Дикарки бросились врассыпную. Дети постарше с рёвом цеплялись за юбки, едва поспевая за ними, а малыши, заливаясь радостным смехом, тряслись в плетёных рюкзачках на спинах молодых мамаш.
Ещё недавно грозные мужчины и подростки побросали копья и, негромко поскуливая, сидели на корточках, прикрыв курчавые головы руками. За их спинами Стивен разглядел чумазого мальца, тот сидел на голой земле, возле брошенного автомата. Видно играя с оружием, он случайно нажал на курок, чем и спас чужака от расправы.
40
Прячась за ширмой из листьев, Миллер видел происходящее в деревне как на ладони. Прошло несколько минут, прежде чем тапианы оправились от случайного выстрела. Осмелев, они вытолкали из тесной кучки побитого дикаря, бросили в спину верёвку. Воин поднял моток с земли, осторожно обошёл Стивена и быстро привязал крестьянина к столбу.
С наблюдательного пункта Герхарду хорошо было видно, как изменилось лицо тапианина, когда тот приблизился к Стиву. Дикарь отступил на шаг, обернулся к столпившимся сзади охотникам. Те поддержали его громкими криками, послали на помощь ещё двоих. Ободрённый туземец залопотал, показывая на столб между пилотом и крестьянином.
Стивен молча отступил, вытянул назад руки. Дикарь юркнул за столбы. На время Герхард потерял его из виду, но вот абориген выскочил перед пленниками и что-то закричал, показывая на глаз.
— Сможешь перевести, — услышал в наушниках Герхард, наблюдая за попытками товарища увидеть проводника. Столбы стояли неровной линией, и Джонсон сильно выворачивал шею, чтобы краем глаза зацепить Чана.
Сидя в засаде, Миллер не мог слышать крестьянина, но тот наверняка перевёл, потому что в шлемофоне раздался голос напарника:
— Во как, скажи ему: пусть не рыпается, а то совсем окривеет.
Ветер подул в сторону Герхарда, донося до него обрывки непонятных слов.
Как только Чан Кай-Ши замолчал, на площади поднялся дикий рёв. Тапианы затопали ногами, громко заухали, ударяя копьями в землю.
Стивен, не обращая внимания на дикарей, повернул голову к пилоту.
— Ты со сбитого истребителя? — услышал Герхард в наушниках шлема.
Пилот поднял лицо — распухшее, в жёлто-синих пятнах, с полосками запёкшейся крови. Еле шевеля губами что-то сказал.
Миллер не вслушивался в его ответ, он всё внимание сосредоточил на дикарях. Те прекратили кричать и по одному расходились с площади.
Какое-то время со стороны деревни доносилась только собачья брехня, да редкое кудахтанье тощих куриц. Миллер осторожно пошевелился, пытаясь убрать надоедливый сучок. Тот упирался в бедро, и всё время мешал, покалывая острым кончиком.
Спустя несколько минут дикари повторно собрались на площади. Вместо юбок из пальмовых листьев теперь на них были сплетённые из вьющихся трав набедренные повязки. Каждый воин на левой ноге носил браслет из сушёных ягод и пушистых веточек какого-то растения, а у женщин в сосках появились кольца.
Туземцы с ожерельями повязали на шею пёстрые тряпки, на некоторых из них ещё читались отдельные слова. Чаще всего лейблы известных фирм.
«Сняли с таких же, как мы», — подумал Стивен, разглядывая вопящую толпу.
— Что за маскарад? — спросил он у Чан Кай-Ши. Тот помотал головой и попытался пожать плечами.
— Эти с тряпками вроде знати… — прохрипел пилот Мэтью Даймонт.
Стивен повернулся к нему, хотел узнать ещё кое-что, но не успел. Мэтью стало плохо, глаза закатились, голова упала на грудь, а изо рта потянулась тонкая ниточка слюны.
— Значит, я дал по морде местному князьку, — ухмыльнулся Джонсон. — Хорошо.
— Ничего хорошего, — заскулил Чан, — теперь они нас точно съедят.
Стивен покосился в его сторону:
— Чего заныл? Они хоть и дикари, сырое мясо не едят. Ты видишь костёр поблизости?
Как по заказу из леса потянулась вереница женщин, таща на спинах огромные вязанки хвороста. Чан Кай-Ши снова завыл, задёргался в попытках освободиться.
— Заткнись! — с неожиданной злостью крикнул Стивен. — Лучше послушай, о чём они говорят.
Пока переводчик вникал в разговоры дикарей, Джонсон внимательно следил за их действиями. Туземцы в стороне от столбов проворно составляли шалашик из веток.
— Что-нибудь понял? — спросил Стивен, когда закончилась последняя партия дров.
— Да, господин, они говорят о каком-то ритуале, — Чан швыркнул носом, затягивая свесившуюся каплю. — Это как-то связано с вождём, его женой или дочерью. Не могу разобрать.
— А ты постарайся, может, от этого зависит наша жизнь.
— Хорошо, — кивнул Чан Кай-Ши, — я попробую.
Стивен попытался расслабиться. Пот градом катился по лицу, бронежилет и шлем создавали дополнительные проблемы, мешая нормальному теплообмену. Понемногу кружилась голова, перед глазами появились фиолетовые круги.
«Терпи! — мысленно приказал он себе. — Теперь вся надежда на Герхарда. Где он, почему не помогает?»
— Спокойно, приятель, я здесь, — прошелестел голос Миллера. Оказывается, очумев от жары, Стивен произнёс последние слова вслух. — Ситуация под контролем, придёт время — освобожу.
— А ты не мог бы сделать это сейчас?
— Нет, момент не подходящий. Расслабься и жди.
Побитый Стивеном туземец всё время вертелся неподалёку, наверное, ждал возможности отомстить. Услышав, как чужак заговорил на два голоса, дикарь с жуткими воплями убежал в амбар.
Пленники услышали грохот и звон бьющейся посуды, внутри амбара что-то захрустело, раздался громкий треск. Туземцы загомонили, несколько мужчин бросилось к общинному складу. Не успели они подбежать к заменявшей двери циновке, как та отлетела в сторону, выпуская дикаря с глиняным сосудом в руках.
Прижимая к себе пузатую баклагу, тапианин подбежал к уложенным дровам, выдернул зубами деревянную пробку и в несколько приёмов облил хворост сильно пахнущей маслянистой жидкостью. Потом прижал пустую посудину к груди, указал на Стивена, провёл пальцем по горлу и пролаял:
— Бара кадапотонго муви.
— Вузебе до-до би! — закричал другой дикарь, тряся над головой палкой с костяным набалдашником.
Услышав команду, знатные воины выстроились друг за другом от площади до хижины, стены которой были украшены рисунками.
— Бери му багада ичи! — провыл дикарь с костяной погремушкой. Знать упала на землю, образуя живую дорогу из согнутых спин.
Как только в проёме хижины появилась толстая женщина в одежде из плетёной юбки и нескольких ожерелий, остальные жители деревни бухнулись на колени. Они ударились лбами о землю и забормотали нараспев что-то вроде: «Ангула такита мина!»
За женщиной показался тщедушный старик, по-видимому, вождь. Его одежда несколько отличалась. На нём кроме юбки и бус из костей и сушёных лапок древесных крыс красовалась корона из разноцветных перьев. В руке старейшина держал кривую палку с птичьим черепом наверху.
Его дочь, она же верховная жрица племени, ступила на живую дорогу. Каждый шаг сопровождался ужасным хрустом и стонами, невзирая на это дочь вождя уверенно шла вперёд и особенно сильно давила на тех, кто был ей неугоден, когда-то косо посмотрел или неосторожно высказался в её адрес.
Лёгкий как пёрышко отец невесомо скользил следом, стараясь не ступать на особо пострадавших. Он почти всю дорогу прошёл по земле, лишь иногда взбегая на спины соплеменников.
Очнувшийся Мэтью увидел жрицу, забился в верёвках и застонал:
— Начинается! Не хочу, не хочу, нет! Не-е-т!
— Что начинается? — Стивен посмотрел на пилота. Глухие стоны несчастных туземцев раздавались всё ближе и ближе, дочери вождя оставалось недолго топать по спинам знати, чтобы оказаться возле первого столба.
— Отбор жениха для этой мымры, — проскулил пилот. — Она выбирает его из числа пленных, проводя по нескольку ночей с каждым из них. Самый подходящий остаётся игрушкой для сексуальных утех, остальных заживо сжигают, принося в жертву духам.
— Так они, значит, не людоеды? Джонсон иначе посмотрел на вождя и его дочь. Те уже сошли с живой мостовой, за их спинами медленно поднимались дикари, постанывая, гнулись во все стороны. Остальные туземцы тоже встали с колен, их лица оказались выпачканы в пыли и светлыми пятнами выделялись над эбонитовыми телами.
С правой стороны донеслись глухие удары, Стивен повернул голову к бившемуся в истерике Даймонту:
— А как ты об этом узнал?
Пилот с размаху треснулся головой о столб, сухое дерево ответило глухим звуком. Мэтью сморщился от боли и прошипел сквозь зубы:
— Мне рассказал её последний жених, ты бы видел, что она с ним сделала. Да на нём живого места не осталось, одни засосы. А прошлой ночью я всё испытал на себе. Это кошмар какой-то. Уйди, тварь! — заорал он на приблизившуюся толстуху.
Жрица протянула к нему толстую руку, собираясь схватить за подбородок. Даймонт задёргался, несколько раз стукнулся затылком о столб, дерево громко зазвенело. Дикари подхватили ритм, двинулись по кругу и завыли племенную песню, хлопая и притопывая ногами.
