приснившиеся объятия? Почему даже наяву бездонные, чёрные глаза бередили мою душу, заставляя мечтать и надеяться?
Возможно, потому что где-то я уже видела их…
Нет! Не у Лазаревского, конечно! Бесспорно, глаза безымянного воина и глаза врача были похожи, но только цветом — одинаковой, непроницаемой чернотой. Наполнение же было совершенно разным, и чувства они вызывали тоже разные. Взгляда Лазаревского, с его проницательностью, подозрительностью и въедливостью, я боялась как огня. А взгляда незнакомого мужчины моё тело жаждало почти на физическом уровне…
Снова назойливое, предательское чувство закралось в душу и принялось грызть её изнутри. Мысли зациклились. Они носились по кругу, вновь и вновь возвращаясь к одной и той же идее — а если этот мужчина подходил мне больше, чем Ваня?
Конечно, Ваня был хорошим. Очень хорошим. По крайней мере, лучше, чем я, поскольку не гонялся за безумными призраками, не предавал и любил, не требуя ничего взамен. И в очередной раз мне пришлось признать правоту мамы — Ване не стоило находиться рядом. Как ни печально, но это являлось единственным выходом из сложившейся ситуации. В итоге и ему, и мне станет спокойнее. Ваня перестанет переживать и заниматься самопожертвованием, а я перестану терзаться угрызениями совести…
Наверное…
— Вань, можно с тобой поговорить?.. — набравшись смелости, спросила я.
— М-да… Хочешь услышать мнение гения? — протянул он, не оторвав взгляда от компьютера.
— Что? — переспросила я, не сразу вникнув в смысл сказанной им фразы.
— Ты хотела поговорить. Хочешь услышать мнение гения? — повторил он.
— Не смешно, — фыркнула я, ощутив не только волнение, но и сжигавшее изнутри чувство вины.
Я снова нервно потёрла висок и нерешительно посмотрела на Ваню. Горло почему-то перехватило, и слова увязли в нём, как в тугом сиропе.
Как ему сказать?..
— Тогда что? — спросил он, даже не повернувшись.
— Вань…
— Да?..
— Нам нужно расстаться, — выпалила я, а сама не поверила, что смогла произнести это вслух.
Возможно, я только что совершила самую большую ошибку в своей жизни…
Ваня замер. Перестал стучать мышкой и несколько секунд просто сидел, уткнувшись невидящим взглядом в монитор. За это время персонажа, которым он управлял, расстреляли в упор, и механический голос объявил, что игра закончилась.
— Ты уверена? — наконец, спросил он.
— Я… Не знаю… — честно ответила я.
Ваня медленно повернулся на стуле, так же медленно подошёл ко мне и присел рядом, пытаясь заглянуть в глаза. Но я не смогла ответить ему тем же. Отвернулась. Мне стало ужасно стыдно оттого, что я хотела расстаться с ним из-за каких-то снов…
— Что случилось, малыш? — спокойно спросил он.
— Ничего… Просто мне кажется, что нам нужно расстаться…
— Лиз, ты же знаешь, что я люблю тебя… Ты меня разлюбила?
— Нет… Я тоже… Люблю тебя, Ваня…
Я не до конца понимала, что делала и зачем. Всё происходило не в реальности, не со мной. Мой разум наблюдал за совершаемым эгоистичным поступком будто со стороны, будто отделённый от тела толстым, пуленепробиваемым стеклом. Он видел, как я обыденным голосом предлагала Ване разорвать отношения, длившиеся три года, словно звала его сходить в кино, хотя внутри у меня всё переворачивалось от боли. Я этого не хотела. Не могла хотеть. Я любила Ваню всей душой, но всё равно расставалась с ним…
— Тогда зачем? Я не понимаю… — мотнул он головой.
— И не поймёшь. В последнее время я и сама себя не понимаю… Просто… Мои кошмары стали сильнее. Я начинаю бредить, как мама… Я… Я не хочу, чтобы ты видел, как я схожу с ума…
— Ты себе просто накручиваешь! Я уверен, с тобой всё в порядке! Не волнуйся, я буду рядом и не оставлю тебя!
— Знаю, Вань. Но я не хочу, чтобы ты был рядом. Так будет лучше для нас обоих…
— Да что ты говоришь?! — он вскочил, измерил комнату шагами, а потом вернулся и схватил мои руки. — Для кого лучше? Тебе без меня будет плохо, разве я не знаю? Лиз… Лиза!
— Прости, Вань…
Ледяной и спокойный голос сорвался, предоставив мне самостоятельно расхлёбывать последствия содеянного. Я расплакалась, а Ваня нежно и заботливо принялся вытирать мне слёзы, пытаясь успокоить.
— Ну, не плачь, малыш. Это всё глупости. Мы со всем справимся. Скажи мне, что не так? Я что-то сделал неправильно?
— Нет, ты хороший! Ты самый лучший!
— Тогда что? Ты в кого-то влюбилась? — неожиданно, со вздохом спросил он, но не злобно и холодно, как я ожидала, а скорее обречённо.
— Конечно, нет! Ты же знаешь, я так не могу… — произнесла я.
Вот только сама не поверила в сказанное.
Мне не хватало смелости признаться себе в том, о чём Ваня и так догадался — что я бросала его из-за мечты, из-за нереального и призрачного видения. Да, я не закрутила роман на стороне, но я влюбилась в другого. В того, кого даже не знала. В плод своего больного воображения. Разве нельзя было назвать это изменой? Хотела ли я уберечь Ваню от необходимости наблюдать развитие моей болезни или предавала его, изменив в душе? Расставалась ли я с ним ради него или ради себя, чтобы освободить место для других эмоций? Мне искренне хотелось верить, что я просто поддалась маминому влиянию, ведь обвинять кого-то другого было намного проще, чем себя. Но разве это было правдой?
Нет, не было.
— Извини… — Ваня обнял меня и снова прижал к себе. — Я пытаюсь понять, зачем нам расставаться…
— Я не смогу тебе объяснить, — всхлипнув, ответила я. — Просто чувствую, что так надо…
— Уверенна?
— Нет…
— Просто скажи, ты сама этого хочешь? Да или нет?
— Я… Я не знаю…
— Да или нет?
— Да.
Ваня помрачнел как осеннее небо. Отстранился, закрыл лицо руками и долго так сидел — не двигался и, кажется, даже не дышал. И лишь сведённые до предела брови выдавали бурю эмоций, проносившуюся в его душе. Я не могла спокойно смотреть на его скупые мужские переживания, в которых сама была виновата. Я рыдала, даже не пытаясь вытирать стекавшую по щекам воду, и она капала, капала, капала, выливаясь за нас двоих…
— Ведь всё было нормально… — наконец, произнёс он.
И действительно, всё было хорошо. Пока у меня не начало развиваться безумие, по крупицам отравлявшее жизнь нам обоим. Пока все мои размышления не заняли увиденные ночью ужасы. Пока эти ужасы не перетекли в настоящую жизнь. Пока вымышленные чувства не подменили реальную любовь. Пока предательские мысли безостановочно не начали крутиться в голове. Пока люди вокруг, здоровые или же безумные, не возжелали нас разъединить, словно весь мир был
