Представления об облаках в образе коровы (быка) отразились и в литовских загадках, ср.: juodas jautis dangų laižo – debesis ‘черный бык небо лижет – облако’ [LT V, 457, № 5439]; ср.: balta karvė langus laižo – aušra ‘белая корова окна лижет – заря’ [LT V, 452, № 5381] [97] . Как и конь, корова олицетворяет смену дня и ночи, ср.: juoda karvė subliovė – visos tvoros sugriuvo, balta karvė subliovė – visos tvoros suskėlė – diena ir naktis ‘черная корова заревела – все заборы упали, белая корова заблеяла – все заборы встали – день и ночь’ [LT V, 452, № 5392]. Месяц появляется в образе пастуха, пасущего небесное стадо (облака или звезды), в малоросской загадке: « ихав чумак, тай став, бо волив потеряв – месяц, закрытый тучами» (ср. также о коне: « приехав гисть, тай став на помисть, роспустив кони по всий оболони » – месяц) [Афанасьев 1996, 159]. Ср. также звезды и облака в образе овец в аналогичных литовских загадках: šimtą avių vienas piemuo gano – mėnuo ir žvaigždės ‘сто овец один пастух пасет – месяц и звезды’ [LT V, 455, № 5422]; mėlynoj pievelėj piemenėlis baltas avis gano – dangus, saulė ir debesys ‘на синем лугу пастушок белых овец пасет – небо, солнце и облака’ [LT V, 449, № 5348].
Как и конь, с громом в загадках отождествляется бык, ср.: senas jautis baubia – debesys ir griaustinis ‘старый бык ревет – тучи и гром’ [LT V, 457, № 5444]; eina jautis baubdamas, dangų ragais rėždamas – griaustinis ir žaibas ‘идет бык ревя, небо рогами режет – гром и молния’ [LT V, 465, № 5526]. Ср. в связи с этим представления славян о вредоносных говядах-тучах: «Говяда-тучи – небесный скот. Такие представления лучше всего сохранились у сербов, но их рудименты обнаруживаются почти во всем славянском мире. В Драгачеве (зап. Сербия) градоносные тучи отгоняли заклинаниями типа О Саво и Невено! Вратите та бела говеда! Овамо им нема паше … ‘О Савва и Невена! Верните этих белых говяд! Здесь им негде пастись…’ При этом чаще всего называли имена недавних утопленников или висельников, которые, по народным поверьям, становились предводителями градоносных туч. Небесным белым стадам противопоставлялись земные черные стада. Например: Устук, биче! Не даj твоjим биjелим говедима! Наша су црна, вашу ће надjачати, побиће ваша говеда! ‘Остановись, бык! Не пускай твоих белых говяд! Наши черные пересилят ваших, побьют ваших говяд!’» [СД I, 504].
Таким образом, животные, летающие по небу и совмещающие в своей символике божественные и демонические силы, объединяют и высший мир с низшим – поднебесную сферу с хтоническим, подземным (или подводным), т. е. небо и воду.
4. Небесные воды
Небо в литовской традиции, особенно в загадках, нередко представляется морем, например, созвездие Плеяд (Sietýnas) загадывается как Vidury marių virkščių saujelė ‘Посреди моря стержней горсть’ [Būgienė, 66; LF, 161, № 312]. Ср. другую загадку, выражающую подобные представления, с ответом «солнце»: Mėlyna jūra ugnies kamuolys rieda ‘По синему морю огненный шар катится’ [MS, 99]. В связи с образом перевернутого водоема ср. также литовскую загадку о «луне»: Gale lauko aukso lėkštė plauko ‘На краю поля золотая тарелка плавает’ [MS, 75]. Подобным образом море или Даугаву (Двину), по которым Солнце и души умерших плывут в латышских представлениях, Л.Х. Грей описывает как небесный океан или небесную реку [LM II, 136]. Ср. соответствующие русские загадки: с ответом «месяц» – По синему небу тарелка плывет; с ответом «солнце» – Золотая кубышка на воде не тонет; Посередине моря стоит золотая камора [Загадки, 21, 22, № 107, 158, 165]. Наконец, «связь земной воды с водой небесной является основой мифологических представлений древних славян о природе благодатного дождя и причинах засухи. Несомненно, что первоначально именно естественные земные и еще более – подземные воды были объектом ритуальных действий во время засухи, и прежде всего – источники»; таким образом, «удаленные от поверхности земли вверх и вниз водные стихии связаны как сообщающиеся сосуды, и закупорка нижних водных резервуаров ведет, по древним верованиям, к закупорке верхних. Этим объясняется необходимость „отворения, открывания“ заброшенных (закупоренных) источников во время засухи» [Толстой, 93]. В свою очередь, в славянской (русской) традиции «восприятие ирия как места, находящегося одновременно на небе и под землей, видимо, отразилось в понимании Млечного Пути как подземной рек и», поскольку «локализация потустороннего мира одновременно на небе и под землей находит широкие типологические аналогии» [Успенский, 145—146].
Один из самых известных архаичных примеров этого мы находим в Древнем Египте, где, по словам Р.И. Рубинштейна, «существовали представления, согласно которым небо – это водная поверхность, небесный Нил, по которому днем солнце обтекает землю. Под землей тоже есть Нил, по нему солнце, спустившись за горизонт, плывет ночью» [МНМ I, 421, 425; II, 359] [98] . В свою очередь, согласно Н.В. Брагинской, «в библейской космогонии в акте творения первичная вода раздвигается, образуется верх и низ, и океан мировой помещается над сводом небесной тверди, через окна-отверстия в которой небесные воды орошают землю дождем. В вавилонской мифологии небесный океан создает под землей водную бездну преисподней. Звезды и светила либо прикреплены к тверди, либо плавают по небесному океану» [МНМ II, 207].
Из индоевропейских традиций представления о верхних и нижних водах особенно ярко выражены в древнеиндийской. Так, в «Ригведе» (III.22.3) о боге огня говорится: «О Агни, ты движешься к потоку неба, / Ты обращаешься к богам, которые возбуждают вдохновение, / (Ты движешься) к водам, которые находятся / В светлом пространстве по ту сторону солнца и которые внизу» [Ригведа 1989, 309]. Или же в VII.6.7: «Из океана ближнего и дальнего / Агни взял (блага) с неба (и) с земли» [Ригведа 1995, 186]. Также и (I.105.1) «Месяц в глубине в о д: / Прекраснокрылый мчится по н е б у» [Ригведа 1989, 126]. А в гимне, посвященном Варуне, говорится, что «Тайный океан, мощный, / Он словно поднимается на небо» [Ригведа 1995, 360]. В «Ваджасанеи-Самхите» XXIII.48, в частности, говорится: «Брахман – светило, подобное солнцу. Небо – озеро, подобное океану» [Елизаренкова, Топоров, 19; Топоров 1999, 17]. Согласно Ф.Б.Я. Кёйперу, «в ночном аспекте космоса космические воды образуют ночное небо и автоматически оказываются над землей» и, таким образом, «это небо представляет нижний мир в положении вверх дном» [Кёйпер, 158, 159]. Ср. также аналогичную метафору в древнескандинавском кеннинге м о р я: sandhimmin , буквально ‘н е б о песка’ [Елизаренкова, Топоров, 39].
В связи с этим становятся понятными и взаимосвязи звезд и «морской травы», и как конь, щипля морскую траву, может «разбудить солнце из летнего моря» в стихотворениях Сигитаса Гяды.
Также иное звучание приобретает в этом контексте подводный огонь («А морские рыбки / Уселись на дно / И песенки поют, / Разведя огонь»).
5. Подводный огонь
Непосредственное уподобление рыбы и огня, хотя бы по внешнему виду, в литературе известно, например, у литовского писателя Юргиса Савицкиса: Braškėjo, sproginėjo žiežerkos, ore šokinėjo liepsnelės it žuvis iš vandens ‘Трещали искры, в воздухе прыгали языки пламени словно рыба из воды’ [LKŽ XX, 1011]. Такое уподобление мы находим и в фольклоре, например, в русской загадке: Из ворот в ворота плывет щука золота, ответ – «огонь подкладывают» [Загадки, 101, № 3195]. Имеются данные и об общем происхождении огня и рыбы, например, в мифах американских индейцев [Иванов, 61].
А.Н. Афанасьев указывает на славянский материал, в котором, «по любопытному варианту в апокрифической Беседе трех святителей, занесенному в Соловецкий сборник: в огненном море или огненной реке живет великорыбие – огнеродный кит или змей Елеафам, на коем земля основана; из уст его исходят громы пламенного огня, яко стрелено дело; из ноздрей его исходит дух, яко ветер бурный, воздымающий огонь геенский. В последние времена он задвижется, восколеблется – и потечет река огненная, и настанет свету преставление» [Афанасьев 1995, II, 86] [99] . В данном случае источником огня является именно рыба или, точнее, сугубо мифическое рыбоподобное чудовище.
Однако с этим можно связать и известный в балто-славянской народной традиции мотив о происхождении огня из воды. В частности, в заговорах нередко огонь находится в самой воде, что перекликается с мифами о происхождении огня из воды: «… И есть зеленой огонь в море, всем огням царь, жжет и палит отпадшую нечистую силу, диаволов, еретиков и всех людей … (заговор на оберег скота)» [Майков, 116]. По свидетельству А. Коссажевского, к записанным им в Литве представлениям о небесном огне вроде зарницы некий «Гирдвойн добавил, что такие огни часто и то только осенью видны и происходят из моря (поднимаются из моря)» [Kossarzewski, 146].
