птиц.
Че задумчиво наблюдает за мной.
— Не умею я рисовать, прости, — сообщаю растерянно и, робея под его взглядом, дрожащей рукой вывожу неровный круг и лучи, идущие от него во все стороны.
— Вот теперь у нас есть доказательство того, что ты тоже здесь была! — удовлетворенно кивает он и вдруг улыбается. Наверное, так он улыбается лишь самым близким и родным людям — спокойно и светло. Как же он прекрасен.
Томление растет, давит изнутри. Спохватившись, что слишком долго смотрю на Че, поспешно отвожу взгляд. Че тоже опускает глаза, краснеет, скрещивает руки на груди в жесте защиты. Я всхлипываю: он впустил меня в свое сердце — как ни остерегался, как ни избегал. Я только что это увидела, и не хватает воздуха, чтобы надышаться, не хватает души, чтобы вместить изумление, испуг и радость.
Мы топчемся рядом, разглядывая свои кеды, и жар мучительной волной проступает на щеках.
— А кто оставил их? — еле слышно возобновляю разговор, кивая на яркие надписи на стене.
— Мои друзья. Каждый оставил свой след. — Репортаж Че обрывается тяжелым вздохом.
Делаю неверный штрих, опускаю руку и в ужасе оглядываюсь:
— Вы… и сюда забирались прямо по стенам?
— Ну да. — Он пожимает плечами. — Ты можешь сказать, что это смертельно опасно, но я обожаю высоту. Она дает свободу, которую может мгновенно забрать вместе с жизнью. Но именно на контрасте приходит осознание, что ты по-настоящему живешь: ярко, на всю катушку, каждый твой миг как последний. На высоте я не какой-то там Артем, который пока еще молод, но жизнь его никчемна и полна проблем, который, как и все, совсем скоро состарится и загнется, я — часть вечности. На высоте все честно, там нет смысла врать. Мы с ребятами этим жили. Было очень круто. Когда-то.
Я жду продолжения, но его не следует. Че всматривается в вечерние дали, словно видя отрывки недалекого прошлого, что поднялись со дна памяти. Прошлого, о котором я не знаю ничего.
— Теперь ты не с ними, Че, но… — осторожно начинаю, — я не понимаю только одного. Во всем виновата та девушка… Так где же она сейчас?
Сообщение Ви о тайнах, которые он, возможно, прячет за душой, подействовало на меня гораздо сильнее, чем я бы того хотела — при малейшем сомнении подозрения оживают во мне, мучают и изводят.
— Что? — Он вздрагивает. — Ты о Маше? Она взяла академический и уехала пару месяцев назад — нашла в другом городе новых друзей и занятие по душе. Иногда мы общаемся, но прежней легкости нет. Да и смысла в общении — тоже.
Мне не нравится простота, с которой Че говорит о ней.
— Почему эта самая Маша не скажет твоему другу, что ты ни при чем, что с твоей стороны никогда не было взаимности? — Ревность, порожденная уродливыми словами Ви, превращает кровь в кипяток, я почти захлебываюсь ею и вот-вот сорвусь на крик. — Разве она не чувствует за собой вины за то, что отняла у тебя увлечение всей жизни?
Че трет виски, забирает из моих рук баллончик, поднимает остальные и, не глядя на меня, без всяких эмоций поясняет:
— Солнце, дело вообще не в ней. Не хотел вдаваться в подробности, но в общем правда на стороне Толстого. Я реально та еще сволочь!..
С жужжанием застегивается пластиковая молния, щелкают клепки — рюкзак с нашивками уже болтается на широком плече. Сумерки сгустились настолько, что зрение не в силах отличить вентиляционные выходы от белесых призраков, а тени — от притаившейся по углам нечисти.
— Пойдем отсюда, — доносится из темноты.
Вот и все, пора покинуть это жуткое и волшебное место, но в ушах шумит, ослабевшие ноги не могут ступить и шага. Молча смотрю Че вслед, горечь, хоть плюйся, жжет рот, губы немеют. Никчемность лишает последних сил и противно хохочет в ушах звонким смехом Ви. Она была права: у него вагон секретов и тайн, а я… стою как вкопанная и тихо плачу.
— Солнце! — оглянувшись, Че быстро возвращается. — Что с тобой? Я тебя обидел?
— Расскажи! — хрипло требую я, и он замолкает. — Расскажи! — повторяю в отчаянии. — Расскажи мне, Че!
— Этим летом мы с ребятами планировали участвовать в легальных соревнованиях по скалолазанию. Орги обещали хороший денежный приз, а Толстый очень нуждается в деньгах, у него мать болеет. Для участия требовалась команда из двух человек. Мы за полгода подали заявку, усиленно тренировались и были уверены, что сделаем всех. Мы бы их сделали, но…
— Но?..
Че прячет руки в карманы джинсов:
— Вике не нравилось. Она постоянно плакала, психовала и поставила вопрос ребром: она или друзья. Я выбрал ее. Естественно, Толстый не понял этого — посчитал предательством и трусостью. Все закончилось эпичной дракой, в которой, впрочем, никто не пострадал. А через три дня Ви объявила, что уезжает и мы расстаемся. Дальше ты знаешь.
Уже совсем темно — лица Че не рассмотреть, а тон его, как обычно, безупречно профессионален, но я не могу прийти в себя и дрожу. Ви, как Солнце, оставила после себя только выжженную землю, а мы теперь, как сухие остовы растений, пытаемся после нее ожить. Новое совпадение приходит на ум: мы оба, забыв о себе, делали для нее все. Я сгораю от жгучей черной ненависти. Она не должна была так поступать с Че.
— Че, я сочувствую! — Делаю шаг навстречу, чтобы поделить надвое его боль, прижимаюсь к груди, а он обнимает меня теплыми руками.
— Да брось. Меня никто не заставлял, я сам сделал выбор. Теперь давай больше никогда не вспоминать о ней. Окей?
Съеживаюсь, зажмуриваюсь и… ликую:
— Да. Давай. Окей!
Глава 33
Соприкасаясь плечами, мы трясемся в гудящем трамвае целую вечность. Че расслаблен, но под маской спокойствия я чувствую дискомфорт. Не помог даже черный капюшон забрызганной краской толстовки — весь путь до спального района нас беззастенчиво разглядывает молодая парочка.
— Тема, не надо было меня провожать! — расстроенно шепчу, но он перебивает:
— Свою девушку я доставлю в
