Бывшее жилище мага-отшельника, ныне известного как призрак Основателя, возвышалось над городом, словно перст, упершийся в облака. Словно ось самого города, держащая шатер небосвода, чтобы лазурная твердь не рухнула на приземистые домики с черепичными крышами. Солидная кладка из темного грубого камня носила следы тщательной, можно сказать, любовной реставрации. Вокруг высадили цветы на клумбах, выставили ажурный кованый заборчик с декоративными острыми пиками по верху. Кто ж знал, что такая красота может принести кому-то смерть. Хотя, (Клава прикинула на глаз), если даже Михаэль свалился бы чуть дальше, не на забор, а на булыжную мостовую, или пусть ближе к стене на клумбу — всё равно переломал бы себе все кости и свернул бы шею, такая была немалая высота. Почему он не воспользовался крыльями — вопрос отдельный. Жаль, что Клава не догадалась спросить его, умел ли он вообще летать или крылья были нефункциональным атавизмом.
От довольно широкого фундамента башня постепенно сужалась к верху. На вершине ее имелась площадка, вероятно использовавшаяся для наблюдения как за небесными телами ночью, так и днем за прилегающими пространствами земель. Площадка была обнесена парапетом, что превращало ее в один большой круговой балкон, как у маяка. Остроконечную коническую кровлю над площадкой, напомнившую Клаве шляпы мультяшных ведьм, поддерживали четыре массивные колонны, соединенные между собой арочными перекрытиями. Видимо, в давние времена между колоннами гуляли все ветра четырех сторон света. Теперь же внутреннее пространство между колоннами занимал часовой механизм с четырьмя циферблатами. Клава специально обошла башню вокруг, задирая голову и открыв рот — лично проверила, что все четыре пары стрелок показывают одно и то же время.
Не дожидаясь, пока ее спутница удовлетворит любопытство, Пума принялась стучать в первую же дверь. Судя по витрине под низким козырьком, то была галантерейная лавка, торгующая всяческими нужными мелочами: от шарфиков и носовых платков до булавок, пуговиц, ниток для штопки или шитья, а также пустыми оправами для браслетов-коммуникаторов, медальонами без камней, брошами и заколками для волос с дырками для кристаллов — и тому подобной бижутерией.
Клава как раз закончила разглядывать циферблаты — и наткнулась на то место в заборе, где были погнуты пики. Трава здесь побурела от пятен, хотя крайние к газону камни мостовой кто-то успел тщательно вымыть, о чем говорили потемневшие щели между булыжниками. По коже пробежал холодок. Персик, семенивший за ней по пятам, фыркнул и боязливо прижался к ее ногам.
Дверь галантереи открылась, на пороге показалась недовольная бестактным стуком владелица лавки.
— Тётя Бетси? — вырвалось у Клавы. По счастью, она не успела подойти близко и ее никто кроме Персика не услышал.
— Да нет, мамуль, гляди! У нее даже запах другой, — заверил Клаву более наблюдательный кот.
— Тётя Петси? — с официальной сухостью уточнила мисс Пума. — Я насчет происшествия с белобрысым ангелом. Вы были дома нынче в полночь? Что-то видели? Что-то слышали?
Владелица галантереи сложила руки на груди и скривила зеленовато-оливковые дряблые губы в недовольной гримасе. Клава присмотрелась: действительно, точная копия хозяйки ателье, к которой они заходили с Флавианом в первый день ее попаданства. Только кожа отливает болотной зеленью, а из-под длинной юбки виднеется кончик хвоста, но не с пушистой кисточкой, как у чертенка Василия, а с костяными колючками.
— Дома была, сериал смотрела, по центральному каналу передавали, — покивала галантерейщица. — Услышала крик, выглянула, подняла шум, стала звать соседей. Сериал аккурат в полночь заканчивается. Вот только успела посмотреть, кто ж там убийцей оказался, и нате вам — перед окнами труп!
— То есть вы подтверждаете, что несчастный случай произошел ровно в полночь? — покивала Пума.
— Подтверждаю, рухнул он с верхотуры в полночь, — произнесла тетя Петси. — Я еще голову подняла, на часы башенные глянула: все стрелки вверх торчком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А как вы это увидели? — из любопытства влезла Клава. — Темно же было.
— В темное время суток циферблаты подсвечиваются изнутри, — пояснила Пума. Обернулась к свидетельнице: — Почему вы посмотрели наверх? Вы сразу поняли, что он упал с крыши?
— Ну, всяко не полез через забор перелазить! — всплеснула руками та. — Кабы сам залез, то сел бы задницей на острия, а не лопатками и навылет через грудь. Прямо как в серии, что на позапрошлой неделе показывали!
— Логично, — согласилась некромантка. — К тому же вход в башню всё равно не запирается, нет никакого смысла лезть через забор, если калитка открыта.
— А вот, к слову, ты спросила, почему я туда поглядела, и я сейчас только вспомнила! — задумчиво потерла подбородок галантерейщица. — На цифре шесть что-то темное мелькнуло. Может, был там кто-то…
— Вы полагаете, Михаэля мог кто-то сбросить? — деловито уточнила Пума.
— Этого я не видела, зря говорить не буду, — покачала головой тетя Петси.
Клава промолчала и отошла на шаг. Персик поглядел на нее вопросительно, но она не замечала его беспокойства, поглощенная собственными мыслями и переживаниями.
— Благодарю, вы очень нам помогли, — на прощание сказала галантерейщице некромантка.
— Да уж чем помогла-то? — отмахнулась та ворчливо. — Парнишку жалко. Хоть оболтус тот еще был, а всё равно негоже таким молодым за грань уходить. Ты его хоть подняла?
— Мы работаем над этим, — уклонилась от прямого ответа Пума.
Дверь галантерейной лавки закрылась, и кошка кивнула Клавдии следовать за ней — их ждали другие свидетели. Некоторые соседи услышали разговор через распахнутые окна и, не дожидаясь стука в двери, сами вышли на низкие крылечки. Кто-то между собой обменивались приветствиями, кто-то сорвался на причитания. Кто-то принялся громко ругать директрису Академии, которая в позапрошлом году провела замену оборудования в общегородской системе наблюдения за безопасностью, отчего та стала безбожно глючить в самые неподходящие моменты — этакая безответственность в нынешние-то неспокойные времена, когда на голову сыплются всякие неместные попаданки!
— Жаль, что не удалось снять воспоминания, — пробормотала Пума. — Этот темный силуэт мог примерещиться старухе после сериала, а мог быть реальным убийцей. Воспоминания потерпевшего стали бы хорошей зацепкой.
Она покосилась на подозрительно притихшую Клавдию. Но та задала неожиданный вопрос:
— Тетя Петси и тетя Бетси — сестры-близняшки?
— Как ты себе это представляешь? — хмыкнула некромантка. — Одна гномиха, вторая троллиха.
— Но они так похожи! — упорствовала Клава. — И даже имена почти одинаковые!
— Ничего общего не вижу, — проворчала Пума. — Патриция и Элизабет — где ты видишь сходство?
Следующей их собеседницей оказалась владелица шляпной и перчаточной лавочки — тётя Френси. Она честно заявила, что легла спать рано, как только заперла магазин, а когда услышала шум и выглянула в окно, то на часы посмотреть не сообразила. Пума заверила Клаву, что тетя Френси вовсе не родня Бетси и Петси, тем более по расе она была горным орком, просто усохла до размеров гнома от дряхлости.
Потом они посетили заведение тетушки Мэнси. Оная пожилая дама заведовала булочной.
— Она была крошкой-фейри, но на сдобе вымахала и растолстела, — объяснила Пума недоумевающей Клаве.
Миссис Мэнси подтвердила, что на часах в момент трагедии стрелки показывали полночь и ни минутой больше. Однако темного силуэта или чего-то иного подозрительного она не заметила.
Больше Клава ни о чем не спрашивала и ничему не удивлялась. Она догадалась, что это какая-то магия центральной площади делает из представительниц разных рас и национальностей одинаковых с виду старушек. Интересно было другое: сколько же лет понадобилось этому сообществу лавочниц прожить вместе, чтобы превратиться в сестер-близняшек? Кстати, у тети Бетси на центральной площади нашелся филиал — магазинчик готового платья и нижнего белья, которым с недавних пор руководила ее немолодая дочь, на вид лишь чуть-чуть посвежее прочих старушек.
