Рейтинговые книги
Читем онлайн Золото красных - Виктор Черняк

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31

- Конечно, есть. А вы как хотели? - И засмеялся, заваривая любезную чайную смесь.

Отодвинул стакан, посмотрел на Реброва долгим, недобрым взглядом, и последственный вмиг понял, что начинается второе действие, самое насыщенное и драматическое.

Грубинский даже внешне изменился: подобрался, затвердели желваки, засверкали глаза - помолодел, одним словом. - Ребров, имя вашего настоящего отца вам неинтересно. Предположим... Бумаги, что у меня на столе, вы не подписывали. Предположим... но есть обстоятельство, вернее человек, который вас непременно заинтересует... Кто?

Ребров вжался в спинку стула, ожидая ответа, он давно боялся этого мига и... худшее пришло, буднично, обыкновенно... сейчас уста подполковника, моловшие успокаивающую, обволакивающую чепуху произнесут нечто... и Ребров прекратит сопротивление.

- Кто? - Выкрикнул Ребров.

- Мы переведем от вас безобидного Сеньку и подселим двухметрового громилу с лапищами, ломающими бревна как спички.

- Я побоев не боюсь. - Усталость накатила на Реброва, худшее миновало и... подследственный себя выдал.

Грубинский легко вскочил, крутился рядом с Ребровым, заглядывая в глаза:

- А вы вроде рады? Определенно рады! Облегчение в глазах... дотронулся до предплечья - мышцы расслабились... действительно, кто боится побоев?.. не до смерти же... мы не допустим... Я в курсе, как вас валтузили, я даже горжусь вами... знай, мол, наших... - Грубинский крутанул свой стул вокруг ножки, оседлал, свесив по краям бедренные окорока, сложил руки на спинке стула и глухо, раздельно произнес:

- Вы ждали, что я назову другого человека... и я его назову... это ваша мать!

Ребров почувствовал легкое головокружение и рвотный позыв, схватился за горло, стараясь удержать зловонное месиво рвущееся снизу.

Грубинский, не скрывая торжества, ринулся к графину, налил воды, протянул стакан. Ребров пил долго, одна мысль свербила: если б растянуть этот стакан на всю жизнь, пить до смертного часа, лишь бы мать больше не вспоминали в том кабинете.

Подполковник нажал вызывную кнопку. Вошел охранник.

- Уведите, - скомандовал следователь. Из носика электрического чайника со свистом вырывался пар.

Марь Пална сидела в больничной палате на одного. На кровати возлежал Мастодонт, на тумбочке в вазе рдели гвоздики, принесенные секретаршей.

- Все, Маш! - Мастодонт гладил руку секретарши. - Отпели-отлюбили... я, конечно, хамло, Маш, но... ты... ты для меня не подоконник, не доносы, никогда б не вышло соединиться, врать не стану, другие времена и, что поразительно, нет красного цвета! Могли б по другому прожить, не здесь родится, не сейчас... Все другое... человеческое...

Мастодонт отвернулся к тумбочке, чтобы скрыть слезы, махнул рукой.

- Чего стесняться! Ишь приучили!.. Слезы - плохо... жалость унижает... погибать, но не сдаваться... зато кради, насилуй, убивай... убийство здесь наука... не только физическое, поджидают у колыбели - и сразу понеслась, тянуть жилы до конца дней... - Тяжело задышал.

- Устал? - всполошилась Маша, придвинулась.

- Что там у нас? - Глаза Мастодонта погасли, слезы высохли, порыв истаял.

- Ребров под следствием. На завтра вызвали меня.

- Я его предупреждал. Вот что, Маш... - Мастодонт с трудом сел, зашептал в ухо секретарю: глаза Марь Палны расширились...

Вскоре женщина поднялась, поцеловала Мастодонта. Больной посмотрел на уходящую, будто желал запомнить навсегда:

- Найти себе человека... где хочешь... хоть из-под земли.

- Где ж найдешь? - Женщина склонилась, потерлась лбом о руку Мастодонта.

- Иди, Маш, - тихо отпустил больной. - У тебя впереди жизнь... какая-никакая, а у меня... - и резко отвернулся к стене.

Дверь в палату тихо притворилась.

В камеру за Ребровым пришли, выдали его одежду. Усадили в машину и повезли в центр. По обе стороны от Реброва сидели два хмурых комсомольских упыря, гладких и накачанных.

Подъехал к дому в Плотниковом переулке, сопровождающие ввели Реброва в обыкновенный подъезд обыкновенного дома, испещренный матом на облупленных стенах, окропленный мочой десятков кошачьих поколений, гниющий и сопротивляющийся умиранию.

Поднялись на шестой этаж, позвонили, дверь открыли... В прихожей, приветливо встречая, стоял подполковник Грубинский. Ребров вошел, сопровождающие обменялись с начальником парой слов и... исчезли по немудренным гэбэшным делам: выпить, забежать к знакомым девкам в подсобки, разжиться редким товаром почти за так - все ж власть заявилась.

В конце коридора Ребров заметил незнакомую женщину с седым пучком на затылке, промелькнувшую бесшумно и похоже, опечаленную тем, что в нарушение просьбы-приказа попалась на глаза. Ребров знал, что у комитета в центре сотни квартир, хозяева коих когда-то попали в тенета бойцам вооруженного отряда партии, да так и не выскочили из силков.

Грубинский поддержал Реброва за локоть, провел в большую, давно не ремонтированную комнату. За столом сидела мать...

Мать и сын обнялись, подполковник тактично отошел к окну, то ли высматривая машину своих орлов, то ли пытаясь понять, как не зачахли цветы на окне, неизменно обращенном в темный каменный колодец.

Подполковник прилип к стеклу, будто и не слышал ничего, и происходящее его вовсе не трогало.

- Как ты? - Ребров гладил волосы матери, лицо, руки...

- А ты?.. мальчик!.. - Ястржембская разрыдалась.

Подполковник поморщился и еще заинтересованнее уперся в колодец двора, затем не выдержал, шагнул к столу, уселся, положив пухлые, ухоженные ладони на чистую, но ветхую - со штопками и застиранными пятнами - скатерть.

- Ну-тес, господа хорошие, к делу...

Ястржембская распрямилась, обрела внутренний стержень, вскипела яростью сопротивления, глаза свидетельствовали: старое зэковское - не верь, не бойся, не проси! - до сих пор обороняет от бед репрессированную польку.

- Итак, ваш сын совершил преступление... выкрал важные документы, но мы не жаждем крови... вовсе нет... мы хотим, чтобы нам вернули украденное, если, конечно...

- Если что?.. - Ребров не выпускал руку матери.

- Будем говорить как мужчины... если, конечно, вам дорога мать.

Ястржембская помолодела, будто перенеслась на десятилетия назад, когда ненависть к этим людям выжигала все изнутри, но молодость помогала выстоять, не сгореть...

Ребров сжал руку матери:

- Подполковник у нас дока по завариванию чая... и... по дружелюбному шантажу.

- Вы не изменились, - глядя прямо в глаза Грубинскому произнесла мать Реброва.

- Помилуйте, - попытался отшутиться подполковник, - я вас вижу впервые...

- И я вас... - Ястржембская закрыла глаза: господи! Как давно это было и как явственно проступило сквозь толщу времени. Глаза женщины раскрылись, сухие, в красных ободках от недосыпа и долгих месяцев застарелой хвори. - И все же... Вы не изменились...

Грубинский оглядел этих двоих, ему стало не по себе... или так показалось Реброву? Если люди идут на сотрудничество, а тем более на службу органам, тонкие движения души отмирают, становятся не нужными или сохраняются для маскировки, для усыпления не слишком искушенных врагов: смотри какой я! понимающий, тонкий, сострадающий, вовсе не такой, каким ты ожидал меня увидеть.

- Потеряно непозволительно много времени, - отрубил Грубинский, - или вы возвращаете документы проводок партийной валюты или... в общем, я сказал все... думайте!

Убогий отрывной календарь на стене показывал 18 августа 1991 года. Ребров не предполагал раньше, что органы, полюбившие в последние десятилетия удобства и покой, трудятся и по воскресным дням.

- Что вы можете сделать больше, чем уже сделали когда-то? Ястржембская поправила выбившуюся прядь.

Подполковник молчал.

- Вы не посмеете! - Едва слышно, и от того значительно, предостерег Ребров.

Подполковник молчал.

В дверях появилась хозяйка квартиры - встретились глазами с матерью Реброва и обе поняли, что оттуда! из далекого лагерного далека: только одну сломали, другую не смогли... Подполковник кивнул. Хозяйка исчезла, через минуту принесла чай... Грубинский оттаял при виде любимого пойла, потянулся к стакану с густо коричневым содержимым.

В дверь позвонили, подполковник поднялся, открыл, вошли сопровождающие, один из них обвел Ребровых отсутствующим взглядом и, никого не опасаясь, доложил:

- Завтра! Все готово!

Подполковник кивнул, как показалось Ястржембской с сожалением посмотрел на ее сына:

- Жаль, Ребров, даже не представляете, как жаль, что мы не смогли договориться... видит Бог, я хотел... - подполковник не договорил, машинально вырвал лист календаря с 18 августа, пробежал текст на обороте, спрятал листок в карман, сказал сопровождающим, - на память! - одним махом допил чай, кивнул на Реброва. - Уведите!..

Ястржембская поднялась.

- А вы, мадам, останьтесь... поговорим, как отпрыски двух шляхтических родов...

Ребров попытался вырваться, броситься к матери. Упыри споро заломили руки сына за спину и выволокли. Из глубины коридора смотрели слезящиеся глаза на веки вечные перепуганного человеческого существа - хозяйки явочной квартиры в центре города.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Золото красных - Виктор Черняк бесплатно.

Оставить комментарий