А колдун опустился на теплый, нагретый солнцем камень под защитой стены и впал в задумчивость.
- Что происходит? – потребовал ясности историк, - Откуда этот массовый психоз? Эти трохи, конечно, здоровые твари, но на стену им не влезть.
- А им и не понадобиться.
- Не понимаю.
- Это временно, - «утешил» Трей, - вот доползут – и поймешь.
Крутой склон трохов не задержал ни на мгновение. Если они и поняли, что поверхность, по которой они ползут, из горизонтальной превратилась в почти вертикальную, то их это как-то совсем не взволновало. Цепляясь когтями за землю и оставляя на ней глубокие рытвины, черепахи ползли к цели.
- Я всю жизнь думал, что они не поддаются дрессировке, - возбужденно крикнул Митя.
- А они и не поддаются. Кого там обучать, мозгов почти нет.
- Тогда почему они, - Лапин мотнул головой, - так прут? Почему не остановятся травки пощипать.
- Диктат воли. Ментальное управление. Каждым трохом управляет владеющий даром, - спокойно и обстоятельно пояснит Трей.
- То есть… Если его грохнуть?
- Трох остановится. И начнет щипать травку, - Трей невольно улыбнулся, словно представил эту сюрреалистическую картину: боевые машины вражеской армии, мирно пасущиеся под стенами осажденной крепости, - только ты, еще, пойди его грохни. Они же Ведущие. А значит, по определению, в бой не идут – слишком ценны.
- Бронь, - хмыкнул историк, - а управляют они удаленно?
- Что? – не понял колдун, - А! Ну, да. Можно сказать и так.
- Плохо… И все-таки я не понимаю, что в них такого опасного.
- Да, собственно, ничего, - колдун пожал плечами, - кроме того, что их невозможно остановить.
Паника, меж тем, набирала обороты. По узкой улочке носились люди: мужчины и женщины. Одни кричали и требовали его милость барона, другие пытались увязать в узлы и вытащить полдома, не слишком задумываясь, куда. Четкой, слаженной рысью по улице пробежал десяток из Красного отряда. Парни бежали с обнаженными мечами в руках, видимо, у кого-то сдали нервы и в городе вспыхнули беспорядки. Послышался грохот – что-то ломали… Или, наоборот, пытались на скорую руку починить? Потянуло горьковатым невкусным дымом.
- Но это же полный бред! – возмутился Лапин, - ведь что-то можно сделать?
- А я уже все сделал, - колдун посмотрел на него сощуренными глазами и неожиданно по-мальчишески улыбнулся, - Все, что обязательно нужно было сделать. Я признался Лизе в любви. Правда, она меня не поняла… но сейчас это и к лучшему.
Митя шумно сглотнул.
- Пацаны… Это что? Они думают в стене нору прорыть?
Ответом ему стала ощутимо вздрогнувшая земля. Установленная на стене баллиста покачнулась, но устояла, а вот горшки раскатились. Историк сбледнул с лица и кинулся собирать, тихо матерясь. А колдун не шевельнулся, даже когда к ногам подкатился снаряд с горючей смесью, способный поленницу разнести в щепки. Он сидел, привалившись спиной к зубцу, и смотрел на город, в котором все меньше и меньше оставалось того, что он так любил – свободы и человечности.
- Они не думают, - тихо бросил он, - они пророют.
Стена вдруг словно вздрогнула. Послышался неприятный звук. Трей вскинулся.
- Тварь Неназываемая! Похоже, рушится галерея.
Крохи подползли к крепостной стене и принялись своими лапами с огромными когтями просто… рыть нору. И у них получалось! Каменная кладка поддавалась. Сначала маленькие камешки, а потом и валуны покрупнее полетели в стороны, следом за комьями земли.
- Сколько же сил у этих тварей? – потрясенно спросил Лапин.
- Где Лиза? – очнулся от меланхолии колдун.
- Внизу.
- Тварь! – выругался Трей, шагнул, было, к лестнице, но тут стену тряхнуло еще раз, и здоровая, надежная лестница из столетней ели обрушилась вниз, сложившись в большую неаккуратную поленницу.
- За мной, - бросил колдун и ринулся к башне. Историк и Митя поспешили за ним.
Стену трясло, как во время землетрясения. Пару раз Митя падал, но успевал сгруппироваться, и обошелся без серьезных травм. Возле башни трясло меньше.
- Уверен? – задыхаясь от поднятой пыли, спросил Лапин, - если мы сейчас туда – а она на нас?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Если начнет рушиться, я ее придержу, - Трей сплюнул, - левитировать, уж, извините, не буду. Вас двоих тащить – весь запас уйдет, а он может понадобиться. Если кого-нибудь откапывать…
- Гляди, чтобы нас откапывать не пришлось, - мрачно предрек Лапин и первым шагнул в темноту.
Степан сидел у стены, привалившись к ней спиной и шумно, тяжело дышал. Рядом привалился один из ребят, тех самых, с которыми он так и не успел познакомиться накануне. Парень зло смотрел на сломанную руку, спешно, но аккуратно примотанную к лубку.
Чуть раньше, еще когда на башне вовсю кипел бой, комин, заметив его ранение, велел парню отходить, пока путь свободен. Но тот только скривился и перебросил топорик из правой руки в левую. И то – даже левой он сражался куда лучше, чем Степа обеими.
Сейчас отходить было некуда. На мосту медведи, вокруг медведи, первый этаж башни… Сообразив, что горшки не взрываются из-за «производственного брака» с фитилями, а не из-за негодящей начинки, Степан пошептался с комином, получил одобрительный тычок в плечо и, вместе с парой ребят, они за четверть часа соорудили конструкцию, о которой Степан старался лишний раз не думать.
Врага из башни они все-таки выкинули, и даже отогнали, правда, недалеко и ненадолго. Второго штурма им не выдержать – это понятно. В живых осталось только пятеро бойцов, из которых трое – ранены. Но это же не повод сдаваться? Идея была простой, как буква «О» - заманить медведей в башню, и рвануть их к Твари Неназываемой!
Степа боялся, что не успеют – успели. Даже отдохнули маленько. Поэтому, когда за стеной раздалось низкое, призывное гудение рога, Степан был уже «мобилизован, призван» и внутренне готов ко всему. Выше неба не подняться, хуже смерти не нарваться!
Вести переговоры вызвался сам комин. Хоть и опасно раненый, сознания он не терял, и честь в последний раз облаять врагов с высокой башни уступить не пожелал. Никто и не рвался.
Внизу, под стенами, топтались всадник в кастрюле, как Степан про себя окрестил легкий доспех, и пара пеших в кольчугах, но без шлемов.
- Приветствую тебя, достойный враг, - церемонно начал всадник. Голос у него был зычным, наверное, привык на поле боя глотку драть. – Мое имя Таврос.
И взял продолжительную паузу.
- Что теперь? Предполагается, что мы должны описаться от восхищения? – буркнул Степан.
- Да можно бы, - ответил молодой воин со сломанной рукой, - это правая рука Медведя.
- Честь, значит… А что, если это правая – так есть и левая?
Парень заметно вздрогнул, покосился на Степана как конь на пожар, и сделал здоровой рукой отвращающий знак:
- Есть, как не быть. Да хранят тебя от встречи с ним Вечные Короли!
По многолетней привычке Степа сделал себе зарубку на память. Хотя на кой черт ему эти зарубки и эта память, если жизни осталось меньше часа?
- Мое имя Роган, комин Его Светлости, барона Нортунга, владыки Арса, - ответное алаверды было ровно в восемь раз длиннее. Что означало, что славы у комина куда как поменьше. Ну, ничего, сегодня и сравняются.
- Мой господин предлагает вам сдать башню и отойти в город. Никто не поднимет против вас оружия, - продолжал Таврос.
Комин поморщился, беспокоила нехорошая рана в бедре.
- Благодарю за щедрое предложение, - отозвался он. Немного помолчал. И спокойно закончил, - Мы будем драться!
- Вас мало!
- «Но мы в тельняшках» - фыркнул Степан.
- Мы еще способны держать оружие, - возразил комин.
- Если так… то я не могу вам обещать ничего, кроме смерти! – бросил Таврос.
- А нам от тебя больше ничего и не нужно, благородный воин герцога Игора.
- Да елы-палы, что ты с ним расшаркиваешься, - поднимаясь, Степан охнул – нога затекла, - нам их не маслом обмазать нужно, а разозлить, чтоб все разом сюда ломанулись!
