женщину.
— Как! — возмутился Барнер, — это не причина. Я бы никогда не бросил мать. Правда, моя мать — святая женщина.
У Сюзанны мороз пробежал по коже от такого заявления.
— А моя не святая, — сказала она. — На месте брата я поступила бы точно так же. — Сюзанна спохватилась: как раз удачный момент. — Если вы считаете, что она святая, вы должны так к ней и относиться.
— Так и относиться? — удивился Барнер. — А я так и отношусь. Я с чистым сердцем могу сказать, что я никогда ничем не обидел мать.
— Вы должны сделать ей один раз хороший подарок и успокоиться.
— Ничего не понимаю, — в полном удивлении отвечал Барнер. — Почему успокоиться?
— Ну, если вы подарите ей красивое кольцо, больше уже ничего дарить не понадобится.
— Кольцо? Почему кольцо?
— Ну, к примеру.
— Моя мать не любит украшений, она скромная женщина, — заявил Барнер. — Каждый год я покупаю ей небольшой участок земли на юге, у англичан, это доставляет ей огромное удовольствие.
— Я бы предпочла брильянты, — сказала Сюзанна. — А что такое ваши земли? Сплошь одно дерьмо…
— О! О! — воскликнул Барнер. — Как вы выражаетесь?
— Как все люди, — отрезала Сюзанна. — Я хочу танцевать.
Барнер пригласил ее танцевать. Он танцевал в высшей степени корректно. Сюзанна была намного ниже его ростом, и ее глаза находились приблизительно на уровне его губ.
— Ничего нет на свете прекраснее и ужаснее француженок! — приступил он к делу, продолжая танцевать.
И хотя губы его находились на уровне глаз и волос Сюзанны, он ни разу к ним не прикоснулся.
— Если жениться на молоденькой француженке, она может стать тебе самой преданной спутницей, самой верной помощницей, — продолжал он.
Через неделю он уезжал на два года и очень торопился. Больше всего ему хотелось найти девушку лет восемнадцати, к которой еще не притронулся ни один мужчина: он считал себя человеком, свободным от предрассудков, и не невинность сама по себе его привлекала (это товар ненадежный, говаривал он), просто по опыту он знал, что вот такие неопытные легче и быстрее поддаются воспитанию.
— Всю свою жизнь я искал девушку из Франции. Это мой идеал. Прекрасный возраст — восемнадцать. Стоит только немного потрудиться, и получишь прелестную безделушку.
К чертовой матери все ваши безделушки, сказал бы Жозеф, в гробу я видал невинных девиц.
— Мне больше по душе Кармен, — сообщила Сюзанна.
— О! — ахнул Барнер.
Несомненно, он попытался переспать с Кармен, но даже она на него не польстилась. Однако Сюзанне все же подсунула.
— Нет, я предпочитаю Кармен.
— Что вы такое говорите? — возмутился Барнер. — На такой женщине, как Кармен, не женится никто.
Он рассмеялся в умилении от такой наивности.
— Все зависит от человека, — сказала Сюзанна, — может, кто-то и женится.
