Девушка склонила голову на бок и сложила руки на груди.
— А ты опустился до того, что вымаливаешь скупую благодарность у своей матриати? — улыбнулась она.
— Молить можно Югу, а тебя я унизил, — так же улыбнувшись, ответил Кимао.
— Унижение — поступать правильно, ожидая благодарности взамен. Орайя поделился со мной своим завтраком без раздумий и сомнений. Это решение не далось ему столь же тяжело, как твое. Все всяких сомнений, этот жест был бескорыстным, потому я говорю ему "спасибо". Ты же сделал, что сделал, только для того, чтобы потешить свое самолюбие, иначе, почему так долго и мучительно ты принимал решение: обременять себя моим присутствием или нет?
— Не слишком ли у тебя сложные представления обо мне и моих поступках?
— Не более сложные, чем представления Айрин, которой Вы оба восторгаетесь. Она, в отличие от меня, всегда говорит "спасибо", только это вовсе не означает, что она действительно благодарит.
— Ты стараешься во всем противоречить своей сестре, не так ли? — усмехнулся Кимао. — Отцу пять лет ты тоже не писала по этой причине?
Данфейт обернулась к зрячему. Конечно, сестра не могла не поделиться этим фактом с мужчиной, которого собиралась приручить. И он уже сделал свое заключение. Однако, этого мало. Он хотел, чтобы она сама вслух назвала себя "неблагодарной".
— Учитель сказал, что для того, чтобы вырасти, мне придется оторваться от человека, которому я обязана всем. И он оказался прав. Только спустя несколько лет я поняла, что представляю собой нечто иное, нежели младшую дочь Герольда Белови. Я выросла, но заплатила за это слишком высокую цену.
— И что же это была за цена? — рассмеялся Орайя.
Данфейт посмотрела на него и ответила:
— Я утратила веру в искренность любви своего отца.
Орайя не смог сдержаться и приподнял от удивления брови.
— Ты обвиняешь своего отца в том, что он не достаточно тебя любил? — переспросил Кимао, не веря собственным ушам.
Данфейт тут же уловила сарказм в его тоне.
— Я не говорила этого. Я сказала, что утратила веру в искренность его любви.
Ни Орайе, ни Кимао нечего было на это ответить. Они никогда не встречались с человеком, которого звали Герольд Белови. Но, кажется, по рассказам Айрин, они будто бы знали его лично. И то, что отец любил обеих своих дочерей, не вызывало ни в одном из них сомнений. А что это значило для обоих? То, что они лишь получили подтверждение словам Айрин. Данфейт Белови была эгоистичным созданием, взращенном на излишествах и абсолютном потакании. В мире Данфейт Белови все вертелось вокруг нее и никого кроме. Данфейт Белови была воплощением самолюбия и эгоизма, которые многие, по ошибке, принимали за гордость. Сказать про человека, который столько сделал для нее, который ее вырастил, в конце концов, что он никогда искренне не любил свою дочь, все равно, что плюнуть ему в лицо, а не спину.
— Айрин оказалась права, — произнес Кимао. — В тебе нет благодарности. Ты на нее просто не способна.
Дани взглянула на Орайю, затем на Кимао и улыбнулась.
— Иногда, все-таки, ее уста глаголют истину. Но это бывает так редко, что я давно перестала прислушиваться к ним, — произнесла девушка и с гордо поднятой головой покинула кухню Кимао.
— У тебя нет денег, чтобы добраться до общежития! — прокричал ей вслед Кимао.
Данфейт остановилась. Он был прав. При ней не было ее банковской карточки, а значит, не было и денег.
— Где моя карточка? — прошептала Дани, не оборачиваясь.
— У тебя их должно быть много, — ответил Кимао, заваривая себе чай.
— Где моя карточка? — медленно повторила Данфейт.
— На ней не осталось средств. За весь спектр медицинских услуг мне пришлось доплатить из своего кармана. Так что, ты должна еще осталась.
— Сколько? — произнесла Данфейт, возвращаясь на кухню и останавливаясь напротив Кимао.
— Двести акроплей.
Данфейт сглотнула.
— Я отдам тебе деньги завтра.
— Ты можешь отдать их сегодня, но для этого тебе придется попросить их у своей сестры или отца. Но, гордость, ведь, дороже, не так ли?
Дани наклонилась и приподняла брюки своего костюма. Отсоединив пояс с сюрикэнами от голенища, она бросила его на стол.
— Как знаток оружия, ты должен знать, что они стоят не меньше тысячи акроплей.
— Они сделаны из недорого сплава.
— Они покрыты савоклей и заточены на славу.
— У меня есть к тебе другое предложение, — ответил Кимао, присаживаясь на высокий стул.
— Какое?
— Что ты знаешь о ворисе?
— Это кровь каких-то зверей, которую используют фармацевты для чего-то.
— Для изготовления лекарства от вируса "синей смерти".
"Синей смертью" называли пневмонию, заболев которой человек умирал от дыхательной недостаточности. Кожа этих людей в течение нескольких часов становилась темно-синей, отчего эта болезнь и получила имя "синей смерти".
— Вы добываете этот ворис, не так ли? — произнесла Данфейт, присаживаясь на стул напротив Кимао.
— Да. И неплохо зарабатываем на этом.
— Почему? — произнесла Данфейт. — Почему ты предоставляешь мне возможность заработать деньги?
— Потому что ты вполне можешь это сделать.
— Эти животные… Вы убиваете их?
— Очень редко, если другого выхода нет. Обычно мы их усыпляем и берем то, за что другие хорошо платят.
— Айрин работает с вами? Она тоже добывает этот ворис?
— Ты рассказал ей про ворис?! — закричал женский голос с порога.
— Ты не закрыл входную дверь? — обратился Кимао к Орайе.
— Нет, — покачал головой брат.
— Ты рассказал ей про ворис! — громко повторила Айрин, проходя на кухню.
— Не вижу в этом ничего крамольного. Чай будешь?
— Она не полетит с нами, ясно? Я не допущу, чтобы из-за ее тупости пострадали вы двое.
— "Тупой" ты давно меня не называла, — хмыкнула Данфейт.
— Найди другой способ заработать! А на Атрион не лезь. Это — не очередное путешествие за водой для несчастных мийян, где можно приплатить охране и взять то, что тебе нужно. Это место, где способность анализировать определяет все!
— Что знаешь ты о путешествиях за водой? — прошипела Данфейт. — Что знаешь ты о засухе и о мийянах, сотни лет существующих там, где от тебя через неделю ничего не останется?!
— Я говорю "нет". Ты не полетишь с нами, поняла?
— Может, все-таки, выпьешь чай? — едва ли сдерживая свой гнев, произнес Кимао.
Данфейт посмотрела на свою сестру, затем на Кимао и, наконец, задержала взгляд на Орайе.
— Ты одолжишь мне десять тысяч акроплей на три недели?
Орайя прищурился и улыбнулся в ответ:
