Славик покатился вниз по лестнице, а Сергей Ильич взял бутылку и поднес ее к глазам, пуская внутрь сосуда лезущие сквозь заплеванное оконное стекло красные солнечные лучи. Встряхнул и зачарованно, как ребенок, играющий с прозрачным шаром, в котором заключена крошечная избушка и настоящий снежный буран, принялся наблюдать за вихрем из еле заметных хлопьев, закружившихся в магическом водочном кристалле.
— Что же это там за дрянь-то на дне? — спросил он незримую продавщицу.
— А вы знаете, из-за чего распался Советский Союз? — каждое слово черного человека падало тяжело, будто капля расплавленного свинца, и жгло Президента.
В огромном помпезном кабинете повисла нехорошая, душная тишина. Номенклатурная зеленая лампа нервно моргнула. Президент поерзал в кресле и забарабанил пальцами по столу, думая, как ему поступить дальше. Слухи в Кремле распространяются быстро…
— В силу ряда объективных внешне- и внутриполитических факторов, ну и по причине тяжелейшей ситуации в экономике страны… — наконец отозвался он.
— Вы вмешались в работу тончайших механизмов, устройства которых даже не попытались постичь, — произнес черный человек. — Механизмов, существование которых вы даже не желаете признавать, потому что называете себя прагматиком и реалистом.
— Послушайте, — Президент украдкой проверил, дотянется ли он в случае чего до тревожной кнопки. — Как вы без записи-то ко мне попали?
— То, что вы сделали, страшнее попытки расшифровать геном человека, — продолжал черный человек. — Власть дается Богом. И мистическая субстанция власти была вручена земным царям сотни поколений назад. Человеческие души не поддаются машинной инженерии, на каком бы уровне она ни осуществлялась.
— Я и не спорю о природе власти… — Президент встретился взглядом с тканым портретом Национального лидера, висящим на стене напротив. — Но…
— Вы упоминали о политических и экономических факторах, — покачал головой черный человек. — Это означает, что вы не понимаете, какие узы скрепляют и удерживают страну, которой вы правите. Не понимаете, что обеспечивает верность ваших подданных.
— ФСБ, — уверенно сказал Президент.
— И это тоже, — нехотя признал черный человек. — Но вы снова говорите о власти земной. Я же — о власти небесной.
— Скажу честно, — вздохнул Президент. — Я вообще не понимаю… Вы извините, у меня там еще встреча с Обамой. Давайте, может, закругляться будем?
— Вы вмешались в промысел Господень, — молвил черный человек. — Вы вторглись механическим в духовное. Вы покусились на самое святое ради сомнительного эксперимента над подданными.
— Боже мой! — Президент вскочил из-за стола. — Да о чем речь?
Черный человек стремительно надвинулся на него, выйдя из тени, и только теперь стало видно, как он стар и как странен. Заметна стала и крохотная дверка, замаскированная под одну из декоративных настенных панелей с золотой резьбой по беленому дубу, ведущая в темный лаз, из которого и появился человек.
Длинный узловатый палец распрямился, обличающе указывая на Президента.
— Что вы добавляете в водку? — каркнул черный человек.
С расстеленной газеты на Сергея Ильича и Славика внимательно глядели члены правительства, окружившие новый конверсионный воздушный шар, способный поворачиваться в разные стороны.
— Вот они, — Сергей Ильич поставил на газету пластиковый стаканчик. — Глаза б мои их не видели. Довели страну! — он насыпал себе в пригоршню «Педигрипала».
— Как будто непонятно было, что халява не навсегда, что кризис будет, что ветер однажды возьмет и стихнет, — поддакнул Славик.
— Как вот им верить после этого? — горько сказал Сергей Ильич. — Только все начало выправляться, я сторожем устроился на стройку…
— И где этот их стабфонд? — чирикнул Славик.
— Химзавод закрыли, на тракторном всех в отпуск бессрочный… А они все про подъем в экономике…
— Ильич, может, разольешь уже? — занервничал Славик. — Что-то прелюдия затягивается…
— Да, Слав, прости, накипело просто. Увидел — и понесло! — Сергей Ильич, зажмурившись от напряжения, открутил пробку и наполнил пластиковые стаканчики.
— Ну, вздрогнули! — беззвучно чокнувшись, Славик опрокинул сто грамм и потянулся за пахучим печеньем. — Так о чем мы там? — крякнув, потер руки он.
— Не помню, — блаженно улыбнулся Сергей Ильич, начиная оттаивать.
— И я не помню, — сказал Славик.
Стаканчик опустился на новое место, припечатав все правительство вместе с воздушным шаром и обнажив фотоснимок белозубого американского президента.
— И как он тебе? — спросил Славик у Сергея Ильича, ткнув пальцем в Обаму.
— Еще чего не хватало, — поежился тот.
— А я бы проголосовал, — неожиданно заявил Славик.
— А ты лучше у нас пойди проголосуй, — завелся Сергей Ильич. — У нас-то что ты на выборы не ходил?
— А потому что! — объяснил Славик. — Что я тут решу? А там вон они — захотели себе негра, проголосовали — и негр! Вот это демократия!
— Ну и езжай к ним тогда! — сжал кулаки Сергей Ильич.
— А мне на Родине хорошо! — не сдавался Славик. — Я тут жить хочу! Но мне понять надо — почему у них, чтобы негра поставить, надо просто проголосовать, а у нас, кроме революции, никак не получится?
— Такая уж судьба у нашей страны, — сморкнулся Сергей Ильич.
— И они дождутся еще революции! — раззадорился Славик. — Потому что невозможно…
— Разлей давай, и продолжим, — перебил его Сергей Ильич. — Только со дна осадок этот не поднимай, ну его…
Чокнулись. Выпили.
— О чем говорили-то таком интересном? — заморгал Сергей Ильич.
— Не помню, — дернул плечами Славик.
Они приумолкли, глядя, как во дворе, засев на ржавых качелях у песочницы, бритоголовые в трениках сосут пиво.
— Что с молодежью-то делается, — сплюнул на пол Сергей Ильич. — В наше время за такое бы… Как теперь во двор выходить?
— Я пионером был, — на всякий случай сказал Славик.
— Вот! Пионеры все по лагерям, комсомольцы — на картошку, на улице никого — ходи себе в любое время, — замечтался Сергей Ильич. — Порядок был. А сейчас?
— При Сталине вообще хорошо было, — поддакнул Славик.
— Все разрушили, — тоскливо потряс головой Сергей Ильич.
— Все разворовали, — сказали они хором.
— Себе-то они дач на Рублевке построили, — завистливо протянул Славик. — А народу что?
— Ничего-ничего… — зловеще пробормотал Сергей Ильич. — Наш народ он такой. Он молчит-молчит, терпит-терпит… А потом как поднимется…
— Слышь, Ильич? Налей, а? А то в горле прямо пересохло, — попросил Славик.
Сергей Ильич крякнул и отвинтил пробку. Живая вода с журчанием потекла в пластиковые стаканы.
— Ну, будем! — поднял свой Сергей Ильич. — О чем мы говорили-то тут?
— Фиг знает, — с аппетитным хрустом уминая «Педигрипал», выпучил глаза Славик. — Не помню что-то.
— И я не помню, — вытер губы рукавом фланелевой рубашки Сергей Ильич. — Ну и шут с ним!
— Потеплело как-то, да? — Славик облокотился, приоткрыл окно. — Может, сразу еще по одной, а? Чего откладывать?
— Вот и они так же со стабфондом, — беззлобно улыбаясь, отозвался Сергей Ильич. — А может, и правильно оно? — он поровну разлил водку, оставив ее на дне бутылки только на два пальца — чтобы подозрительный осадок не попал в стакан. — Живем-то только раз!
— За победу нашего оружия! — вытянулся во фрунт Славик.
— За Родину! — браво притопнул Сергей Ильич.
Помолчали опять.
Потом Славик, нерешительно глядя на собеседника, промолвил:
— Слышь, Ильич… А вдруг по телику правду говорят? Вдруг жизнь действительно налаживается? Потому что субъективно, — он икнул, — мне стало лучше. Я вот почему-то верю, что все будет хорошо. Может, правду говорят, что дно пройдено?
Взор Сергея Ильича, утративший уже прежнюю цепкость, зигзагом скользнул по газетным статьям и уткнулся в опустевшие бутылки, в каждой из которых еще прилично оставалось на донышке.
— Дно еще не пройдено, Славик, — авторитетно заявил Сергей Ильич. — Но все в наших силах.
— Там же это… — Славик с шумом втянул воздух, обшаривая свой оскудевший словарный запас. — Осадок.
— Сейчас, — Сергей Ильич вздернул перед собой бутыль, всматриваясь в расползающиеся от него, как вши, мелкие буковки на обороте этикетки. — С добавлением микроэлементов… Это микроэлементы, Славик. Березовые. Давай мы их сейчас взболтаем, чтобы лучше усваивались…
— Слушай, Ильич, — тревожно нахмурился Славик. — Они, по-моему, шевелятся. А вдруг это яйца глист? Или какие-нибудь нанороботы?
— Телевизор меньше смотри, Слав, — отечески посоветовал ему Сергей Ильич. — В водке за сто рублей не выживет ни один организм. Все, давай. За наше светлое будущее!
