– Алиса, на шухер… Появятся люди – уходим.
Видно, в школе Алису учили не только ругаться. Впрочем, на Руси слово «шухер» такое же понятное, как слово «мама». Кивнув в знак согласия, она поползла из лощинки.
Ничего, кроме пачки столичной «Явы» и спичек, у молодчика не было. Из амуниции – потасканный «Кипарис», две обоймы 9-мм патронов. Опять ничего. Опять загадка. Помойка упорно не желала ничего о себе говорить.
– Мужик, тебе чего надо? – прокашлял молодчик. – Я тебя трогал?..
– Спроси у него, третьим будет? – сумничала с горы Алиса.
– Звать тебя как? – Туманов слегка надавил парню на кадык. Вместо новокаинчика. Тот рванулся, схватил Туманова за руки. Против лома идем, парень? Он надавил еще раз – руки обмякли.
– Леонидом звать… Авериным…
– Ага, Леопольдом, значит. А откуда прибыл, Леопольд? Только смотри, ручонки мне не распускай. А то наша с тобой любовная возня перерастет в публичную порку с вивисекцией, соображаешь?
– Из Черемхово я…
– ОМОН, спецназ, ВОХР?
– ГРОБ…
– Чего, Леопольд? – Туманов опешил. Уже поднял было кулак, чтобы навести порядок, но молодчик заерзал.
– Гражданская оборона, мужик… Сокращенно ГРОБ, ну ты чего?.. Служил в подразделении спецназа МЧС, охранял нефтеперегон под Иркутском…
– А здесь как оказался?
– Сюда завербовали… Мужики приехали, пообещали большие бабки…
– Суди́м? – строго вопросил Туманов. – Только не ври!
– Давно, мужик… – Парень зажмурился, как будто ожидая неминуемого удара в лоб. – Статья 159-я, мошенничество… Но я честно, от звонка до звонка, три года, с ноль-первого до ноль-третьего…
Нехило. Туманов невольно усмехнулся. Практически всю смуту эпохи НПФ «мошенник» проторчал за колючкой. Он хоть понимает, что творилось-то в стране?
– Ладно, братишка, – Туманов миролюбиво похлопал парня по плечу. – Будем считать, что я в тебя верю. А теперь давай соберись с мыслями и в спокойствии чинном, но по-быстрому обрисуй мне, чего тут у вас за секреты. Я тебя с неослабным вниманием…
– А ты спроси у него, какое сегодня число? – ехидно посоветовала с пригорка Алиса.
– А ведь верно, – удивился он. – Слышь, бородатый, какое сегодня число? – Молодчик заморгал, Туманов с силой нажал в ложбинку под ключицей. Там связки – больно, как нигде. Несчастный взвихрился, как от разряда.
– Пятое… Мы четвертого отдыхали, сегодня заступили на смену… На пятое и шестое…
О, шайтан… Недобрые предчувствия, придавленные делами, взыграли с новым азартом. Да что же такое?.. Внезапно его озарило. Почему он сразу не сообразил? Вот же индикатор, который не обманешь никакими словами! Он провел себя рукой по подбородку, ощупал щеки, под носом, провел второй раз, третий. Щетина просто зверская. За сутки такая не вырастет – он знает свою кожу, как облупленную. Последний раз брился утром третьего июля, подлетая к Столбовому, бритвой второго пилота Олежки Добровольцева, а стюардесса по имени Жанна, милая бабенка с большими глазами, в тот момент с выражением посматривала на эту процедуру…
Как ни крути, а щетина соответствовала двухдневному воздержанию от лезвия. Где же его носило целые сутки?!
Его обуяла великая ярость. Туман застелил разум. Он схватил молодчика за шиворот:
– А ну раскалывайся, падла! А не то будет тебе дембель в опасности!..
Много ценного плененный не поведал. Всхлипывая, твердил про какую-то секретную часть, про подписку, про некий «питомник», про то, что трижды в день они с «ребятами» выводят на занятия группы китайцев (хотя и не совсем китайцев, «есть в этих китаёзинах какая-то недоброкачественность»), которые занимаются с инструкторами в закрытых классах, куда «простых» ребят не пускают. Что раз в декаду проводится бракераж и непригодных распыляют. Что один раз в день, поутряне, их выводят на поверхность – подышать; что босоты этой под землей видимо-невидимо и все какие-то бледненькие; что в подземелье целый град Китеж, но про всё он не знает, поскольку у него, Леопольда, сугубо очерченный маршрут – от «кубрика» – по «девятой линии» – и на поверхность; что платят ему в неделю сто «попугайчиков» (вернее, обещают); что полоса препятствий напротив холма – никакая не полоса и даже не «тропа разведчика», а штука, о которой он и сам без понятия. Вернее, он-то с понятием, да вот не совсем… Получалась задачка на умножение.
– Потрудись объяснить, – потребовал Туманов.
– А как я тебе объясню? – Молодчик облизал мокрые губы. – Там видеть надо, мужик. Иначе не въедешь ни хрена…
– Только не огорчай меня, дружище, – Туманов вцепился бедолаге в ворот. Видит бог, он уже готов был убить.
– Если хочешь, покажу… – просипел парень.
– У него, между прочим, глазки забегали, – с верхотуры сообщила Алиса, – мне отсель все видать. Туманов, тебе не кажется, он нас за идиотов держит?
– А пускай держит, раз помереть хочет. – Туманов кровожадно обозрел пленника: – А ну, выкладывай, парень, когда в округе появятся люди? Да подумай хорошенько… прежде чем подумать. Итак?
– Никто не появится… – хрипнул молодчик. – Меня сменят через полтора часа… А пока никто не должен… Мужик, отпусти, а?
– Вот, смотри, – Туманов сунул парню в ноздрю ствол «пэпэшки», – вот эта дура будет зреть тебе в бочину, и если мне покажется, что ты ведешь себя по-свински, бью во фланг и желаю удачи. Усвоено?
Физиономия парня приобрела фисташковую зелень.
– А может, не надо, а, Туманов? – усомнилась Алиса.
Вход в «холм» напоминал раздвижные двери лифта. Замаскированы под окружающую местность, но для стоящего впритык – никаких сомнений: прогресс добрался-таки до сибирской глубинки. Ломаная линия каких-то подозрительных надолбов высотой с человеческий рост укрывала зеленоватую гладь водоемов. Но это не те водоемы, которые он видел из березняка. Те остались позади. А эти находились в глубине «городка» и, кроме надолбов, были окружены секциями крашеных бетонных стен с некоторым подобием тросовой «горки» – от высокой к низкой. Две овальные лужи – практически рядом, обнесены бетонным ограждением. Между ними – лишь узкая полоса речного песка, истоптанная подошвами.
Туманов нервно огляделся. Никого. Зеленоватые сооружения, замаскированные сеткой, и хаотичная городьба, издали принятая им за фрагмент полосы препятствий, очень гармонично вписывались в ландшафт. Чувствовалось, здесь поработала рука опытного шифратора.
– На дно лужи глянь, – буркнул «Леопольд».
Туманов упер ствол ему в бок и стал всматриваться в водоем. Краем глаза отметил: Алиса рядом и тоже смотрит.
В зеленоватой воде медленно совершали волнообразные колебания какие-то развесистые водоросли, похожие на листья папоротника. Странновато как-то. Вода никуда не течет, а «хлорофилл» колышется.
– Это из какой области?
– Это тренажер, мужик, – ответил «Леопольд». – Ты не бойся, ближе посмотри. Там есть крышечка колодца, она иногда открывается и происходит такая катавасия…
– Скажи уж лучше, дренажер, а не тренажер… – не понимая сути дела, сглупил Туманов и нагнулся…
И вдруг почувствовал, как «Леопольд» уходит прямо. И не просто уходит, а увлекает его за собой! Вернуться поздно, он уже падал. Еще чуток – и вода… «Но ведь это дурь, – мелькнуло в голове, – он не может не понимать, что за такие фокусы я сотру его в порошок. Потому что сильнее!..» Но происходили странные вещи. Едва очутившись в воде, он камнем пошел на дно. Вода не держала! Он понял, что переворачивается. Судорожно нажал на спусковой курок, но был ли выстрел, уже не понял. Скорее нет, иначе его бы отбросило. Тысячи «волшебных пузырьков» подхватили Туманова, завертели. Он превратился в юркий волчок, идущий головой ко дну. Это конец, увы, – подсказал внутренний голос. Но он не разбился о крышку колодца, а продолжал падать. Кончилась вода, пошел космос, потом был какой-то вертикальный, спиралеобразный желоб, по которому он летел, применяя сильнодействующие выражения. Потом был лихой трамплин, удар, еще удар… и полное понимание расхожей фразы: «разлететься песчинками по галактикам»…
Красилина Д.А.
Посмотри на это дело с юмором, предлагал мне мой лучший советчик – внутренний голос, должно полегчать.
Но нет, не получалось. С юмором как раз ничего, но вот с «этим» делом…
Шаги спускающегося охранника затихли. Я осталась один на один (или одна на одна?) с тяжелой вонью. Брезгливо прощупала носком пол: не справляют ли нужду по-крупному? Вроде гладко, не липнет. Продвинувшись по стеночке, припала к вертикальной щели в воротах. Показались искаженные прищуром штабеля ящиков. Сместилась правее, прилипла к следующему зазору. Штабеля кончились, появился охранник, аппетитно жующий сигарету. Он смотрел на меня! Я отпрянула. Мурашки по спине. Но быстро сообразила – не может он на меня смотреть. У страха глаза велики. Он пялится в ворота, как баран, и думает о своем, а мой напряженный глаз через щель воспринимает все иначе. Я отвернулась и прижалась спиной к воротам. Куда пойти? Вернуться в темный угол и ждать, пока кому-нибудь по-настоящему не приспичит? А долго ли ждать? Охранник явно испытывает позывы.
