карты.
— Очко-с, господа! Как говорится, и ваша не пляшут. И Вася косой не чешись. Вот так надо играть!
Кирилл уныло кивнул. Женя протянул руки, чтобы кучу купюр и монет подтянуть к себе. Хотя, в отличии от других, он никогда не испытывал нужды в деньгах, ему было очень радостно.
— Господин поручик! Не торопитесь! — остановил его Кирилл. — Позвольте и мне вскрыться!
Все ухмыльнулись. Это называется «хорошая мина при плохой игре». Хочет оттянуть минуту краха. Ну-ну! Хотя его можно понять. Это для Лаврова деньги — пыль, мусор. Как в замедленной киносъемке, Кирилл вскрывал карты, раскладывая их веером на столе. Получалось что-то вроде павлиньего хвоста, такое же красивое и яркое.
Король — дама — король — валет — король = король… Это было невероятно! Фантастично!
Кирилл вышел за Женей на крыльцо общежития. Женя достал пачку «Мальборо» и протянул сигаретку Кириллу. Кирилл поднес ее к носу. Втянул запах. Простонал.
— Ты меня обул, — сказал Женя.
Выдохнул упругую струю.
— Хорошие сигареты, — сказал Кирилл. — Болгария отдыхает. Про наши и вспоминать не хочется.
— Империалисты, — сказал Женя.
— А сколько блоков можно провести через границу? Это я так, ради спортивного интереса.
— Не интересовался. Но нам хватает.
— Не пробовал толкнуть кому-нибудь? У нас такие только в «Березке» продаются. Ну, и для членов политбюро.
— Чего? Зачем? К тому же это спекуляция.
— Ну, да! У нас с этим строго. Попадешься, мало не покажется. Хотя все равно спекулируют. Это я так. А знаешь, Жека! Давай я прощу тебе долг! Надеюсь, ты не против?
Женя пристально посмотрел на него.
— Чего это такое благородство?
— Да как хочешь! Деньги-то не малые. А мы же так играли не в серьез. Что мы урки что ли?
— Да ты не ссы! Я рассчитаюсь.
— Да я не сомневаюсь, Женя. Это для других деньги, а для тебя это не деньги. Извини, без обид. Может… это… натурой?
— Чего?
Женины глаза стали злыми. Это было так необычно. Жени и злится. Значит, задело.
— Нет! Ты не то подумал. Мне бы такие джинсы, как у тебя. Америку. Давно мечтаю.
— Знаешь, сколько они стоят?
— Это у нас стоят. Вот эти американские сигареты у них копейки, а у нас почти аванс рабочего. И джинсы у них стоят гроши. Это же рабочая одежда. Сначала фермеры, потом молодежь стала носить.
— Да.
— Ну, ты подумай!
Кирилл пошел в общежитие, не оглядываясь. Вахтерша подозрительно покосилась на него. Женя пошел в семейный коттедж, где были американские сигареты, японский магнитофон, заграничные шмотки, диски, на конвертах которых патлатые юнцы.
Женя перед лекцией поманил его в коридор. Кирилл обрадовался. Понятно, что Лавров согласен.
Вышли на площадку. Поднялись на этаж выше. Там никого не было. Конспирация. Женя щелкнул замками светло-желтого портфеля. Тоже импортный. Наверно, крокодил. Вытащил газетный сверток.
— Кажется, твой размерчик. Ты чуть пониже меня. Будут немного длинноватые, но это мелочи.
Хотелось подпрыгнуть, завопить. Кирилл еле сдержался. Бросил сверток в свой портфель. Портфель он купил перед последним десятым классом, потому что мода на ранцы отошла.
— Всё! Мы в расчете.
— Ага!
Женя протянул ему сигаретку. Щелкнул красной широкой зажигалкой. Бензином не пахло.
— Какой-то есть секрет. Не поделишься?
— Ты чего, Жека? Какие секреты среди своих? Чистое везение! Честное пионерское. Случай!
— Ну-ну! Ладно! Я тебя понимаю. В таких делах нельзя откровенничать, это же не марксистко-ленинская теория.
Кирилл еле дождался субботы. В субботу занятия кончались раньше. Повезло с автобусами.
На выходные он уезжал домой в рабочий поселок. Здесь был судоремонтный завод. Пока держал пакет в портфеле. А портфель целыми днями не выпускал из рук. То и дело открывал его и проверял: на месте ли сверток. Делал он это незаметно. На ночь клал портфель под подушку. Утром болела шея и затылок был каменным. Соседи по комнате удивлялись.
— Да вот что-то шея побаливает, — врал Кирилл, как говорится, не краснея. — Врачи так советуют. Говорят, чтобы повыше была голова, когда спишь. А что еще, кроме портфеля, положишь?
Субботним вечером уже дома Кирилл ушел на кухню. После ужина сюда никто не заходил. Родители в это время ложились спать. Они всегда ложились рано. И рано вставали. Несколько раз он вытер стол. Расстелил джинсы. Долго гладил по ним ладонями.
Потом приступил к делу. Рисовал эскизы, замерял, перепроверял. Снова рисовал, снова проверял. Взял бритвочку, выдохнул, перекрестился и стал осторожно разрезать швы. Стежок за стежком, чтобы не задеть ткань. Работа требовала предельного внимания. Вот вместо соединенных американских штанов перед ним фрагменты, детали их. Его охватил ужас. А если не получится вернуть им первозданную форму? Стал переносить фрагменты на газеты, собрал клочки ниток и завернул их в бумажку. Рассветало, когда он закончил работу. Всё аккуратно свернул, завернул в газеты и убрал в портфель. Портфель отнес в комнату и поставил возле дивана, на котором спал. Спал крепко, но немного.
— Чего подскочил ни свет, ни заря? — удивилась мать. — Лежи! Чего делать-то? Устал же за неделю. Дрыхнешь же до обеда.
— Мам! Ты сегодня занята? Мне нужна твоя помощь. Только это надолго. Но очень нужно.
— Так я постирать хотела.
— Ладно! Стирка потерпит. Мам! Научи меня шить на машинке. Да! На швейной машинке.
— Чего ты, Кирилл? Зачем это тебе? Ты же не девчонка.
— Причем тут девчонка, ни девчонка. Я тебя говоря, это мне очень надо. Честное слово! Сама же говорила, что лучшие портные — мужчины.
— Давай я сама. Что-то зашить или сшить? Чего ты будешь? Я и сама сделаю. Зачем тебе учиться.
— Мам! Сейчас мода такая. Парни покупают рубашки там, брюки и перешивают их по моде. Сейчас же все делают, чтобы уже было, приталенное. А у нас, сама знаешь, что продается. У нас многие так делают. Выглядят классно. Вот и я решил. Что я хуже других? Машинка у нас есть.
— Ну… Не знаю даже. Сама-то я быстрей. А ты пока научишься. Хотя, как знаешь. Мне несложно. Ладно! Доставай машинку!
Можно ли стать за день портным? Можно, если есть сильное непреодолимое желание.
Если есть великая цель.
У Кирилла было то и другое. Даже в избытке. Для такого человека нет ничего невозможного.
Уже к вечеру он выводил ровные стежки, сшивал полукружия и другие фигуры, удивляя маму. Показал кусочки ниток. Мать их долго рассматривала, терла между пальцами, качала головой, бросала на ладонь, дула на них. Потом покачала головой. Удивленно.
— Вижу в первый раз. У нас таких ниток нет.
— Ну, пусть похожие. Только такие же крепкие и такого же цвета. Чтобы
