— Ты же не любишь его, Кейт.
— Я люблю то, что он может мне предложить.
— Ты расчетливая.
— Расчетливая — значит мудрая, потому я и расчетливая.
— Значит, ты действительно выйдешь замуж за этого старика?
— Ты будешь на моей свадьбе, Дамаск.
* * *
Кейт была помолвлена. Она носила один большой изумруд на пальце, другой на шее. Ее настроения поражали всех. То она была лихорадочно весела, то вдруг ею овладевала меланхолия. Иногда она намекала, что не хочет выходить замуж, потом начинала презрительно высмеивать саму идею отказа.
Однажды я вошла к ней в комнату и застала ее лежащей на кровати лицом вниз и пристально смотрящей перед собой.
— Кейт, — сказала я, — ты несчастна.
Она рассматривала кольцо с огромным изумрудом.
— Посмотри, как он сверкает, Дамаск. И это только начало.
— Но счастье не в блеске камня, Кейт.
— Нет? А где тогда, скажи мне?
— В глазах того, кого ты любишь и кто любит тебя. Она откинула назад голову и рассмеялась. Но я видела, что она вот-вот заплачет.
Я рассердилась на нее. Почему она должна это делать? Я ненавидела саму мысль о том, что она уйдет к этому старику, а с тех пор как я узнала о похождениях Кезаи, в голову лезли всякие мысли.
— Возможно, — сердито заметила я, — это и не имеет значения, потому что ты не способна любить.
— Как ты смеешь говорить это!
— Я смею, — ответила я, — потому что ты готова продать себя за изумруды. Она опять рассмеялась:
— И рубины, и сапфиры, и бриллианты, и должность при дворе.
— Это омерзительно.
— Добродетельная Дамаск, которой не надо продавать себя, ее наследство выберет для нее мужа.
Но улыбка ее была натянутой, а смех на грани слез. Я знала, что она не так счастлива, как хотела бы показать мне.
Два месяца спустя лорд Ремус и Кейт поженились. В нашем доме готовилось большое торжество по этому поводу, и Клемент и его поварята работали целыми днями на кухне.
Вечером перед свадьбой произошло неприятное событие. Я отправилась в комнату Кейт, потому что очень хотела поговорить с ней. Но Кейт там не было.
Так как в доме уже все уснули, я села и стала ждать ее, но она не появлялась. Я испугалась, что она убежала, и уже подумывала, чтобы поднять домашних, но что-то внутри удерживало меня. Она пришла в четыре часа утра, волосы ее были распущены.
— Дамаск! — удивилась она. — Что ты здесь делаешь?
— Я пришла в полночь, когда все уснули, чтобы поговорить с тобой. Я беспокоилась о тебе. Я уже хотела поднимать домашних.
— Надеюсь, ты никому не сказала, что меня не было в спальне?
Я покачала головой.
— Нет. Я решила, что ты убежала накануне своей свадьбы со знатным лордом. Но если убежала, подумала я, то эта новость может подождать до утра. Кейт, где ты была?
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— Кейт, ты была с любовником.
— Ну, госпожа Добродетель, что ты скажешь на это?
— Завтра же твоя свадьба.
— А сегодня я свободна. Шпионь сколько хочешь сегодня, кузина, ибо сегодня твой последний шанс.
— Ты нарушила брачный обет.
Кейт смеялась так, что я подумала, у нее истерика.
— Господи, какая же ты умница! Тебе сделали предложение Руперт и Саймон. И это делает тебя такой всезнайкой. Но есть один, о котором ты не говоришь. Бруно. А как Бруно?
— Что… как Бруно? — медленно переспросила я.
— Ты не знакома с Бруно? — насмешливо спросила она. — Неужели? Подумай о нем. Святое Дитя — и вдруг узнает, что он — плод греховного союза блудливого монаха и служанки, не отличающейся добродетелью. Зачат на монастырской траве… под забором. О, да, конечно, они были достаточно скромны, чтобы спрятаться от людских глаз.
— Кейт, что с тобой? — поразилась я.
— А ты не знаешь, Дамаск? — сказала она. — В конце концов, ты так мало знаешь.
— Я знаю, что ты не любишь человека, за которого выходишь замуж. Ты продала себя за изумруды и за место при дворе.
— Ты все драматизируешь. Тебе легко! О да, действительно просто сказать «все ради любви», когда при этом ничего не теряешь.
— Где ты была сегодня? Ты поступаешь нечестно с лордом Ремусом.
— Я не собираюсь удовлетворять твое любопытство. Я думаю, ты меня ревнуешь, Дамаск. Я сделала свой выбор. И думаю, правильный. Завтра я буду принадлежать лорду Ремусу и буду делать все, что он пожелает.
Я вернулась к себе, но не могла уснуть и все думала, как понять слова Кейт. Но кто может понять другого человека?
На следующий день состоялось бракосочетание в нашей домашней часовне. Лорд Ремус шествовал в сопровождении двух молодых холостяков, которых привез в своей свите. Кейт была великолепна. Швеи работали несколько недель над ее платьем из парчи из шитой серебряными нитями материи. Волосы невесты струились по плечам. Когда процессия проследовала в часовню, Руперт нес перед Кейт серебряную чашу, а я шла за ней как ее подружка, за нами следовали члены нашего семейства, потом музыканты, несколько девушек несли большой свадебный пирог.
В конце церемонии, когда всех обносили серебряной чашей, Саймон Кейсман, стоящий позади меня, шепнул:
— Следующая очередь твоя.
Бруно тоже был среди гостей. Он держался в стороне с надменным видом. А на следующий день после свадьбы Кейт исчез так же таинственно, как и появился в рождественских яслях.
— Я всегда знал, — сказал Клемент, — что он необычное существо.
РОЖДЕНИЕ РЕБЕНКА
О Бруно не было никаких известий. Теперь уже все говорили, что он действительно был Святое Дитя, что Амброуз солгал под пыткой и за богохульство был убит. У Кезаи тоже были свидетельства того, что она подвергалась пыткам. Раны на ее бедрах не заживали, и она немного тронулась головой после своего «признания».
Люди всегда охотно верили всяким фантазиям. Клемент постоянно говорил о чуде, о том, как изменился монастырь, что Дитя имело дар лечить больных.
Даже отец верил этим слухам.
— Но если это так, — сказала я, — почему Бруно не смог спасти Аббатство?
— Единственным объяснением может быть только то, что он предназначен для чего-то большего, — ответил отец.
Мне тоже хотелось так думать, но больше всего я желала, чтобы он вернулся. Я не могла понять своего чувства к нему и постоянно думала о Бруно. Вспоминала, как мы беседовали с ним в те дни, когда Аббатство еще процветало, в какой восторг я приходила, когда удавалось хотя бы ненадолго привлечь его внимание. Я была одержима им. Вспоминала, какие намеки делала Кейт. Однажды она сказала, что для нас обеих Бруно важнее всех на свете, и не ошиблась хотя бы в отношении меня, а для нее, я уверена, все-таки главным было мирское величие.
