О. Вовк отмечает, что использование черепа в качестве строительной жертвы продолжалось вплоть до эпохи Средневековья. Среди племен древних германцев, славян, индейцев и др. было распространено поверье, что для обеспечения прочности возводимого сооружения в процессе его закладки необходимо принести кровавую жертву богам или духам земли. С этой целью употреблялись человеческие жертвы и гораздо чаще животные или птицы: быки, лошади, олени, петухи и т.д. Черепа помещались не только на жилища, но и ограждения вокруг них{349}.
Обнаруженный тайник с четырьмя медвежьими черепами в Азыхе свидетельствует о существовании в эпоху среднего ашеля следов магического культа этого животного. На одном из черепов обнаружено восемь нарезок (семь параллельных и одна поперечная сверху), нанесенных пилообразным предметом, представляющих собой, по мнению авторитетных ученых, единицы счета, зафиксированные в графике. Магическое число семь (число поперечных нарезок), связанное с фундаментальной константой человеческой психики, позволяет думать о возникновении некоторых космологических представлений, в том числе о пространстве и времени. Кроме того, культ черепа свидетельствует также о возникновении элементов религии, первоначально связанной с тотемизмом. Очевидно, что тайник являлся не просто местом хранения этих черепов, а имел какую-то связь с магическими ритуалами.
В мезолитическом слое на дне пруда в Штелльморе, близ Гамбурга, археолог А. Руст обнаружил сосновый столб с надетым на верхушку оленьим черепом. По мнению Марингера, этот культовый столб указывает на место ритуальных трапез: мясо оленей поедалось, а головы приносились в дар божеству{350}.
Известно множество значительно более поздних этнографических свидетельств медвежьего культа у охотничьих народов Севера. В частности, печорские коми совершали ритуальные погребения головы медведя или его костей. Ритуальное захоронение медвежьих черепов, наряду со следами ритуального огня, сохранила и древняя Канинская пещера-святилище на Северном Урале, в которой были сложены более двадцати черепов{351}.
Обские угры снимали с убитого медведя шкуру и вместе с головой и передними лапами уносили на «медвежий праздник», после чего череп вешали на дерево, что символизировало погребение медведя у «древа жизни», его смерть и возрождение. Подобный культ практиковался у якутов и некоторых народов Дальнего Востока. Для племен айнов медведь был посланником богов: он приносил им божественные дары — шкуру и мясо. Каждую весну айны стремились добыть медведицу, чтобы убить ее и отослать ее душу обратно к богам: душа медведицы возрождалась и приносила новый приплод. Медвежат они воспитывали в течение нескольких лет, а потом аналогичным способом возвращали богам. В основе таких обычаев лежит широко распространенное у охотничьих народов представление о возвращении убитого зверя, о вечном возрождении жизни. Особенно показательны в этом отношении медвежьи праздники народов Севера и Дальнего Востока, связанные с культом медведя. Аналогия мустьерским погребениям черепов и костей медведя лежит здесь как бы на поверхности. Возможно, что ритуальное поедание зверя с последующей заботой о его черепе и костях, сходные обряды аборигенов Австралии и других архаических охотников, в основе которых заложена та же идея возрождения жизни, восходят к общему палеолитическому источнику.
В существовании этого сложного комплекса представлений угадываются признаки охотничьей и продуцирующей магии, направленной на сохранение и восстановление природного и человеческого миров. Не случайно в Регурду к погребению медведя примыкало погребение человека, в Ветерникс человеческие черепа лежали среди костей медведя, а в Тешик-Таше тело погребенного было окружено рогами другого культового животного и объекта охоты — горного козла. Элементы этого религиозного комплекса были, по всей видимости, едва намечены и образовывали некое синкретическое единство; наиболее заметной и устойчивой составляющей этого комплекса была продуцирующая магия возрождения природного и человеческого начал.
В «медвежьем празднике» народов Севера и Дальнего Востока ритуальное умерщвление медведя «предшествует» его последующему возрождению. Его структура как единого ритуального комплекса состоит из трех частей — ритуального умерщвления зверя, коллективного потребления добычи и ритуального воскрешения зверя. Наличие этой схемы прослеживается и в мустьерских «медвежьих» пещерах, ритуальных хранилищах медвежьих черепов и костей, где, в частности, о потреблении медвежьего мяса говорят следы кострищ. Здесь перед нами наглядное свидетельство продуцирующей обрядности и как следствие существования уже в палеолите идеи магического возрождения природного мира.
Во внутренних областях Индонезии существовали многочисленные пережитки промысловых культов. У ментавейцев еще в 60-х годах прошлого века отмечалось совершение жрецом магических действий заманивания духов в черепа убитых животных{352}. Возможно, это совершалось с целью заботы об увеличении поголовья животных, на которых собирались охотиться. Существовало поверье, что, вернув дух убитого животного его части или его костяку, тем самым оживят само животное.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ВОИНСКАЯ СИМВОЛИКА
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
В ВОИНСКИХ ФОРМИРОВАНИЯХ ДРЕВНИХ НАРОДОВ И ПЛЕМЕН
Во многих первобытных племенах череп считался вместилищем души. Поэтому голову убитого врага не хоронили вместе с телом, а ставили на почетное место в жилище, объясняя это тем, что отныне она принята в семью и не должна никому в этом доме делать ничего плохого. Череп поверженного красили в яркие цвета, чтобы он не чувствовал себя «обиженным». Сходные обряды производились и над черепами умерших родственников.
Антрополог Е. Влчек впервые в научном сообществе обратил внимание на присутствие поверхностных повреждений на нескольких черепах. Он предположил, что эти шрамы связаны с определенными этнографическими традициями племени. Влчек высказал мысль, что специфические травмы юноши получили в противоборстве при прохождении инициационных испытаний.
Между тем одинаковое, геометрически точное расположение шрамов у нескольких человек скорее говорит не о насильственном характере травм, а о преднамеренном нанесении рубцов на строго определенные участки головы. Знаки на черепе — свидетельства прохождения ритуалов и наиболее древние случаи символической трепанации.
Можно точно определить возраст символического трепанирования в популяции кроманьонцев Южной Моравии. Возрастные особенности отмеченных ритуальными знаками мужчин позволяют установить сроки прохождения испытания — около 18 лет. Таким образом, древнейшая форма символического трепанирования может быть отражением возрастной инициации или знаком принадлежности к мужскому союзу воинов и охотников{353}.
В племенах майя воины имели профессиональный статус, что подчеркивалось ношением шлемов особой формы. При раскопках в местах стоянок древней цивилизации были обнаружены вырезанные из камня изображения, прославляющие завоевателей и демонстрирующие искалеченных пленников. В среде майя открыто практиковался так называемый культ черепов: отделенная от тела голова очищалась, а в черепе сверлилось отверстие для ношения в качестве кулона.
Цомпантли — «стены черепов» — были распространены по территории всей Мссоамерики, но в зависимости от обычаев индейских племен их конструкция сильно отличалась. Для ее возведения использовались как настоящие черепа, так и каменные имитаторы. Один из самых жутких памятников сохранился до наших дней в Чичен-Ице, главном городе древних майя. Это Цомпантли, сложенная из тысяч отрубленных во время жертвоприношений богине Миктлансиуатль голов. Цомпшнли использовалась как символ для устрашения и усмирения покоренных народов. Сооружение дополнено тремя рядами рельефов, изображающих множество черепов, насаженных на длинные шесты{354}. Стены из черепов в том или ином виде встречаются также и у тольтеков, и у миштеков.
Подобно майя, ацтекам и индоариям, в племени шан, с именем которого связано создание первого в истории Китая государства, активно практиковались человеческие жертвоприношения. В их качестве чаще всего использовались пленные иноплеменники, называемые цян. В больших могилах — захоронениях правителей (валов), — археологами были найдены сотни скелетов людей но соседству с огромными захоронениями обезглавленных военнопленных со связанными за спиной руками и ямами с их отрубленными головами. «Принести в жертву предку Дину 300 цян», — гласит одна из многих характерных надписей, обнаруженных при раскопках. В настоящее время число подобных свидетельств достигло двух тысяч, а общее число таких жертв превысило четырнадцать тысяч.
