***
Снова и снова Федор названивал Оксане. Безрезультатно.
— Да что такое? — с досадой бормотал он.
— Не отвечает? — спросила встревоженная Федора.
— Нет, уже раз двадцать набирал.
— Не нравится мне это.
Они вернулись в дом ведуньи, и Федор собрался смотаться за Оксаной и привезти ее сюда. Настал момент привести в порядок всю полученную информацию и поразмыслить, что им делать дальше.
— Поезжай к ней, срочно! — ведунья вдруг задрожала, глаза ее закатились, она упала в кресло. — Беда, беда, беда.
— Что? Что ты видишь? — Федор тряс женщину, словно хотел вытрясти из нее душу.
— Подвал. Темно. Беда, — бормотала Федора.
Она пришла в себя и обмякла, уставившись в пол.
— Что? Что ты видела?! — кричал мужчина.
— Темнота, подвал, капает вода. Больше ничего. Плохо там. Беда, Федор.
— Она там? Оксана там?
— Да. Но я не знаю, где это.
Федор кинулся к двери, выскочил на улицу и побежал, сломя голову. Он бежал, не останавливаясь и не оглядываясь, желая лишь как можно скорее добежать до дома Оксаны. Внезапно его обогнал автомобиль, взвизгнула тормоза, и с заднего сиденья раздался голос Федоры:
— Вот оглашенный! Полезай сюда!
Он молча запрыгнул в такси, и машина двинулась дальше.
— Чего побежал? Такси вызвать не догадался? — проворчала женщина.
— Нет, — прохрипел Федор.
— Я Вас умоляю: если можно, побыстрее, — попросила водителя Федора.
— Пожар, что ли? — недовольно спросил он.
— Почти, — буркнул Федор. — Пожалуйста, быстрее.
Через пять минут машина резко затормозила возле дома Оксаны. Все окна были освещены, в доме явно никто не спал. Федор несколько раз настойчиво нажал на кнопку звонка. Калитка распахнулась.
— А, это Вы, — сказала заплаканная Вера. — Заходите.
— Что случилось?
— Я надеялась, может, Оксанка с Вами.
— Нет, мы договаривались, что я позвоню, но она трубку не берет.
— Ее нет дома, мы не знаем, где она, — заплакала Вера.
Они вошли в дом, где застали встревоженных Серафиму Аркадьевну, Кристину и маленькую Симочку. Отца не было.
— Понимаете, Федор, она всего лишь в магазин вышла. У нас молоко закончилось. Нет и нет ее, я забеспокоилась. Потом побежала сама в магазин. Без толку. Заглянула к ее подружке, что на нашей улице живет, нет, к ней Оксана не заходила. Саша искать ее пошел, сказал, в полицию заявит. А я что, не знаю, что ли, что никто заявление не примет? Скажут, сама вернется, загуляла, они всегда так говорят, — разрыдалась Верочка.
— Ну, ну, успокойтесь пожалуйста, — растерянный Федор не знал, что еще сказать. — Может, к какой другой подруге зашла. Мало ли.
— А телефон почему не берет? — продолжала рыдать Вера.
— Ну, может кинула в сумку и не слышит.
— Кто это с тобой? — вдруг спросила Серафима Аркадьевна.
Федор оглянулся, он совершенно забыл о своей спутнице. Ведунья стояла на пороге и внимательно разглядывала окружающих.
— Ох, простите! Из головы вон. Познакомьтесь: это моя двоюродная сестра. Мы с ней почти тёзки, ее зовут Федора. Мы собирались втроем пойти куда-нибудь, — врал на ходу Федор.
— Ты к Наталье ходила? — вдруг спросила Серафима Аркадьевна.
— Конечно, — всхлипнула Вера. — Звонила, стучала, не отперла она.
Ведунья резко вскинула голову и переглянулась с Федором. Хлопнула входная дверь.
— Саша пришел! — воскликнула Вера, выскакивая в прихожую, за ней устремились Кристина и Симочка.
— Вы ведь знаете, где она, так? — устало спросила бабушка.
— Нет, Серафима Аркадьевна, не знаем, — вздохнул Федор.
— Но ты же можешь узнать, — сказала она в упор глядя на ведунью. — Я вижу, кто ты. Ты сможешь! Найдите нашу девочку, верните ее, прошу вас. Ничего больше не хочу, только верните ее домой!
— Мне нужна одна ее вещь, — вдруг сказала Федора.
Бабушка кивнула и увлекла женщину в комнату Оксаны.
***
Сколько она так просидела, Оксана не знала, время тянулось мучительно медленно. Казалось, в темноте оно вообще становится вязким, как кисель. Где-то наверху раздавались шаги. Когда же, наконец, придут за ней? Хочется хоть какой-то ясности. Ноги… Ноги предательски немели, это нехорошо, они должны быть готовы к моменту побега. Она снова принялась интенсивно шевелить ступнями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Открой глаза, открой! Не закрывай!
Откуда этот голос? Оксана встрепенулась и попыталась всмотреться в темноту. Вообще-то на так уж здесь и темно, луна из окошка под потолком вполне себе прилично освещает подвал. Девушка повертела головой. Нет, здесь что-то не так, в помещении никого нет, кроме нее. Откуда голос?
— Вот так, не закрывай глаза, иначе я не увижу, где ты!
И голос ведь такой знакомый… Это голос… Федоры! Точно, её, без сомнения! Оксана еще раз оглянулась кругом, комната по-прежнему пуста. Лишь сейчас до нее дошло, что голос звучит в … ее голове!
— Где ты? — спросила она в темноту. — Где ты?
Ответом ей была тишина. Оксана поняла, что ведунья ее не слышит…
Внезапно яркий луч света ворвался в подвал, и девушка догадалась, что кто-то открыл дверь. Звук шагов, две пары ног спускаются по лестнице. Щелчок выключателя. Сейчас она увидит своих похитителей. Она на миг закрыла глаза, потом приоткрыла, давая им привыкнуть к свету. Две фигуры стояли напротив нее, одна ближе, вторая — в отдалении.
— Очухалась? — спросила Наталья.
— Коля?! — закричала Оксана, разглядев вторую фигуру.
— Хорошая девочка, хорошая, — пробормотал Николай.
— Вот и встретились, — усмехнулась Наталья. — Скучала по нему?
Оксана отрицательно замотала головой, взгляд Николая был отрешенным и блуждающим, будто он не понимал, где находится и не понимал, кто перед ним. «Да он, похоже, сошел с ума», — вдруг осенило Оксану.
— Хорошая девочка, хорошая, — продолжал бормотать он.
Наталья взяла сына за локоть, отвела в угол и заботливо усадила на табурет.
— Довольна? — злобно прошипела Наталья. — Из-за тебя всё! Он не должен был стать таким, а тебя не должно было быть на свете! С тобой-то разберутся, да Коленьку уже не вернуть.
Из глаз матери катились слезы, она гладила сына по голове, как маленького, он лишь улыбался какой-то блаженной улыбкой и повторял:
— Хорошая девочка, хорошая.
— Что происходит? — хрипло спросила Оксана, с трудом разлепив губы.
— Ничего особенного, просто восстановление справедливости, — пожала плечами Наталья.
— Тетя Наташа, почему Вы так со мной? В чем я-то виновата? И что с Колей, наконец?
— Ты во всем виновата, — прорычала женщина. — Ты! Ты, шлюха малолетняя, вцепилась в моего сына мертвой хваткой!
— Что Вы говорите? Я любила его, — прошептала Оксана.
— Да на что ему любовь твоя сдалась? Ты знаешь, КТО он такой? Ты знаешь, из какого МЫ рода? Тебе не место рядом с ним.
— Я знаю, — тихо ответила девушка. — Я знаю, что ваша семья — потомки Тимофея-убийцы.
— В нашем роду все мужчины всегда были сильными. Настоящие мужики! И Тимофей был настоящий мужик — сильный, красивый, ловкий, статный, все его боялись!
— Целенаправленно и методично убивающий свою жену, — кивнула Оксана.
— Имел право учить недостойную, — усмехнулась Наталья. — Нечего было мужу перечить. Вошла в семью — живи по ее законам. Так было и до Тимофея, и после него. Так нет же, вмешалась эта ведьма, будь она неладна! Тимофей был не из тех, кто допустит, чтобы баба ему перечила или угрожала, вот и разобрался с ведьмой.
— А она с ним, — вставила девушка.
— Ох, и дура же ты! — рассмеялась Колина мать. — Разобралась, говоришь? И где она? На корм рыбам пошла! А Тимофей с тех пор навечно живой остался. От родителей к детям из поколения в поколение у нас в семье передается история его. Да вызвать удалось только когда кладбище снесли.
— Почему не перезахоронили его?
— Зачем это тревожить мертвых? Нет уж, где похоронен, пусть там и лежит. Наша семья специально все опознавательные знаки с его могилы убрала, чтобы никто ее не нашел. Рассказывают у нас, что тогда парк распахивали, и на том месте, где его могила была, нож нашли. Тот самый, которым он ведьму заколол, а ведьма — его. Нож-то, оказалось, в его могилу положили. Забрали тогда наши этот нож, вот и храним с тех пор у себя. Этим ножом, оказалось, самого Тимошу возродили, и дух Тимофея с тех пор в кого-то из нашего семейства вселяется. Когда тревожат его. Так-то он смирно себя ведет в остальное время. Но тело мужчины из нашего рода всегда должно быть к его услугам. Последним таким телом мой отец был, а после его смерти Коля должен был стать, — тяжко вздохнула Наталья.
