Предыстория
Разница в возрасте двух друзей, потом соперников, врагов, снова друзей, двух, считавшихся главными среди «младших символистов» Александра Блока и Андрея Белого — около месяца. Разница в происхождении тоже невелика — «академические» дети. Настоящая пропасть получилась только в темпераментах.
Борис Бугаев родился в Москве, на Арбате в октябре 1880 года. Родители его были противоположностями. Иногда между противоположностями случается большая любовь. Что, впрочем, не исключает частых ссор. Отец Николай Васильевич Бугаев — профессор Московского университета, математик. И не просто, а президент Математического общества. Маленький, бородатый, в очках, с крашеными волосами, с годами все более чудаковатый, как водится среди профессоров. Мать Александра Дмитриевна была на десять лет моложе мужа, красивая, дородная, любившая блистать в обществе. Лицом Борис вышел в мать. Облик отца, по общему мнению, был «чуть страшнее обезьяны».
На таинство крещения Бори крестный отец академик Яков Грот не придумал ничего лучше, как подарить младенцу свою книгу по скандинавской мифологии с автографом. Как выяснилось, подарок пророческий. Выросши, Борис имел самое прямое отношение к филологии. Отец-то, конечно, хотел, чтобы подарили книгу по математическому анализу.
Борис остался единственным ребенком в семье, принявшим на себя всю мощь родительской любви. Отец старался приучать сына к мужским занятиям — рыбная ловля, катание на лодке, решение уравнений и доказательство теорем. А мать с родственницами и гувернантками наряжала мальчика в девичью одежду, потчевала стихами Гете и Гейне, музыкой Бетховена. Поскольку у Александры Дмитриевны времени было больше, чем у мужа, Боря Бугаев вырос поэтом. Хотя и математике отдал должное.
Он был невысоким, подвижным мальчиком с большими не голубыми, а какими-то лазоревыми глазами. Не случайно один из первых стихотворных циклов Бугаев назвал «Золото в лазури». Передвигался по комнате порывисто, иногда натыкаясь на мебель, садился на краешек стула, всегда готовый вскочить, по улице не ходил, а летал. Не случайно его автобиографический роман о детстве назван «Котик Летаев». Таким он и остался на всю жизнь. Разве что со временем отрастил усы, потом сбрил, поседел, полысел, и лазурь поблекла.
Бугаев учился в модной частной гимназии Л. Поливанова и уже вовсю писал стихи. Увлекался звукописью и называл свои творения «симфониями». Или вот такой изысканной живописью:
Золотея, эфир просветитсяи в восторге сгорит.А над морем садитсяускользающий солнечный щит.И на море от солнцазолотые дрожат языки.Всюду отблеск червонцасреди всплесков тоски…
А дома он оставался маменькиным сынком, из которого отец все пытался сделать папенькиного. Боря, как на грех, был послушным, старался угодить обоим родителям, что порождало лишь душевные муки. Владислав Ходасевич писал: «Белый не раз говорил об автобиографичности „Котика Летаева“. Однако, вчитываясь в позднюю прозу Белого, мы без труда открываем, что и в „Петербурге“, и в „Котике Летаеве“, и в „Преступлении Николая Летаева“, и в „Крещеном китайце“, и в „Московском чудаке“, и в „Москве под ударом“ завязкою служит один и тот же семейный конфликт. Все это — варианты драмы, некогда разыгравшейся в семействе Бугаевых. Не только конфигурация действующих лиц, но и самые образы отца, матери и сына повторяются до мельчайших подробностей… Чем зрелее становился Белый, тем упорнее он возвращался к этим воспоминаниям детства, тем более значения они приобретали в его глазах». Фрейдизм в чистом виде — и к гадалке не ходи.
Важнейшим событием в жизни Бориса Бугаева стало знакомство с семейством Михаила Сергеевича Соловьева, педагога, переводчика, писателя, и его жены Ольги. Необходимая пометка, чтобы не запутаться в Соловьевых. Сергей Михайлович Соловьев был выдающимся историком. У него было двенадцать детей (выжило восемь), среди которых трое стали известными и уже упоминались в предыдущей главе — Михаил, Владимир (философ и властитель дум), Поликсена (поэтесса). С сыном Михаила Сергеевича Сергеем Михайловичем, который был младше на пять лет и тоже стал поэтом, Бориса Бугаева позже связала длительная дружба.
…
Так вот в гостеприимной квартире М. С. Соловьева начинающий поэт познакомился с его братом Владимиром, москвичами Валерием Брюсовым и Константином Бальмонтом, петербуржцами Дмитрием Мережковским и Зинаидой Гиппиус, то есть сразу со всеми главными символистами. Поначалу начинающий поэт очень стеснялся представить свои поэтические опыты взрослым, тридцатилетним литераторам, но понемногу дело пошло. Его оценили. А Михаил Соловьев, зная, что отец Бориса будет противиться рождению в своей семье поэта, придумал псевдоним Андрей Белый. Может, Бугаев-старший не сразу догадается.
Почему именно Белый, трудно сказать. Вероятно, в юном поэте Соловьеву показалось что-то ангельское. Вообще, говорящие псевдонимы-прилагательные были в моде: Максим Горький, Артем Веселый, Демьян Бедный. И еще стоит заметить, что не стихи, а сам образ поэта Белого в русской литературной среде начала XX века, его стремительность, восторженность, эпатажность нередко становились предметом насмешки, пародии. Возможно, пародируя этот образ, циничный, остроумный поэт Александр Гликберг (ровесник Белого, но дебютировавший позже) и взял себе псевдоним Саша Черный.
Когда настала пора получать высшее образование, Борис Бугаев все-таки послушался отца и поступил в Московский университет на физико-математический факультет. В поэзии многих направлений в то время царил дух экспериментаторства. Витали идеи какого-то синтеза математики и стихосложения. Этому, в частности, уделял внимание Валерий Брюсов. Андрей Белый с его образованием тоже. Но потом все же мухи с котлетами разделились.
* * *
Дедушка Александра Блока Андрей Николаевич Бекетов был еще более известным ученым, чем отец Андрея Белого. Бекетов не только всю жизнь профессорствовал в Петербургском университете, но и основал в этом городе Ботанический сад, потому что был ботаником. Он стал основоположником целой комплексной науки географии растений и растениеводства в России, вошел в историю с почетным званием «отец русских ботаников». Помимо «русских ботаников» у него были и другие дети. В частности, дочь Аля, Александра Андреевна.
Трудно сказать, состоялся ли великий поэт Блок, унаследуй Аля от отца какие-то академические гены. Она не закончила даже гимназического курса, даже женских Бестужевских курсов, которые, кстати, основал не Бестужев, а ее папа А. Н. Бекетов. И в 18 лет в 1879 году по легкомыслию Аля выскочила замуж за приват-доцента права, красавца, при этом старше себя почти на десять лет Александра Львовича Блока. Фамилия немецкая. По происхождению смесь немецких, русских, польских и еврейских кровей. Он оказался человеком умным, очень начитанным, свирепым домашним тираном и неуравновешенным неврастеником. Даже младший брат приват-доцента Иван Львович отговаривал Алю от этого замужества.
Блок сразу же увез новую жену в Варшаву, где получил должность. И начались муки. Он ругался с ней, беременной, по поводу и без повода. То не так нарядится, то не покажет восторга от музыки Шуберта, то на улице пошлет мимолетную улыбку случайному прохожему. Разве что не бил. Зарабатывал Блок немного, и его жене, привыкшей к прислуге, приходилось еще вести домашнее хозяйство. Но в письмах к родным она не жаловалась.
В конце 1879 года женщина родила мертвого ребенка. Что также было определено его отцом как провинность. Вскоре она снова забеременела. С одной стороны, было жестоким испытанием, а с другой стороны, счастьем, что осенью 1880 года Александр Львович отправился в Санкт-Петербург защищать магистерскую диссертацию и потащил с собой жену, бывшую на восьмом месяце. Родные ужаснулись ее изможденному виду и тому, как к ней относится муж.
Когда Блок защитился и собрался в обратную дорогу, весь клан Бекетовых встал на защиту Али. Доктора убедили магистра, что она не выдержит путешествия, и Александра осталась рожать в отцовском доме.
16 ноября появился на свет младенец мужского пола. Раз мама Александра и папа Александр, то решили назвать мальчика Александром, чтобы всех запутать. Отец еще будет приезжать из Варшавы, орать на жену, в результате чего у нее пропадет молоко, ругаться с родственниками, грозить судом и даже киднеппингом. Но «отец ботаников» этому психу свою дочь и внука не отдаст. Однако, когда поэт немного подрастет, он вступит с родным отцом в переписку, будет иногда встречаться, сохранит хорошие отношения. И в этом случае типичный маменькин сынок Блок постарается остаться и папенькиным.
