ответил он. – Это уже наслаждение…
– Глеб! – заволновалась Ольга и схватила его за плечи. – Глеб, черт тебя подери! Я не хотела, я сама не знаю…
Она приподняла его ослабевшую руку, полными ужаса глазами посмотрела на черную, обильно кровоточащую рану. Глеб скрипнул зубами от боли.
– Глеб, прости меня, – прошептала Ольга.
– Нет, это ты меня прости…
Она вскочила на ноги, уже ясно осознав, что нужно делать, распахнула дверцу шкафа, выдернула оттуда аптечку. Рассыпав на столе таблетки, ампулы, коробочки и тюбики, она схватила пузатую упаковку бинта, разорвала ее и стала туго наматывать бинт на запястье. Бинт тотчас насквозь пропитывался кровью, и тяжелые капли шлепались на кафельный пол. Ольга торопилась, руки ее дрожали. Глеб кряхтел и мотал головой.
– Зачем это всё? – бормотал он. – Не надо, Оля… Может, лучше оставить всё, как есть?
– Да не зуди ты мне под руку! – в слезах крикнула она. – Надо перетянуть вену жгутом… Сейчас… Где-то у нас была резиновая трубка…
Она выбежала в ванную, нашла там трубку, которой когда-то помогали Ксюше, когда у нее болел животик, оголила Глебу предплечье и туго стянула его.
– За что мне такое наказание! – всхлипывала она, заново перебинтовывая запястье. – Ну откуда ты свалился на мою голову!.. Так не больно? Ты весь позеленел!.. Кружится голова? Держись за меня, опирайся!
Глеб закинул ей на плечо здоровую руку, не без усилий встал, шлепнул тапками по луже, сделал два или три шага, и его повело. Чтобы не упасть, он оперся порезанной рукой за стену, вскрикнул от острой боли и стал наваливаться на Ольгу. Она не удержала его и упала с ним на пол.
– Нельзя ж быть таким толстым! – причитала она, заливаясь слезами и пытаясь волочить Глеба по полу. Тот стонал, ревел и плакал от боли. Голова его гулко ударялась о пол. Он не без труда встал на колени и, раскачиваясь, будто молясь, с ожесточением кусал губы.
– Олюшка… это мне наказание… за мою любовь… Ох, как мне больно!
– А мне за что это наказание?! Я не могу нести на себе сто двадцать килограмм! Ты о чем думал, когда в три горла в ресторанах жрал?!
– Прости, Олюшка, прости…
– И ты меня прости, мучитель, изверг, палач! Что я натворила из-за тебя!!
– А я что натворил… Мы оба… так похоже вляпались…
* * *
«Выведение из запоя. Снятие наркотической «ломки». Врач широкого профиля, кандидат наук. Анонимность гарантируется». Ольга очертила это объявление в газете и взялась за телефон.
– Что у вас случилось? – спросил мужской голос.
– Надо вывести мужа из запоя, – стараясь говорить как можно увереннее, произнесла Ольга.
– Давно пьет?
– Да пьет-то он не так давно, – замялась Ольга, лихорадочно думая, как бы ей точнее и осторожнее выразиться. – Тут проблема в другом. Он устроил дебош и нечаянно поранился… Пожалуйста, приезжайте как можно скорее!
– Ну, хорошо, – после недолгой паузы сказал врач.
Это был молодой человек с крупной яйцевидной головой, быстрым и подвижным взглядом и неразвитой, почти женской фигурой. Зайдя в квартиру, он первым делом пробежал взглядом по стенам, мебели, затем пристально, словно просвечивая рентгеном, посмотрел на Ольгу. Наконец, разулся и прошествовал в ванную. Помыв руки, он следом за Ольгой прошел в комнату, где на диване лежал бледный как смерть Глеб.
Врач сел рядом с ним на табурет и некоторое время молча рассматривал его лицо. Потом повернулся к Ольге, стоящей за его спиной.
– Говорите, у него запой?
В его голосе легко угадывалась насмешка.
– Вот, руку поранил, – не по теме ответила Ольга.
– Руку-то я вижу, – вздохнув, сказал врач, открыл свой чемоданчик, достал из него ножницы и обрезал ими набухший от крови бинт. – Шину на предплечье давно наложили?
– Час назад.
Врач осторожно снял повязку, положил ее в пепельницу и со всех сторон оглядел рану. Затем снова посмотрел на Ольгу – долгим, пронырливым взглядом.
– Не совсем уверен, что он сам себя порезал, – наконец, сказал он.
– Ей-богу сам, доктор, – с трудом разлепив губы, произнес Глеб.
– Значит, вам хорошо помогли это сделать. Иначе бы вы не задели тыльную сторону ладони… Я советую вам поехать в больницу.
– Нет, ни в коем случае! – наотрез отказался Глеб. – Если бы я хотел в больницу, то мы бы вызвали «скорую».
– Мое дело предложить, – себе под нос пробормотал врач и принялся готовить рану к зашиванию.
Закончив, он тщательно отмыл руки от крови и, вытирая их полотенцем, подошел к Ольге.
– Учитывая срочность вызова, а также все… э-э-э… нюансы вашего случая, вы мне должны полштуки.
Ольга отсчитала ему пятьсот рублей, но врач усмехнулся и, пронизывая своим колким взглядом ее глаза, уточнил:
– Я имел ввиду пятьсот долларов.
Ольга стушевалась и вышла к Глебу.
– У тебя есть пятьсот долларов?
– Поройся в пиджаке, – не открывая глаз, тихо ответил Глеб.
Ольга нашла у Глеба всего несколько сторублевок. Пришлось заглянуть в мамин тайник – в фарфоровый чайник, который стоял в серванте. Там оказалось триста долларов и рублевые купюры. Ольга добавила все свои сбережения, но все равно не хватило почти тысячи рублей.
– Вы оставьте мне свой адрес, и через несколько дней я вам подвезу недостающую сумму, – пообещала Ольга.
– Я сам вам позвоню, – недовольным голосом ответил врач и, подхватив свой чемоданчик, направился к выходу.
У двери он остановился и, сжимая губы, словно во рту у него лежал ломтик лимона, сказал Ольге:
– Другой врач на моем месте вообще запросил бы тысячу за молчание. У вас же криминальный случай, девушка.
* * *
Он стоял перед ней с мучнистым, одутловатым лицом, на котором вдруг проступили голубые прожилки, и стали заметны мелкие дефекты кожи, прыщики и порезы.
– Оля… Я тебя попрошу…
Только сейчас она заметила, что Глеб держит в руках и мнет газетный сверток.
– Я тебя попрошу… Выкинь, пожалуйста, это в мусорный бак. Только желательно подальше от
