— Я знаю очень многих, к кому можно отнести эти слова.
— Что свидетельствует о том, что милорд ничем не отличается от других и о нем ничего оригинального сказать нельзя.
— Можно сказать, что он богат, что у него большое имение за городом и должность при дворе.
— И все это может сделать его желанным в глазах расчетливых молодых девиц.
— Сейчас ты рассуждаешь здраво, дитя мое.
— Умоляю, не называй меня так. Мне уже сделали предложение, в отличие от тебя. Она прищурилась.
— Господин Кейсман? Я кивнула.
— Он хочет жениться не на тебе, Дамаск… а на всем этом — твоих землях, твоем доме, на всем, что ты унаследуешь от отца.
— Именно это я и подумала.
— А ты не такая уж глупая.
— И больше не ребенок, поскольку уже считаюсь потенциальной невестой, особенно если к этому добавить мое наследство.
— Счастливая Дамаск! А что есть у меня? Кроме красоты и обаяния?
— Которые, кажется, уже дают результаты. Они даже действуют на людей, у которых есть должность при дворе и имение за городом.
— Значит, ты думаешь, что я произвела на него впечатление?
— Без сомнения. Но, может быть, ты зря тратила на него свои таланты?
— Вот уж нет. Он мог бы завтра же сделать меня своей женой — он хотел этого. У него было две жены, и он сохранил обет.
— Клянусь честью, — сказала я, — он почти столько же раз был женат, сколько и король. Но, Кейт, он же старый.
— А я молодая женщина без наследства, в противоположность тебе. Твой отец даст мне приданое, я не сомневаюсь, но это не пойдет ни в какое сравнение с тем, что принесет своему мужу его любимая доченька Дамаск.
— Давай не будем говорить о свадьбах. Мне это кажется грустной темой.
— Почему?
Я не ответила. Я подумала о лисьей маске, которую вдруг увидела на лице Саймона Кейсмана, и о плане Кейт заставить лорда Ремуса жениться на ней, потому что у него был звучный титул, имение за городом и должность при дворе.
— Узы брака должны соединять молодых, тех, кто любит друг друга, а не мирские блага и титулы, — сказала я.
— И это говорит моя романтичная кузина, — насмешливо произнесла Кейт. Кто сказал, что ты повзрослела? Ты еще ребенок. Ты мечтательница. Часто случается так, что за тех, кого мы любим, мы не можем выйти замуж. Так что будем веселиться. Будем радоваться, пока можем.
Она уже не шутила. В ее глазах было задумчивое выражение, которое я поняла много позже.
* * *
Перемена произошла и в Кезае. Она вышла из состояния транса и взяла на себя свои старые обязанности. Раз или два я слышала, как она напевала про себя. Она похудела, и я часто замечала, как она смотрит на Бруно с выражением глубокой тоски. Но Бруно, даже если и обращал на это внимание, делал вид, что не замечает ее. Я пыталась поговорить с ним, так как считала такое поведение жестоким. Но как только я начинала говорить на эту тему, его взгляд становился таким сердитым, а я чувствовала себя такой несчастной, когда он был холоден со мной, что стала избегать этой темы.
Бруно тоже чуть изменился с того дня, как рассказал нам о Мадонне. Одна из служанок говорила мне, что просила его возложить на нее руки и он сделал это, в результате тяжелейший ревматизм ног, которым она страдала, исчез. Простые люди знали, кем он был на самом деле, но легенда о том, что он святой, Продолжала жить. Я решила, наверное, Клемент слишком много говорит в пекарне. Я удивлялась, что он раньше соблюдал обет молчания. Среди домочадцев распространилось убеждение, что Кезая и монах оклеветали себя под пыткой, и это было то, чего желал Бруно.
Отец сказал мне, что дал Бруно немного времени привыкнуть к большой перемене в своей жизни, прежде чем обсуждать с ним вопрос о его возможной карьере. Бруно получил хорошее образование и действительно был похож на ученого. Может быть, он захочет принять сан или стать юристом. Я знала, что отец очень хотел, чтобы Бруно поступил в один из университетов. До сих пор Бруно ни с кем не обсуждал свое будущее. Казалось, что ему нужны были только Кейт и я.
Но я не могла забыть его отношение к Кезае.
— Ты мог бы быть помягче к ней. Говорить с ней дружелюбно, — увещевала я его.
— Почему я должен это делать? — спрашивал он.
— Потому что она твоя мать и очень хочет, чтобы ты ей улыбнулся.
— Она мне отвратительна, она не моя мать.
— Ты к ней жесток, Бруно.
— Может быть, — ответил он. — Я отказываюсь верить, что она родила меня.
* * *
Бедный Бруно. Ему было тяжело вынести это. Жить с верой, что он не такой, как все, что он чудо, и вдруг обнаружить, что он сын простой служанки. И все-таки он был жесток. Теперь я видела это так же ясно, как и лисью маску на лице Саймона Кейсмана.
Я не раз заговаривала с Бруно о его будущем, но со мной он не хотел обсуждать эту тему. Интересно, обсуждал ли он это с Кейт, ведь они так много времени проводили вместе.
Когда лорд Ремус нанес нам второй визит, Кейт совсем не удивилась. Она сказала, что ожидала этого. Он пообедал с нами и сообщил новости о дворе. Теперь уже можно было определенно сказать, что свадьба с сестрой герцога Клевского состоится. У короля было отличное настроение. Он ходил по детской с юным принцем Эдуардом на руках и казался очень довольным. Няня принца, госпожа Пенн, охраняла младенца, как дракон, и не, позволяла даже малейшему ветерку дунуть на принца. Впервые со дня женитьбы на Анне Болейн король был в хорошем настроении.
Но лорда Ремуса интересовали не король и не двор. Его интересовала Кейт. Когда он уехал, она пришла в мою спальню. Растянувшись на моей постели, она, хихикая, сказала:
— Думаю, его светлость попался на крючок, скоро он его проглотит.
Она была права. Через неделю лорд Ремус приехал к моему отцу с официальным предложением госпоже Кейт.
Отец, рассказала Кейт мне, послал за ней и сказал, что лорд Ремус сделал ей предложение. Отец не верил, что Кейт будет даже помышлять об этом замужестве. Она не должна думать, объяснил ей отец, что он насильно заставит ее выйти за лорда Ремуса замуж.
— Заставить меня! Можно подумать, — воскликнула она, — что не я сама загнала лорда Ремуса в угол! Представь, Дамаск, должность при дворе. Я буду там, прямо в центре событий. Я буду танцевать в Хэмптоне и Гринвиче. Я буду кататься верхом в Виндзоре. Кто знает, может быть, сам король бросит взгляд в мою сторону. У меня будет много драгоценностей, красивые платья и свои собственные слуги.
— А от тебя только и требуется — взять лорда Ремуса в мужья.
— Я могу это сделать, Дамаск.
— Ты же не любишь его, Кейт.
— Я люблю то, что он может мне предложить.
