— Но завещание вашего мужа и брачное соглашение…
— Суть не в них, Эллиот. Я предпочитаю не иметь никакого касательства к состоянию своего мужа. — Она подняла глаза и осознала, что ее слова можно совершенно неверно истолковать. — Боже, не смотрите на меня так. Я не предлагаю вам взять меня в долю, — сказала она и нервно хихикнула. — Нет, я имею в виду… пытаюсь сказать, что нашла другой способ заработать себе на хлеб. Я занялась сочинительством.
Эллиот резко выпрямился. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
— Вы пишете… что конкретно?
— Книги.
— Вы не перестаете меня удивлять. Что за книги вы пишете?
— Романы. Вы не станете такие читать, они не для… они написаны для другого типа людей.
— Тогда что же это за романы?
— Просто истории.
— Для детей?
— О боже, нет, конечно. — Дебора выглядела шокированной. — Что-то вроде приключений. Аллегории на тему мести. Для взрослых.
Она покраснела. Эллиоту хотелось видеть ее глаза, а она упорно смотрела на руки.
— На тему мести? Сейчас я припоминаю, вы уже говорили, что вам знакомо это понятие, вы пишете об этом. А не думаете ли вы, что выбрали для этого странную тему?
— Это не важно, главное, они продаются, и очень неплохо. Мой издатель говорит, что дальше будет еще лучше. И мне хватает, чтобы обходиться без вдовьего пособия.
— Но почему? Оно ведь ваше по праву?
— Не хочу. Ничего не хочу от Кинсейлов. Смысл моей деятельности — быть свободной.
— Странное слово для обозначения финансовой независимости.
Дебора пожала плечами.
— Все равно не могу понять, какое отношение это имеет ко мне.
— В последнем романе моя героиня совершает кражу и…
— Постойте-ка. Вы включили в книгу то, что мы сделали? — медленно произнес Эллиот.
— Я знаю, я должна была вам сказать, но… — Дебора скрутила перчатки в тугой узел. — Я изменила узнаваемые детали, так что вам нечего опасаться. Моя героиня действует в одиночку, и хотя она действительно спускается по веревке, забирает она статуэтку, а не портрет. — Ее голос упал до шепота. В таком изложении ее проступок выглядел совершенно отвратительным. — Уверяю вас, никто ничего не поймет, кроме вас, разумеется, а вы вряд ли станете это читать.
— Напротив, теперь обязательно прочитаю.
— Нет! О боже, только не это! Моя книга совсем не в вашем вкусе.
В этом-то сомневаться не приходилось, и Дебора вспыхнула до корней волос.
— Интересно, что вы такое сочинили, если так смущаетесь? — поинтересовался Эллиот.
— Ничего! И я не смущена. — Отлично чувствуя, как предательски горят щеки, она потерла их тыльной стороной ладоней. — Я еще ни с кем не обсуждала свою работу. И никто, кроме моего издателя, о ней не знает. И даже он притворяется, что не знает, кто я такая. — Она рискнула поднять взгляд и улыбнулась почти озорной улыбкой. — Конечно, ему известно мое имя, но он притворяется, что не знает. Он называет меня «мадам», — сказала она, пародируя мистера Фрейворта. — Только когда он сердится на меня или пытается в чем-то убедить, начинает обращаться ко мне «миледи». — Ее улыбка погасла. — Прочтя мою последнюю книгу, он обратился ко мне «миледи». И сказал, что история кражи выглядит очень правдоподобно. Ему очень понравилось, и он настоял, чтобы я написала еще одну. Дескать, такая книга выдержит несколько изданий. Он хочет ее переиздавать, вы только подумайте. Мне не передать, сколько это для меня значит. Я старалась, очень старалась что-то придумать, но у меня ничего не получилось.
Наступило молчание, но на этот раз она с легкостью прочла его мысли. Он был потрясен и ошеломлен.
— Вы не думаете, что это хорошая мысль, — кивнув, произнесла Дебора. У нее упало сердце, но она старалась не обращать внимания. — И вы правы. Она плохая. Мне стоило раньше об этом подумать, но я так хотела выполнить его просьбу. Ради продаж.
— Вы просите меня взять вас собой, чтобы включить этот эпизод в книгу?
Дебора поникла:
— Да, если вы так ставите вопрос.
— Уже включенная в книгу кража показалась вашему издателю такой привлекательной, что он хочет еще одну?
— Да.
— Но воображение вас подвело, и вы хотите, чтобы я, прошу прощения, Павлин заполнил пробелы. Я правильно понял?
Дебора безмолвно кивнула.
— И вы пишете книги, в первую очередь чтобы не брать причитающуюся вам долю из наследства мужа?
— Я не беру то, на что, по сути, не имею права.
— Почему?
Ей не стоило ему рассказывать, он слишком проницателен. Дебора смотрела на него широко раскрытыми глазами и боролась с отчаянным желанием убежать. На его лице больше не было гнева. Он не сверлил ее тяжелым взглядом, хотя губы все еще были мрачно сжаты. Она опустила взгляд на свои перчатки, совершенно испорченные.
— Дебора? — В его тоне явственно слышалось нетерпение.
— Я была не слишком хорошей женой, — сказала она.
Эллиот с трудом уловил ее слова, а когда понял, почти пожалел об этом. Такое признание тронуло его до глубины души. Не могло не тронуть. Он выпутал перчатки из ее рук, ледяных пальцев, взял их в ладони и стал согревать.
— Из того немногого, что вы рассказывали, — проговорил он, тщательно подбирая слова, — он сам был не слишком хорошим мужем.
— Нам не стоило жениться. Я уже говорила, его интересовали мои деньги.
— Но именно из них вы получаете свою долю наследства.
— Они больше не мои. Я не хочу их. Я их не заслуживаю. Вы не понимаете.
— Пытаюсь.
— Едва ли вы сможете. Я не могу говорить об этом. Извините. — И, вытащив руки, стала тереть глаза. — Спасибо, что потратили на меня время. Я забрала его слишком много, понимаю и ценю ваше внимание.
Она снова направилась к двери.
— Что вы собираетесь делать?
— Что-нибудь придумаю. — Дебора храбро улыбнулась. — Я писательница, это моя работа. Мне пора идти. — Она протянула руку для прощания.
Эллиот взял ее руку, удержал в своей, не выпустил. Перед лицом такой силы духа он чувствовал себя совершенным подлецом. В конце концов, разве она действительно так много просит? А если бы он выбрал более безопасное занятие, одно из тех, что сейчас ставит в самый конец списка по причине занудности? Что бы там ни произошло у нее с мужем, она явно страдала в браке. Разве можно винить ее за желание порвать все связи с его семьей? Можно ли не уважать ее стремление к независимости? Если он справляется с риском, так ли уж неправильно брать ее с собой, помогая добиться самой стоящей из всех целей? Она ведь уже показала свои способности, и он знает, на нее можно положиться. Неужели уж так неправильно ее взять?
