не считая карточки «Метрокард» и продуктов, – но в этом антикварном магазине мне стало интересно, какие суммы скрываются на обратной стороне бирок. Краем глаза я увидела, как Рейчел последовала за Стивеном через дверь в дальней части комнаты; потом сквозь тонкие довоенные стены услышала, как они поднимаются по короткой лестнице. Оставшись в магазине одна, я взяла с полки книгу и обнаружила, что это первое издание «Оливера Твиста». Я поставила ее на место и подошла ближе к столу Стивена.
В глубине магазина беспорядок стал еще более ошеломляющим, и я представила, как Стивен живет, словно зверек в норе, в этом уютном гнездышке из антиквариата и редких книг, где ему тепло и комфортно. Я заглянула в его бухгалтерскую книгу, где предметы и цены были записаны мелким шрифтом. «Реликварий, Святой Илия, 6800 долларов», – прочитала я, но тут дверь открылась, и вошли Стивен с Рейчел. Она держала в руках коробку, обернутую зеленой лентой.
– Есть ли здесь что-то, что вы хотели бы посмотреть? – спросил Стивен. Это была вполне доброжелательная просьба, без намека на порицание, несмотря на то, что он только что поймал меня на подглядывании.
– У вас собраны замечательные вещи, – сказала я.
Он посмотрел на Рейчел, и та кивнула.
– Позвольте мне показать вам некоторые.
Тут я поняла, что рост у него очень небольшой, а крупным он кажется из-за обхвата туловища, которое Стивен с трудом пропихнул обратно за стол, после чего снова вылез, звеня ключами, собранными на кольцо.
Проходя мимо, он взял меня за руку и пощупал основание безымянного пальца. Его прикосновение было приятным – теплым, сухим и мягким; он жестом велел мне следовать за ним, а Рейчел осталась, чтобы пролистать несколько книг на полке рядом с его столом.
– Смотреть – это приятно, – произнес Стивен, подводя меня к стеклянной витрине, – но ничто не заменит удовольствия от осязания.
Он достал из футляра кольцо и протянул его мне. Оно было украшено гравировкой в виде виноградной лозы и мельчайшими бриллиантами, которые ослепительно сверкали, несмотря на отсутствие солнечного света в магазине и их крошечный размер.
– Платиновое обручальное кольцо, примерно тысяча девятьсот двадцать восьмой год, – пояснил Стивен.
Оно идеально сидело на моем пальце, его вес почти не ощущался.
– Оно прекрасно, – отозвалась я, позволив себе вообразить, каково это было – обладать таким явным свидетельством богатства накануне краха страны. Маяк в темные дни, которые ждали впереди. Я подумала: возможно, его заложили после краха фондового рынка, а затем передавали от продавца к продавцу, пока оно не попало сюда, к Стивену.
Он достал небольшое кольцо с изумрудом квадратной огранки и с травлеными узорами[19] по углам, и сказал, передавая его мне:
– Это еще старше.
Я надела его. В детстве у меня никогда не было украшений. Я даже не покупала дешевую бижутерию, но всегда мечтала об одном украшении, которое носила моя мама: красивом золотом браслете с единственной подвеской – печаткой из янтаря. Мама объяснила мне, что этот браслет принадлежал моей бабушке и когда-нибудь он станет моим. И, несмотря на красоту браслета и на то, что мне нравилось, как подвеска, словно маятник, свисала с ее запястья, эта мысль наполняла меня невыразимой грустью. Эти украшения очутились здесь, вместо того чтобы жить, подчеркивать чью-то красоту. Точно так же, как драгоценностям в Клойстерсе предстояло до конца веков лежать в холодных витринах.
– А что насчет этого? – спросила я, указывая на золотое колечко с гладким красным камнем в центре. Я заметила, что маленькие золотые завитки, удерживавшие камень на месте, на самом деле изображали змей с мелкой, полустертой от возраста чешуей.
– У вас отличный вкус. – Стивен вытащил кольцо и зажал его между пальцами, а другой рукой встряхнул свой носовой платок и положил кольцо на ладонь, застеленную хлопковым прямоугольником.
Оно было крошечным, это кольцо. Настолько маленьким, что налезло бы только на мизинец – да и на него едва-едва. На внутренней стороне были выгравированы слова – loialte ne peur. На старофранцузском языке – вероятно, тринадцатого или четырнадцатого века – это означало «верность без страха».
– Очень старое, – произнес Стивен и повторил, словно про себя: – Очень старое.
Я перевернула бирку, на которой было написано: «25 000 долларов». Меня потрясло, как такая вещь могла таиться в этом переполненном магазине, зажатая между редкими книгами и другими товарами. Я сняла и осмотрела кольцо, которое явно было выковано вручную.
Когда я пошла возвращать его на место, то заметила за рядами ювелирных изделий горстку отчеканенных монет, края которых потрескались там, где первоначальная чеканка истончилась. На одной из них была отчетливо видна голова Медузы – ее глаза-буравчики, волосы из змей.
– Можно? – Я потянулась за монетой, и Стивен кивнул.
В руке она оказалась тяжелее и толще, чем должна быть обычная монета, и я поняла, что это амулет с надписью на обратной стороне.
– «Для успокоения чрева», – перевел Стивен, когда я начала разбирать надпись на древнегреческом.
– Такие необычные вещи, – отметила я, почти про себя.
– Ты должен показать ей, Стивен. – Это сказала Рейчел, которая наблюдала за нами из дальнего конца магазина. – Я думаю, она захочет посмотреть.
Стивен прошел мимо Рейчел к двери, за которую они удалились до того. Он открыл эту дверь и пригласил меня пройти.
Несколько ступенек, а затем короткий коридор, ведущий в другую комнату, более скудно заставленную стеклянными витринами; помимо них, здесь лежали несколько манускриптов, раскрытых на иллюстрированных страницах. Шторы были задернуты от потенциально пагубного для антикварных предметов дневного света. В витринах была разложена невероятная коллекция красивых предметов: броши и кольца, наборы старинных игральных карт. Были и более древние вещи: набор папирусов, эмалевый скарабей, реликварий. Это был музей в миниатюре.
– Стивен воспитывает коллекционеров, – сказала Рейчел позади меня. – Он работает со многими людьми, интересующимися предметами, которые… – она сделала паузу, чтобы посмотреть на раскрытый манускрипт, – трудно приобрести на открытом рынке.
– Происхождение – не наша специализация, – пояснил Стивен, широким жестом указывая на предметы вокруг него. – А вот приобретение – да. К нам приходят самые разные продавцы и покупатели. Иногда вещи поступают из-за рубежа. Часто предметы, которые попадают к нам, нуждаются в быстром перемещении. Я могу найти для них дом.
– А в Клойстерс они попадают? – спросила я.
– О нет, – ответила Рейчел. – Никогда. Но у Патрика стандарты несколько иные.
Она положила коробочку на одну из стеклянных витрин, и Стивен открыл ее, вытащив из стопки одну карту.
– Они из Мантуи, – обронила Рейчел.
Стивен кивнул.
– Да, от перекупщика, который решил, что они могут быть родом из
