Этот Тринтан и на меня уставился так, словно я здесь для того, чтобы его радовать.
Я поклонилась эллиди, как того требуют правила. Мне было холодно, душно и неприятно: атмосфера в покоях царит та еще…
— Что ты себе позволяешь? — возмущенно вопросила Нарина. — Какие еще благотворительные акции? Ты просто наложница и не можешь ничего никуда отправлять от лица Высокого двора!
— Я получила на это разрешение, эллиди, — ответила я ровно.
— От кого? Только я могу дать такое разрешение! Ты должна была спросить у меня! Неслыханная наглость! Я понимаю, что тебе, дикарке-землянке, невдомек, что такое честь и правила, но здесь ты научишься правильному поведению!
— Да, эллиди, — так же ровно ответила я. С психованными спорить – себе дороже.
— И как ты посмела заявиться ко мне в таком виде?
О, Звезды, даруйте мне терпения!
— Извините, эллиди.
— Это просто отвратительно! Моим девочкам противно смотреть на твои телеса!
«Зато твой мальчик очень заинтересован в моих телесах», — подумала я, ощущая, как жрет меня взглядом Тринтан, хотя, в сущности, пеньюар на мне довольно плотный и длинный. Но пеньюар – это все же пеньюар…
— Я не оставлю это просто так, — продолжила Нарина, — ты будешь наказана. Не смей покидать свои покои, займись делом – сшей себе платье, скромное и подобающее твоему положению.
— Извините, эллиди, — проговорила я невинным тоном, — но я не могу выполнить ваше повеление, потому что эллиди Нелла велела мне быть при ней и прислуживать.
— Я главная! — рявкнула Нарина так, что ее дочки вздрогнули. — Я – главная! Ты что, так тупа, что не может понять этого сразу?
Я не стала ничего отвечать, просто посмотрела в глаза женщины. Трое детей, сто лет – кажется, ее шарахнул кризис среднего возраста, и каждая новая девушка вокруг вызывает у нее лютое раздражение. Чем она занята? Чем она живет? Если вся ее жизнь – угождение царю Эйлу, то она уже проиграла, потому что он бабник, а вокруг сто-о-олько красивых юниц…
Найди новый смысл, Нарина. Или смирись, что ты просто наложница Эйла, одна из многих. Успокойся. Дыши ровно. Отдохни и дай отдохнуть своим детям.
— Пошла вон, — тихо выговорила Нарина, и я, поклонившись, пошла к дверям.
То, что я сейчас сделала, законами Союза запрещено. Эмпатическое воздействие – тяжкое преступление, но если бы я не вмешалась, Нарина бы впала в истерику. На лбу выступил пот, узел волос распался, и я откинула короткие передние пряди с лица; мне было не очень хорошо, даже затошнило от применения силы.
— Не бойся, — раздалось позади.
Обернувшись, я увидела царевича Тринтана. Юнец, улыбнувшись, медленно подошел ко мне; его сердце колотилось быстро, кровь огнем пульсировала по венам. Все ясно – мальчишке понравилось недавняя сцена, понравилась Дэра в пеньюаре…
— Никто тебя не тронет, — хрипло добавил царевич.
— Разумеется, — ледяным тоном ответила я. — Царевич Регнан убьет любого, кто меня тронет.
Наверное, я была не слишком почтительна с царевичем, а еще совсем забыла об обязательных поклонах. Ну и черт с ними! Расправив плечи, я ушла к себе.
К счастью, больше Нарина меня к себе не вызывала, да и я старалась не пересекаться с ней, проводила время либо у себя, читая книги, либо с Неллой – мне нравилось нянчиться с маленьким Эйлом. Как-то, когда я пришла к эллиди, у нее в покоях сидел Эвен, семилетний царевич, единственный в семье светловолосый. Я поклонилась мальчику, и он, посмотрев на меня серьезными серыми глазами, отвернулся. Тоненький, изящный, с правильными чертами, он выглядит как эльф – то есть как типичный лирианец, но я не увидела в нем силы.
— Эвен из красноволосых, — пояснила Нелла, заметив, что я приглядываюсь к мальчику. — Поэтому с ним осторожничают, каждый шаг отслеживают, чтобы не испугался и не нервничал, но я не думаю, что у него когда-нибудь резьбу сорвет.
— Почему?
— Он парнишка тихий, спокойный.
— Вот как раз у таких и бывают самые разрушительные срывы, — сказала я.
— Царь тоже так говорит, — кивнула Нелла. — Он к Эвену и так и этак, но сынишка его боится. Он вообще ни с кем не контачит, нелюдимый.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— С тобой контачит, — улыбнулась я.
— Потому что я простая, без закидонов; единственная повариха, которой свезло стать наложницей! Мои до сих пор поверить не могут. Их, кстати, в Высший двор приняли, фамилию дали другую, возвысили, — заключила со смешком Нелла. — Вот он, Дэра, секрет успеха: стать женщиной царя! Но у всего своя цена. Я, как и Эвен, отщепенка, никто со мной не общается; Нарина вообще сквозь меня глядит, и другие высокородные тоже. Когда я мимо прохожу, они делают вид, что я воняю, нос демонстративно морщат.
— И все же ты эллиди, и когда царь рядом, они тебе улыбаются и кланяются.
— Улыбаются во весь рот и кланяются до пола, — кивнула молодая женщина. — Но я понимаю, что это не навсегда, и как только царь покинет этот мир, меня сразу вышвырнут. Боюсь за сына – как бы не обидели его Арисы, когда царя не станет…
Крошка-Эйл рассмеялся; мать посмотрела на него с любовью и страхом – то же самое я почувствовала от нее и как эмпат.
— Говорят, царевич Нис добрый, — сказала я. — Если что, попросишь помощи у него.
— У Ниса-то? — фыркнула Нелла. — Да такого тюфяка еще поискать… его самого защищать надо.
— А другие?
— Что другие? Демрис, цесаревич, все по маминой указке делает, он меня первый из дворца вышвырнет, а Вейлин себе на уме, тоже не станет за повариху заступаться. Нет, Дэра, я свое будущее знаю, — вздохнула эллиди, — поэтому стараюсь сейчас получше устроиться, захапать деньжат, родичам все перевести, чтобы не остаться с носом. А вот ты мне помочь сможешь, если что.
— Я?
— Роди Регнану сына, стань эллиди – и у тебя появится власть.
Я усмехнулась, но Нелле было не до смеха.
— Ну, стану я эллиди Регнана, и что? — предположила я. — Он сын наложницы, и по положению ниже цесаревича.
— Кто сильный, тот и главный; за Регнана Рубиновый полк и неррианцы. И, раз уж мы говорим об этом, — Нелла снизила голоса до шепота, — если кто и прикончит царя Эйла, то это Регнан.
— Сын прикончит отца? — тоже шепотом спросила я, чтобы дети нас не услышали.
— Царь наш очень любил Регну, мать Регнана, а она его – нет. Он держал ее в заточении, соблазнял-задабривал, да все без толку, так она его и не полюбила. Не смогла Регна свыкнуться с такой жизнью, померла.
— Регна была старшей расы?
— Угу.
— Тогда не клеится. Женщины старшей расы не могут забеременеть без любви, чувства безопасности и доверия. Значит, питала все-таки Регна добрые чувства к царю, раз забеременела от него.
— Может, и питала какое-то время, но ей было плохо в заточении, свободы хотела, другой жизни, а царь ее не отпустил, так она и зачахла. А Регнан все запомнил, хоть и маленький был.
— Откуда ты знаешь? Он тебе лично сказал?
— А что тут гадать? — пожала плечами Нелла. — Все перед глазами. Регнан отца не любит, это я точно знаю.
Возможно, отца он и не любит, но стиль его копирует, по крайней мере, в отношении женщин: заставил меня в гарем переселиться, балует-радует, только вот свободы нет…
— Ты знала жену Регнана? — спросила я.
— Нет, когда я появилась во дворце, ее уже не было. Люди говорят, что Регнан убил ее за измену. Молодой был, горячий, вот, видать, и перемкнуло.
— А если перемкнет снова? Не хотелось бы мне умереть так, — мрачно сказала я.
— Знаешь, Дэра, очень многие девушки отдали бы полжизни за возможность оказаться на твоем месте или хотя бы раз переспать с твоим царевичем. Да, от него мурашки по коже, но в любви это так пикантно, не правда ли? — молодая женщина посмотрела на меня вопросительно в ожидании подробностей.
— Он очень страстный, — сказала я. — Просто зверь.
— О, я так и знала! Под ледяной маской скрывается вулкан страстей!
— Да… даже страшно.
— Главное, не давай ему повода для ревности, и все будет хорошо. Поверь, я знаю такой тип мужчин: они дадут все-все, хоть звезду с неба достанут, но только если ты будешь послушна и преданна.
