— Провоцируют, — Фухито обвел взглядом союзников.
— Да, — Такеши кивнул. — Любое ответное действие может пошатнуть нашу позицию.
— Равно как и бездействие.
— Война, проигранная из-за нескольких крестьян, — фыркнув, Нарамаро покачал головой.
Он потянулся к чашке и слегка пригубил саке. На рукавах его темно-серого кимоно серебристой нитью были вышиты камоны; два свитка, образующие в небольшом круге крест.
— Мы могли бы убить людей Тайра, но нужны железные основания, иначе они развяжут войну. Моих крестьян казнили на их землях. И солдаты не видели в деревне чужаков. Может быть, те трое действительно нарушили границу.
— Но если мы ничем не ответим, это воспримут как слабость. Многие кланы еще не определились со стороной, и наше бездействие может на них повлиять, — Фухито поправил повязку на левом глазу.
— Странно это все, — задумчиво произнес Нарамаро. — Очень быстро Тайра начали действовать. Ты уверен, что Токугава ни о чем не догадался?
— Уверен, — Такеши дернул плечом. — Он рассчитывал на свадебную церемонию, но не сказал ни слова против наложницы. Никак не воспротивился. Он был рад избавиться от дочери.
— А ведь еще два поколения назад этот клан называли великим, — Фухито поморщился. — Что тут говорить, мать моего деда взяли из Токугава.
— Кроме крестьян, меня беспокоит подчеркнутый нейтралитет Асакура.
— Уже поздно как-то это решать. До приема у Императора осталось совсем немного времени, — Фухито также сделал глоток саке и окинул друзей спокойным взглядом.
Он единственный из них оставался невозмутимым почти всегда, и его уверенность, идя изнутри, разливалась вокруг стальным светом.
Такеши кивнул, признавая его правоту. Они обсуждали это не первый раз, но всегда возвращались, словно решение могло появиться само по себе. Но оно не появлялось.
На Асакура нельзя было надавить, их нечем было шантажировать. Они не нуждались в защите и поддержке более сильных кланов; их казна была полна, а армия — многочисленна.
Союзы с ними заключались обычно посредством браков, но ни у кого из троих мужчин не было детей. Жена Фухито, Ёрико-сан, лишь только готовилась стать матерью; Нарамаро дожидался, пока его возлюбленная и сестра Фухито, Акико-сан, достигнет брачного возраста, а Такеши последние годы захлебывался в крови и был далек от поиска невесты. Все изменилось для него не так давно, но было уже слишком поздно.
— Что пишет Кенджи-сама? — спросил Фухито.
— Что у него все под контролем, — Такеши прикрыл глаза.
«В отличие от меня».
— Говорит, что в Эдо царит спокойствие, — продолжил он. — А Император по-прежнему ему благоволит.
— Прием уже скоро, — повторил Нарамаро и провел рукой по волосам, собранным на затылке в традиционную самурайскую прическу. — Мы должны быть готовы. Мне осталось уладить дела в паре деревень, доставшихся по наследству от матери. И тогда все.
— Я жду возвращения Хиаши-самы. С ним ушла основная часть наших сил, но они должны быть в поместье к концу недели, — сказал Фухито.
Клан Фудзивара возглавлял его бездетный дядя по отцу, и он являлся его наследником. Хиаши-сама уже достиг возраста, когда не надеялся на рождение у себя здоровых наследников и потому все силы вкладывал в детей его давно погибшего младшего брата: Фухито и Акико.
— Вот как? Значит, Хиаши-сама отсутствует в поместье, — будто бы небрежно обронил Нарамаро, старательно скрывая довольную улыбку. — Не примешь ли у себя старого друга, Фухито? Я бы передохнул пару дней в вашем поместье прежде, чем отправлюсь в свои земли.
Такеши старательно подавил улыбку. Винить Нарамаро ему было трудно. В присутствии Хиаши-самы тот не смел даже сидеть рядом с Акико-сан, не то что касаться ее руки или гулять вдвоем по саду. Когда в поместье оставался Фухито, им было позволено больше.
Своей шутливой просьбой Нарамаро смог несколько разрядить напряженную атмосферу. Мужчины посмеивались, переглядываясь, и неспешно пили саке.
Повисшее между ними молчание было уютным и непринужденным, ведь они так давно знали друг друга, что зачастую понимали без слов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Только в обществе Фухито и Нарамаро Такеши мог расслабиться. Только с ними он позволял себе изредка сожалеть о принятых решениях и признавать допущенные ошибки. Только от них терпел замечания и глубоко личные вопросы.
— Мне кажется, я придумал, как следует поступить с Тайра, — Нарамаро оживился и встряхнулся, сбросив оцепенение. — Обратись к ним, Такеши. Казнь была чрезмерно жестким наказанием за неумышленное нарушение границ. Тем более крестьянами, не воинами даже! Пусть Тайра накажут солдат сами или выдадут их тебе.
— Я не говорил ни с кем из этого клана уже пять лет. И не собираюсь начинать, — отрезал Минамото, мгновенно ощетинившись.
— Такеши, — Фухито примирительно поднял раскрытую ладонь. — Это хорошая идея. Стоит также доложить о самоуправстве Тайра Императору. Пусть об этом заговорят в Эдо. Слухи распространяются быстро, — он позволил себе легкую улыбку.
— Нет, — Такеши почти рычал.
— Значит ли это, что нам следует обратиться к твоему отцу, Кенджи-саме! — тихо, напряженно спросил Фухито.
Они молчали с минуту, меряясь взглядами, пока Такеши не дрогнул, первым отвернувшись.
— Я все сделаю, — глухо сказал он.
***
«Только не упасть, только не упасть, только не упасть, только не упасть», — Наоми повторяла эти слова, пока они не утратили смысл.
Она медленно шла по гравийной дорожке, изо всех сил цепляясь за локоть Яшамару, который вел ее к Минамото. К ее будущему мужу. Длинные рукава и подол ее белоснежного, роскошного кимоно тянулись за ней следом, тихонько шурша, но Наоми не слышала ничего, кроме отчаянного и оглушительного стука своего сердца.
Зажжённые факелы, силуэты деревьев и домов, лица слуг и солдат, что стояли по обе стороны дорожки, сливались у нее перед глазами, и она почти не разбирала дороги, слепо доверяясь Яшамару.
Тот шел нарочито медленно, позволив себе накрыть ладонью холодные пальцы его госпожи. Он непременно сказал бы ей пару ободряющих слов, не будь он так уверен, что она едва ли его услышит.
С каждым шагом Наоми делалось все страшнее и труднее. Праздничный наряд был невероятно тяжелым и давил на плечи, пригибая к земле, а ей нельзя, нельзя было горбиться! Это было недостойно, и потому помимо волнения Наоми приходилось сражаться с собственным кимоно.
Она боялась также, что уронит небольшую сумочку или маленький меч в ножнах, которые являлись обязательными элементами свадебного наряда невесты, или закрепленный в оби веер не раскроется должным образом.
Она покроет себя несмываемым позором, если это случится. Или если она споткнется. Или — лучше сразу умереть — упадет!
Сейчас Наоми обрадовалась бы любому знакомому лицу, наверное, даже отцу — хоть кому-нибудь среди людей Минамото. Но больше всего она нуждалась в материнской поддержке, которую никогда не сможет получить.
— Госпожа, почти все, — мягкий голос Яшамару заставил ее вздрогнуть и несколько раз моргнуть.
Она подняла взгляд от дорожки: закат раскрасил небо в ярко-оранжевые тона с вкраплениями нежно-розового, и кое-где уже загорелись первые звезды.
Они свернули, и Наоми увидела Фухито Фудзивара в темно-синием кимоно с глициниями и Нарамаро Татибана в графитном, сером кимоно без какого-либо рисунка или узора.
А потом она увидела Минамото.
Он стоял чуть поодаль во всем черном с катаной на поясе и темно-красным веером в руке.
Наоми сглотнула, чувствуя, как подкашиваются колени. Он так смотрел на нее — пристально, беспощадно, ни на секунду не отводя взгляда… У нее засосало под ложечкой, и она решительно стиснула зубы и отпустила руку Яшамару. Последние несколько метров ей полагалось пройти самой.
Не дойдя до Минамото пары шагов, Наоми замерла, оглядываясь немного растерянно. Здесь не было ни священника, ни жрицы, ни привычной для нее музыки. И сама церемония проводилась не в храме, а посреди сада на небольшой поляне.
