Лиота сидела, откинувшись на спинку кресла, и от ее веселости не осталось и следа. Как человек, которому хватило ума, чтобы учиться в Беркли, может одновременно быть таким наивным?
— Будет ли обитателям этих домов предоставлено право принимать у себя гостей?
Уголки его губ обиженно поникли.
— Я ведь не о тюрьме толкую, миссис Рейнхардт. Разумеется, для гостей двери будут всегда открыты. Специально для них будут отведены комнаты для гостей, которые они могут снять на непродолжительное время и за небольшую плату.
— Что если кто-то захочет покинуть этот райский уголок?
— Думаю, маловероятно, что кому-либо такое придет в голову.
— Особенно если учесть, что первый взнос возвращать откажутся или же он будет полностью израсходован. А также если обслуживающий персонал надумает подсыпать в пишу жильцам психотропные или успокоительные порошочки!
Корбан нахмурился:
— Суть заключается в том, что для стариков, которые проведут последние годы жизни в таких благоустроенных домах, будут созданы прекрасные условия. Они будут жить в охраняемых комфортабельных квартирах со всеми удобствами, уверенные в том, что о них позаботятся в любую минуту, они будут общаться друг с другом. Многие сейчас лишены такой возможности.
— Такая, как я, вы имеете в виду, которая живет на социальное пособие, да еще в бедном квартале. Старая, со слабым здоровьем и незначительной, если таковая вообще имеется, материальной поддержкой со стороны семьи.
Корбан поудобнее устроился на диване, улыбнулся:
— Да, такая, как вы.
— Сколько лет вашему профессору, мистер Солсек?
— А почему вы об этом спрашиваете?
— Думаю, его истинным мотивом было желание, чтобы вы разобрались в другом. Если позволите мне угадать, осмелюсь предположить, что он разменял шестой десяток.
— Около того, как мне кажется. И что дальше?
— Несчастный ученый муж, по всей видимости, задумался о неумолимо надвигающейся старости. И, видимо, он искренне ужасается, подумав, какую судьбу уготовит ему такой молодец, как вы.
Корбан покраснел как рак; в глазах загорелись огоньки гнева.
— Это удар ниже пояса! Я с вами зря теряю время. Что вы знаете о сегодняшней жизни? Вы никуда не выходите из своего старого дома, где целыми днями смотрите телевизионные шоу и повторы сериалов! Самое значительное из доступных вам удовольствий — это терзать несчастных кассирш в супермаркете.
Он встал, сунул свою тетрадь на пружинке под мышку и направился к выходу.
— Куда же вы?
— Ухожу. На что это похоже? Я потратил три недели на то, чтобы узнать вас. Позвоню Нэнси и попрошу ее найти для вас кого-нибудь другого.
— Ладно, нас все время призывают быть искренними.
Огоньки гнева в его глазах потухли, и Лиота почти пожалела его. Почти.
— У меня есть два месяца, чтобы дописать свою курсовую работу, миссис Рейнхардт. — Он выглядел усталым и подавленным. — Мне нужен человек, настроенный беседовать со мной.
Лиота поняла, к какой категории людей он успел ее отнести. Он слеп, как крот на свету. И нервничает из-за этого. Хороший знак. Только ли курсовая работа и связанные с ней проблемы явились причиной его отчаяния или в его жизни происходит что-то еще, помимо занятий социологией? Возможно, он даже не знает, что именно тревожит его. Он еще так молод.
— Если вы сядете, я поделюсь с вами своими мыслями по поводу того, что услышала от вас.
Он нахмурился, вид у него был определенно усталым.
— Могу себе представить.
Поскольку ответа не последовало, он медленно вернулся к дивану и сел.
— Ладно. Говорите.
Его энтузиазм угас. Во всяком случае, выглядел он так, будто у него на голове лежало яблоко, а она держала в руках лук и стрелы.
— Я выскажу свое собственное мнение, которое никоим образом не следует считать мнением всех пожилых людей страны, словом, вы понимаете.
Он хмуро кивнул.
— Меня пугает мысль, что я буду жить в доме, полностью заселенном людьми преклонного возраста.
Он подался вперед:
— Не все вокруг будут старыми, миссис Рейнхардт. Сиделки, доктора, горничные, повара, начальники служб…
Она жестом остановила его:
— Позвольте тогда мне выразиться иначе, мистер Солсек. Меня настораживает и пугает то, что единственными представителями молодого поколения, с которыми я буду иметь возможность общаться, окажутся люди, получающие от правительства зарплату за то, чтобы они уделяли мне внимание. — Он смутился. — Я предлагаю вам задуматься пока только над этим. И прежде чем вы уйдете, я задам вам вопрос, на который не жду немедленного ответа прямо сегодня. Более того, я хочу, чтобы вы хорошенько подумали над ним и сообщили мне в среду о своем решении. Если, конечно, вы придете.
— Ладно, задавайте свой вопрос, — настороженно согласился он.
— Почему вы хотите, чтобы таких стариков, как я, поселили в оплачиваемые государством дома и изолировали от общества?
— Частично оплачиваемые, миссис…
— До среды, мистер Солсек. Подумайте об этом.
Корбан медленно поднялся. Лиота заметила признаки внутренней борьбы на его лице. Она тоже была встревожена его идеями, но решила ничего не говорить, потому что, в отличие от него, прекрасно поняла, откуда дует ветер. Даже если она скажет ему о том, что думает, он все равно не поверит. А сможет ли она сделать так, чтобы он сам додумался? Скорее всего, нет. Слишком уж он уверен в себе. Молодость всегда горит безоглядным желанием сделать этот бренный мир более совершенным.
Господи, неужели это и есть начало?
— Я, пожалуй, заключу с вами сделку, — предложила она. — Если в среду вы будете готовы дать мне честный ответ, я, в свою очередь, постараюсь ответить на все вопросы, которые вы намеревались задать мне, когда в первый раз появились в моем доме.
Корбан изучающе посмотрел на нее. С виду не скажешь, что он слишком обрадовался этому предложению. Может, он думает, что она специально заманивает его, чтобы еще раз использовать в своих целях.
— У меня не так много времени, чтобы бесцельно тратить его, миссис Рейнхардт.
— У меня тоже, мистер Солсек.
Дураков она не переносила, но этого молодого человека ей было жалко. Разве он знает, как устроен мир? Может быть, сострадание подвигло его на создание подобной программы. Тем лучше, еще одна причина зажечь светильник знаний, который рассеет мрак его невежества. Потихонечку, шаг за шагом, чтобы ненароком не ослепить.
И все равно Тебе решать, не так ли, Господи?
Корбан медленно поднялся с места, снова сунул свою тетрадь с пружинкой под мышку и прошел к двери. Открыв ее, он немного помедлил и обернулся.
— Я подумаю над вашим вопросом, и мы поговорим с вами в среду.
— Если будет на то воля Божья, вы найдете меня здесь.
Все воскресенье Лиота провела в тревожных раздумьях. Несмотря на уверения своей внучки, она никак не могла поверить, что Энни вернется.
На протяжении многих лет она неустанно приглашала Эйлинору и на День благодарения, и на Рождество, и на Пасху, и на день рождения. Иногда Эйлинора отвечала, что приглашение звучит заманчиво и что она постарается привезти детей, потом звонила и заявляла, что им не удастся приехать. У нее всегда появлялась какая-нибудь причина: один из детей заболел, у мужа оказалось срочное дело, нежданно-негаданно позвонили друзья, которые собираются приехать погостить на уикенд. Лиота хорошо понимала подтекст подобных отговорок: ты никогда не поддерживала меня, когда я так нуждалась в твоей помощи, так почему сейчас я должна тебе помогать? Когда же Эйлинора появлялась, она посвящала все свое время поискам какой-нибудь незначительной мелочи из прошлого, чтобы затеять крупную ссору и в очередной раз указать матери на ее недостатки и ошибки.
Господи, я несовершенна, я знаю, но я так старалась.
Время не научило Эйлинору видеть истину. Лиота надеялась, что рождение детей поможет дочери посмотреть на мир широко открытыми глазами и понять, насколько многогранна и далеко не совершенна жизнь. Не вышло. Эйлиноре удавалось держать под контролем собственную жизнь и жизнь тех, кого она любила. Она всегда старалась находиться дома вместе со своими детьми и делала все, чтобы они имели все необходимое. Никаких дешевых магазинов для ее детей. Только дорогие универмаги. Ни кусочка несвежего вчерашнего хлеба. Хорошее трехразовое питание, продуманное так, что никаких проблем с весом или кожей возникнуть не могло. Никаких домашних средств, если вдруг заболит животик. Только врач-педиатр или психолог, который поможет справиться с эмоциональными проблемами.
Лиоте отчаянно хотелось верить в эти так неубедительно звучавшие отговорки. Хотелось не обращать внимания на мелочи и притвориться, что не слышит тех слов, которые терзали ее душу. Несколько раз она пыталась защищаться, но Эйлинора уходила, не дослушав.
