Прошёл почти час с того момента, как спецназовцы нашли и уничтожили маячки. За это время они проделали немалый путь. Уже не различался шум вертолёта, не раздавалась стрельба, ничто постороннее не вклинивалось в размеренную жизнь тропического леса.
Шедший впереди крестьянин неожиданно остановился, Стивен чуть не налетел на него, сжал руку в кулак, давая Герхарду знак остановиться.
— Ты чего? — спросил он проводника и тут же замолчал. Впереди, за пятнистыми листьями самбукового дерева проглядывало что-то белое. Спецназовец вышел вперёд, сунул ствол автомата в щель между широкими листьями, сдвинул в сторону. Из пряно пахнущей полутени выглянул пустыми глазницами оскалившийся череп на длинной узловатой палке.
Стивен повернулся к Чану:
— Что это?
— Граница племени тапианов. Так они отмечают свою территорию. В деревне про них говорят, будто они похищают людей. Одних приносят в жертву богам, других пожирают во время ритуального обеда…
— Что за бредятина?! — скривился Стивен. — Разве такое бывает в современном мире?
— Не знаю как там у вас, господин «ангел», — Чан указал пальцем в небо, — а здесь возможно всё.
Стивен подошёл ближе к черепу, наклонился, изучающе разглядывая выбеленные временем кости. На правом виске виднелась круглая дырочка с ровными краями, похожая на след от пули. Он просунул в отверстие мизинец.
— А чем вооружены эти тапианы?
— Копья, луки со стрелами, а что?
— Да так, ничего. Видишь дырку? — Стивен показал на пробоину в кости. — Стрела или копьё могут оставить такой след?
Чан Кай-Ши подошёл ближе, внимательно осмотрел височную долю черепа.
— Вряд ли, каменные наконечники несколько больше, да и следы от них остаются неровные, с трещинками.
Пока проводник с напарником разглядывали находку, Герхард утолял разбушевавшийся голод. Помня обещание не трогать кусты, он сорвал с небольшого деревца аппетитные с виду орешки в мягкой скорлупе. Надкусив один из них, разжевал передними зубами, попробовал кончиком языка. Орешки оказались приятными на вкус, хотя и немного кислыми.
Не обращая внимания на друга, Стивен расспрашивал проводника:
— Ну и куда пойдём? На территорию тапианов?
— Да, господин «ангел», другого пути у нас нет. Мне самому не охота туда идти, но делать нечего. Надеюсь, нам удастся пройти незамеченными.
— А почему в твоей деревне тапианов считают людоедами? Кто-нибудь это видел?
— Нет, ни один из наших не возвращался оттуда. Да это и так понятно. Откуда они могли взять столько черепов для отметки границ?
Слегка закусив орешками, Герхард присоединился к беседе спутников:
— Чан, а ты знаешь язык дикарей?
— Да, господин, — поклонился Чан Кай-Ши, — мне известно несколько слов, хватит для короткой беседы.
— Ну да, — усмехнулся Стивен, — судя по твоим словам, долго с ними разговаривать не получится. Ладно, пошли к тапианам. Надеюсь, услуги переводчика не понадобятся.
37
Отряд отправился вглубь земель таинственного племени. На враждебной территории Чан вёл себя намного осмотрительнее. Он и раньше ходил почти без шума, а теперь и вовсе плыл над землёй как привидение.
Спецназовцы не уступали крестьянину в мастерстве скрытного передвижения. Ни одна ветка не шелохнулась, не хрустнул ни один сучок. Птицы не прекращали петь, а ведь им достаточно малейшего повода, чтобы испуганно замолкнуть или, напротив, поднять невообразимый гвалт, предупреждая всех об опасности.
Неожиданно у Миллера скрутило живот, он схватился за него руками, суетливо забегал глазами по сторонам.
— Ты чего? — заметил Стивен странное поведение напарника.
— Да, понимаешь, надо бы товарный состав отправить, — сморщился Герхард, переживая очередной спазм.
— Не понял?
— Я говорю: балласт скинуть надо, кишки болят.
Миллер скорчил жуткую гримасу, присел, поглаживая руками живот и чуть слышно постанывая.
Чан заметил, что спутники отстали, вернулся и услышал последние слова Герхарда. Что-то едва уловимое промелькнуло по его желтому лицу. Он наклонился над сидящим на корточках солдатом, заглянул в глаза.
— Прошу прощения, господин «демон», вы что-нибудь ели недавно? Ягоды там, орехи или плоды какие?
— Нет… — простонал Герхард, чувствуя, как в животе поднимается буря. Спустя несколько мгновений Стивен и Чан Кай-Ши услышали какое-то урчание внутри Миллера, а потом сморщились от ударившего в нос неприятного запаха.
— Фу! Так и задохнуться недолго! — отступил на шаг назад Стивен.
— Ай-я-й! — покачал головой Чан Кай-Ши. — Обманывать не хорошо.
— Так ты ел или нет? Говори! — строго потребовал Джонсон, помахивая перед носом ладонью.
— Да, какие-то кисловатые орешки. Ой, как больно! Герхард упал на колени, согнулся до земли, держась за живот руками.
— Ты же не хотел есть с кустов. Мало тебе истории с моей пчелой? А если ты отравился?
Стивен заметил в траве бегущую к другу полуметровую сороконожку, подцепил носком ботинка, закинул в заросли папоротника. Укус этой твари за сорок минут отправлял человека на тот свет, если у того не было противоядия.
— Так то кусты, а это дерево. Я думал, обойдётся.
— Думал он, — пробурчал Джонсон. — Я вижу, как ты думал.
Герхард застонал, постукивая головой об землю и поглаживая живот.
— Это чернильный орех. Из его мякоти у нас в деревне делают чернила. Он умеренно ядовит, при правильном приготовлении его можно употреблять в пищу. Главное найти корень травы бегумбе, не то…
Чан Кай-Ши не успел договорить, Миллер негромко проскулил и снова выдал порцию удушающего газа. Тут даже крестьянин не выдержал, отступил следом за отпрыгнувшим в сторону Джонсоном.
— А здесь растёт эта твоя бегумбе, или как там её? Помочь бы придурку, а то ещё ласты склеит.
— Дайте нож, — потребовал Чан Кай-Ши. Джонсон вынул клинок из ножен, вложил в ладонь проводника. — Я сейчас, — сказал крестьянин и нырнул в ближайшие кусты.
Едва он исчез, Стивен повернулся к постанывающему Миллеру:
— Поделом тебе, будешь знать, как тащить в рот всякую гадость. Хуже ребёнка.
— Я не специально, есть очень хотелось, — жалобно проскулил Герхард.
— Дурень, чему тебя только учили? Сколько раз инструкторы говорили: нельзя пробовать незнакомые плоды, а если бы ты отравился? Молись теперь, чтобы Чан нашёл эту бегумбе.
Прошло сколько-то времени. Наконец появился проводник с длинным желтоватым корнем в руках. Он соскоблил с него кожицу, прополоскал в скопившейся на дне широкого листа луже воды, протянул Герхарду.
— Ешьте, господин, корень бегумбе поможет избавиться от орехового яда.
Герхард начал грызть корень, чем-то напоминающий по вкусу морковь. Примерно через три минуты живот опять прихватило, но уже по-другому. Резь исчезла, зато появилось ощущение переполненного кишечника. Не стесняясь чужого присутствия, Миллер стянул штаны, присел над заранее вырытой приятелем ямкой.
Не желая присутствовать при этом процессе, Стивен сказал пыхтящему другу:
— Мы с Чаном пойдём потихоньку, как управишься — двигай за нами. Только убрать за собой не забудь, оставлять любые следы — значит упрощать преследователям задачу.
— Да понял я, не дурак, — прокряхтел Герхард, содрогаясь от судорог.
— Как всё закончится — выпейте немного воды, она ослабит побочное действие корня, — посоветовал Чан Кай-Ши. — Глотка два, не больше, иначе снова пронесёт.
— Включи шлемный передатчик, только громко не кряхти, а то оглохну, — хохотнул Джонсон, уходя за проводником в джунгли.
— Тоже мне шутник, — сморщился Герхард, переживая очередной мучительный приступ.
38
Стивен и Чан Кай-Ши шли не торопясь. По всем правилам требовалось дождаться Герхарда, в джунглях легко затеряться в одиночку, но кому охота присутствовать при малоприятном процессе? С лихвой хватало постоянной радиосвязи: кряхтение, стоны, вздохи, другие сопутствующие звуки давали полное представление о происходящем.
Вынужденный слушать этот «радиоспектакль» Стивен завидовал Чану: тот спокойно передвигался по джунглям, наслаждаясь природой.
Пять минут спустя Джонсон услышал в шлеме облегчённый вздох и голос Миллера:
— Ну, кажется всё, вроде как отпустило.
— Воды хлебнуть не забудь, глотка два не больше, — напомнил Стивен и, сморщившись от неприятного запаха, перешагнул через торчавший из-под куста труп обезьяны. Полуразложившаяся плоть буквально шевелилась от обилия на ней чёрных слизней, насекомых и сухопутных крабов. Почти сразу в наушниках раздался звук скручиваемой крышки, послышалось приглушённое бульканье, чуть позже снова зашоркало.
— Эй, Стив, ты меня слышишь? — позвал повеселевший Герхард, живот ещё немного крутило, но мучительной боли уже не было.
