— Я люблю тебя, — повторил мсье Чжо.
Он еще ближе наклонился к ее лицу, и вдруг ее словно обожгло: его губы приникли к ее губам. Она отпрянула и вскрикнула. Мсье Чжо попытался удержать ее в своих объятиях. Она схватилась за дверь лимузина и распахнула ее. Тогда мсье Чжо отодвинулся в сторону и велел шоферу возвращаться в гостиницу. На обратном пути они не сказали друг другу ни единого слова. Когда автомобиль остановился у гостиницы, Сюзанна вышла, даже не взглянув на мсье Чжо.
И только уже стоя на тротуаре, она сказала:
— Не могу. Все бесполезно, с вами я не смогу никогда.
Так мсье Чжо исчез из жизни Сюзанны. Но об этом никто ничего не узнал, даже Кармен. Только мать, но гораздо позднее.
* * *
Однажды днем Кармен влетела в комнату матери и потребовала брильянт.
— Жозеф! Жозеф нашел покупателя! — крикнула Кармен.
Мать резко вскочила, точно ее подбросила пружина, и закричала, что хочет видеть Жозефа. Кармен объяснила ей, что Жозеф в гостиницу не заходил, он позвонил ей по телефону и велел принести ему брильянт в одно кафе белого квартала. Кармен посоветовала матери остаться дома. Чтобы Жозеф не подумал, будто она пришла уговаривать его вернуться и отвезти их домой на равнину. По мнению Кармен, Жозеф этот вопрос еще не решил.
Мать смирилась, отдала Кармен брильянт, и та побежала встречаться с Жозефом в каком-то неизвестном кафе.
Когда Сюзанна в тот вечер вернулась из кино, мать, одетая, ходила взад и вперед по коридору перед дверью своей комнаты. В руке она держала пачку тысячефранковых купюр.
— Это Жозеф! — победоносно объявила она. И добавила немного тише: — Двадцать тысяч франков. Как я и хотела.
Но почти тут же тон ее изменился, и она принялась жаловаться. Она сказала, что ей осточертело валяться на кровати и она бы хотела прямо сейчас пойти в банк и заплатить проценты, но деньги она получила слишком поздно, сейчас все банки уже закрыты, и всё потому, что ей, как обычно, не везет. Кармен, услышав голоса матери и Сюзанны, вышла из своей комнаты. Она была очень довольна и поцеловала Сюзанну. Но успокоить мать не было никакой возможности. Кармен предложила ей быстро пообедать и после обеда пойти в город. Мать едва прикоснулась к еде. Она беспрестанно говорила то о заслугах Жозефа, то о своих планах. После обеда она зашла с Сюзанной и Кармен в кафе в белый квартал, но отказалась пойти с ними в кино под тем предлогом, что на следующее утро должна встать рано и не опоздать к открытию банков.
Когда Сюзанна с Кармен остались одни, Кармен рассказала Сюзанне, что Жозеф продал брильянт той самой женщине, своей любовнице. Кармен видела его лишь мимоходом. Он не спрашивал ни о матери, ни о Сюзанне. Он казался таким счастливым, что Кармен не стала говорить ему, с каким нетерпением мать ждет его возвращения. Кармен считала, что любой на ее месте поступил бы так же. Никто не посмел бы нарушить шальное счастье Жозефа. Когда они прощались, он сказал ей, что очень скоро вернется в гостиницу, чтобы отвезти их на равнину. Но когда именно, не сказал. Кармен посоветовала Сюзанне ничего не говорить об этом матери. Ей казалось, что Жозеф ничего еще толком не решил.
Так мать хоть на несколько часов получила в руки сумму в двадцать тысяч франков.
На следующий день мать с утра бросилась в банк — внести хотя бы часть задолженности. Кармен отговаривала ее, но мать стояла на своем.
Она говорила, что самое важное — быть в банке на хорошем счету и иметь возможность вновь брать кредиты для строительства плотин. Уладив дело с долгами, она повела новое наступление на банк. Первая задача была добиться приема у директора, с тем чтобы договориться с ним об очередном кредите: рядовые банковские служащие охотно принимали от нее деньги, но на просьбы о выдаче таковых реагировали вяло. Второй задачей было попасть на прием как можно быстрее: назначенный ей в результате выполнения первой задачи день был так далек, что, дожидаясь его, она вновь оказалась бы на мели.
Попытки преуспеть на этом направлении были очень упорными, но ни к чему не привели. Когда мать окончательно в этом убедилась, она обратилась в другой банк, где попыталась добиться все того же. И снова все ее хлопоты оказались совершенно бесполезными: между колониальными банками существовала круговая порука.
Проценты оказались гораздо выше, чем предполагала мать. А все ее хлопоты гораздо более длительными.
Через несколько дней деньги у матери почти кончились. Тогда она легла, приняла таблетки и проспала весь день. Все равно Жозеф еще не вернулся, сказала она. Жозеф, причина всех ее страданий…
* * *
Жозеф вернулся. Как-то утром, часов в шесть, он постучал в дверь Кармен и вошел, не дожидаясь ответа.
— Поехали! — сказал он Сюзанне. — Быстрее вставай!
Сюзанна и Кармен в одно мгновение вскочили с кроватей. Сюзанна оделась и вышла вместе с Жозефом. Он без стука вошел в комнату матери и остановился у ее кровати.
— Если вы хотите ехать со мной, то я уезжаю сию минуту, — сказал он.
Мать приподнялась на кровати с растерянным видом. И, ни слова не сказав, начала тихонько плакать. Жозеф ни разу не взглянул на нее. Он подошел к окну, открыл его, оперся локтем о подоконник и стал ждать. Поскольку мать не двигалась, через несколько минут он повернулся к ней и повторил:
— Сейчас или никогда. Давай быстрее.
Мать, все так же не отвечая, тяжело поднялась с постели. На ней была старая, не слишком свежая комбинация. Не переставая плакать, она натянула платье, заколола свои косы и вытащила из-под кровати два чемодана.
Жозеф, не отходя от окна, курил одну за другой американские сигареты. Он похудел. Сюзанна, которая сидела на стуле посередине комнаты, смотрела на него во все глаза. Последние ночи он явно не спал и выглядел примерно так же, как возвращаясь на рассвете после ночной охоты. Видимо, он исходил про себя такой злобой, что даже усталость его не брала. Вряд ли он сам, без чьей-то помощи, принял решение вернуться за ними. Кто-то наверняка сказал ему что-нибудь вроде: «Отвези их домой», или: «Их все-таки надо отвезти обратно, конечно, приятного тут мало, но ты же не можешь вот так бросить их, и все».
— Помоги мне, Сюзанна, — сказала мать.
— А я еще не решила, ехать мне или нет, — сказала Сюзанна. — Мне здесь нравится, мне еще никогда нигде не было так хорошо, как здесь. Пожалуй, я тут и останусь.
Жозеф даже не обернулся. Мать выпрямилась и как-то неловко занесла руку, чтобы дать Сюзанне пощечину. Сюзанна не стала увертываться, она просто поймала руку матери и остановила ее. Мать посмотрела на нее даже без особого удивления, потом высвободила руку и, ни слова не говоря, принялась кое-как засовывать в чемоданы свои вещи. Жозеф ничего не заметил, он вообще не видел никого и ничего. Только продолжал курить одну за другой американские сигареты. Тогда, продолжая собирать чемоданы, мать начала рассказывать ему про торговца из Калькутты, который хотел жениться на Сюзанне и предлагал за это тридцать тысяч франков.
— Представь себе, — говорила мать, — всего три дня тому назад у нас ее сватали.
Жозеф не слушал.
— Вот захочу и останусь, — сказала Сюзанна. — Кармен приютит меня. Не нуждаюсь я в том, чтобы кто-то меня куда-то отвозил. Может быть, некоторые тут и чувствуют себя незаменимыми, только в гробу я их видала, как они сами и выражаются.
Мать оставалась безучастной.
— Торговец нитками, — продолжала она. — Из Калькутты. С прекрасным положением.
— Мне ведь тоже никто не нужен, — сказала Сюзанна.
— Вообще-то мне не очень нравится такая профессия, — говорила мать. — Ты вроде бы и независим, а на самом деле еще как зависим. И потом можно отупеть, когда только и делаешь, что торгуешь, и все нитками да нитками.
— Да он тебя не слушает, — сказала Сюзанна. — Поторопилась бы лучше!
Жозеф все так же стоял у окна, не оборачиваясь. Мать опять шагнула было к Сюзанне, потом передумала и вернулась к чемоданам.
— Тридцать тысяч франков, — продолжала она тем же тоном. — Он предложил мне тридцать тысяч франков. А что такое тридцать тысяч? Какое-то кольцо и то стоило двадцать. А тут Сюзанна! Нет, на это мы пойти не могли.
В дверь постучали. Кармен. Она внесла поднос с тремя чашками кофе, бутербродами и завязанным пакетиком.
— Попейте кофе перед отъездом, — сказала Кармен. — С бутербродами.
Она была не причесана, в халате, и улыбалась. Мать привстала над чемоданами и тоже улыбнулась ей, глаза ее все еще были полны слез. Кармен наклонилась, поцеловала ее и вышла на цыпочках, не сказав ни слова.
Жозеф совершенно их не слушал и, казалось, ничего не видел. Сюзанна взяла чашечку кофе и медленно принялась за бутерброды. Мать выпила свою залпом, не притронувшись к бутербродам. Потом взяла третью чашку и подала ее Жозефу.
— Вот твой кофе, — сказала она мягко.
